– Честно говоря, не надеюсь. Начальству из Гётеборга выгодно держать его здесь, поэтому, судя по всему, нам придется терпеть Мелльберга до его пенсии. Впрочем, думаю, что она не за горами. – Бедный Патрик… Эрика погладила его по волосам, и Хедстрём, истолковав это как сигнал к началу действий, повалил ее на спину и прижал к дивану. От вина руки и ноги отяжелели, и тепло его тела медленно распространялось на нее. Дыхание стало глубже и медленнее, но Эрика еще не закончила с вопросами. Преодолев сопротивление Патрика, она вернулась в сидячее положение и мягко оттолкнула его в другой конец дивана. – А как же Нильс? Ты ничего не выведал у Веры насчет его пропажи? – Она утверждает, будто ничего не знает, во что я не верю. Есть основания считать, что у Веры имелись более веские основания защищать Андерса, чем сплетни об изнасиловании. Полагаю, ей хорошо известно, где Нильс, и она сохранит это в тайне любой ценой. Поэтому в любом случае все, что у меня имеется, – не более чем догадки. Люди ведь не исчезают просто так. Нильс где-то есть, и существуют люди, которым известно, где именно. В любом случае у меня на этот счет имеется своя версия. Патрик, шаг за шагом, изложил Эрике предполагаемый ход событий, детально обосновывая каждую свою мысль. Эрика почувствовала, что мерзнет, несмотря на жару в комнате. Это было невероятно – и в то же время вполне правдоподобно. При этом она понимала, что Патрик никогда ничего не сможет доказать, поэтому вся его «теория» – не более чем дым. Столько лет прошло с тех пор… Столько жизней было унесено временем, что делалось непонятно, зачем кому-то потребовалось уничтожать еще одну… – Знаю, что это ни к чему не приведет, – подвел итог Патрик. – Но все это важно для меня лично. Я посвятил этому делу несколько недель своей жизни и теперь хочу сделать заключительный рывок. – Что за рывок? – разволновалась Эрика. Он вздохнул: – Всего лишь кое-кого кое о чем расспрошу. Только тот, кто спрашивает, и может рассчитывать на ответ, не так ли? Эрика внимательно вглядывалась в его лицо. – Не уверена, что это хорошая идея, но тебе видней. – Надеюсь. Может, оставим наконец эту печальную тему и насладимся друг другом? – А вот эту идею я считаю блестящей. Патрик снова повалил ее на спину, и на этот раз Эрика не сопротивлялась. * * * Когда он выезжал, Эрика все еще нежилась в постели. Будить ее у Патрика не поднялась рука. Поэтому он прошмыгнул на первый этаж, оделся и сел в машину. Хедстрём предвидел настороженное отношение своего собеседника к этой встрече. Главным условием была полная секретность, и Патрик пошел на это без возражений. Встать, правда, пришлось в семь утра и по темноте выехать в сторону Фьельбаки. По дороге ему встретилось всего несколько машин. Он повернул возле указателя «Вэддё» и остановился на первой встретившейся парковке. Больше там никого не было. Лишь спустя десять минут появился еще один автомобиль и припарковался возле него. Водитель вышел, открыл дверцу пассажирского сиденья машины Патрика и быстро нырнул в салон. Хедстрём включил мотор на холостом ходу, чтобы окончательно не замерзнуть. – Встречаемся тайком, под покровом темноты – какая романтика… Вопрос только зачем. – Ян Лоренц выглядел совершенно расслабленным, но под маской равнодушия угадывалось напряженное любопытство. – Я полагал, что расследование закончено. Вы ведь поймали убийцу Алекс, не так ли? – Все верно. Но остались кое-какие пробелы, которые не дают мне покоя. – Вот как? И что же это? Его лицо оставалось невозмутимым. Или же Ян Лоренц просто не успел проснуться? Патрику стало стыдно, что он так рано поднял человека с постели, но так или иначе нужно было доделывать начатое. – Вам, конечно, известно, что ваш названый брат изнасиловал Александру и Андерса? – начал Патрик. – Да. Я слышал об этом. Ужасно. Бедная мать… – Полагаю, и для нее это не новость. Она ведь давно знала об этом? – Знала и справлялась с ситуацией как умела. Она просто-напросто все замалчивала. Что бы ни случилось, честь семьи должна была остаться незапятнанной. И эта цель оправдывала любые жертвы. – И как вы относились к тому, что ваш брат – педофил и мать его защищает? И этот вопрос не вывел Яна из состояния равновесия. Он собрал несколько невидимых ниток с воротника пальто и несколько секунд смотрел на Патрика, удивленно подняв брови. – В этом я как раз ее понимаю. Мать делала все возможное, чтобы свести ущерб к минимуму. Так или иначе, но к тому времени все уже случилось, не так ли? – Все так, но куда подевался Нильс? Кто-нибудь в семье догадывается, где он может быть? – В этом случае мы, как честные граждане, в первую очередь поставили бы в известность полицию. Ирония лишь мелькнула в этих словах, так, что трудно было утверждать, была ли она на самом деле. – Но я и его понимаю, – продолжал Ян. – Что оставалось Нильсу, кроме как исчезнуть? Мать поняла, кто ее сын на самом деле. Он не мог больше работать в школе; это, по крайней мере, она должна была видеть. Вот он и уехал. Блаженствует сейчас, наверное, в какой-нибудь солнечной стране, где мальчики и девочки более доступны, чем у нас… – Я так не думаю, – перебил Яна Патрик. – Почему? Нашли скелет в чьем-нибудь гардеробе? Хедстрём проигнорировал насмешливый тон. – Нет, скелет мы не нашли. Тем не менее есть версия… – Интересно, интересно… – Я думаю, что Алекс и Андерс – не единственные, кого насиловал Нильс. Главная жертва всегда была у него под рукой. Добраться до нее Нильсу Лоренцу было проще простого… Я имею в виду вас. На какую-то секунду маска словно упала, но потом Ян Лоренц снова взял ситуацию под контроль. – Интересная теория. На чем же она основана? – Доказательства, признаюсь, весьма зыбкие. Но я нашел нечто, что связывало вас троих. В вашем кабинете я увидел маленький клочок кожи. Он, конечно, много для вас значит. Это символ – нерушимого единства, кровного братства. Иначе вы не стали бы хранить его вот уже больше двадцати пяти лет. У Андерса и Алекс были такие же. На обратной стороне – отпечатки пальцев в размытых пятнах крови; таким образом вы скрепили свой союз. На передней стороне выжжены буквы «ТМ», и это то, чего я так и не смог разгадать. Может, подскажете, что они значат? Патрик почти физически ощущал, что происходит в Яне. Здравый рассудок подсказывал ему, что самым правильным было бы молчать. В то же время слова полицейского пробудили естественное желание открыться, облегчить душу перед кем бы то ни было. Патрик пробудил в Яне интерес и завоевал его доверие. Оставалось только набраться терпения. Хедстрём решил помочь Яну в сложном выборе. – Все это останется между нами, – заверил он. – У меня нет ни сил, ни возможностей расследовать преступления двадцатипятилетней давности, которому я все равно не найду достаточно доказательств. Я просто должен знать… – «Три мушкетера», – перебил его Ян. – Вот что означают эти буквы. Глупая романтика, но именно такими мы себя представляли. Мы были трое против всего мира. Только вместе у нас получалось обо всем забыть. Мы никогда не разговаривали об этом, нам это было не нужно. Мы и так прекрасно понимали друг друга. Мы заключили пакт. Каждый порезал себе палец осколком стекла, и мы скрепили наш союз кровью. Из нас троих я был самый сильный. Я просто не мог позволить себе быть другим. Остальные чувствовали себя в безопасности хотя бы дома, а за мной страх ходил по пятам. Помню, как ночью лежал, накрывшись одеялом до подбородка, и считал шаги… Сначала в прихожей, потом все ближе, ближе… Он говорил и говорил, ускоряя темп. А Патрик затаил дыхание, опасаясь прервать этот словесный поток. Ян зажег сигарету, опустил стекло и выпустил наружу дым. – Мы жили в собственном мире. Встречались, когда нас никто не видел, и искали друг у друга утешения и поддержки. Странно; по логике, мы должны были вызывать друг у друга воспоминания о самом страшном. Но все получалось наоборот: только вместе мы и могли хоть ненадолго уйти от всего этого. Удивительно, как мы вообще нашли друг друга. Безусловно, мы искали, даже если сами об этом не подозревали… Это мне пришла в голову идея решить проблему таким образом. Алекс и Андерс увидели в этом только игру, но я-то понимал, насколько все серьезно. Другого выхода у нас не было. День выдался морозный и ясный. Мы вышли на лед, мой сводный брат и я. Выманить его оказалось совсем несложно. Нильс был счастлив, что на этот раз я предложил прогулку по собственной инициативе. В ту зиму я много времени проводил на море, поэтому хорошо знал, куда его вести. Андерс и Алекс уже ждали там. Нильс удивился, увидев нас троих вместе, но был так уверен в своих силах, что не разглядел в этом никакой угрозы. В самом деле, испугаться детей… Остальное прошло как по маслу. Прорубь, толчок – и его нет. Поначалу мы чувствовали облегчение. Первые дни ходили пьяные от радости. Нелли места себе не находила, а я лежал вечерами в постели и улыбался. Вслушивался в несуществующие шаги. Бездна разверзлась потом. Родители Алекс что-то пронюхали, уж и не знаю, каким образом. Но они пришли к Нелли. Думаю, Алекс не выдержала натиска вопросов и рассказала о том, что делал с нами Нильс. Не о том, что мы с ним сделали. Если я когда и рассчитывал получить хоть каплю сочувствия от моей приемной матери, то получил хороший урок. Она просто перестала смотреть мне в глаза. Но и Нильса больше не искала. Иногда мне кажется, она что-то заподозрила. – А Вера знала об изнасиловании? – Да, но мать повела себя хитро. Она играла на потребности Веры защитить Андерса. Вера сама сделала вид, будто ничего не было. Матери не потребовалось даже подкупать ее, будто то деньгами или хорошей работой. – А вам не кажется, что рано или поздно Вера должна была догадаться, что на самом деле произошло с Нильсом? – Уверен, что это так. Вряд ли Андерс хранил молчание все эти годы. Патрик продолжал размышлять вслух: – Выходит, Вера убила Алекс не только потому, что боялась огласки. Она боялась, что Андерса обвинят в убийстве. Улыбка Яна стала почти злорадной. – Что выглядит довольно комично, с учетом срока давности и прочих обстоятельств. Вряд ли кто стал бы заниматься нами спустя столько времени. Мы ведь были детьми… Патрик не мог с ним не согласиться. Даже если б Алекс явилась в полицию с повинной, это, скорее всего, не имело бы никаких юридических последствий, будь то для нее или для ее приятелей. Но Вера, похоже, этого не понимала и испугалась, что подруга детства упечет Андерса за решетку. – Вы и взрослыми продолжали общаться? – Нет. Алекс уехала, а Андерс замкнулся в собственном мире. Конечно, мы еще виделись. После смерти Алекс он звонил мне и кричал, будто это я убил ее. Таким получился наш первый разговор за двадцать пять лет. Я, конечно, отрицал его обвинения, потому что действительно не имею никакого отношения к смерти Алекс. Но Андерс, похоже, остался при своем мнении. – А вы ничего не слышали о том, что Алекс собиралась рассказать полиции, что вы сделали с Нильсом? – Слышал, но только после ее смерти. И об этом тоже рассказал мне Андерс. – Ян снова закурил. – И что бы вы сделали, если б узнали об этом раньше? – Об этом никому не известно, ведь так? Он повернулся к Патрику и долго разглядывал его холодными, голубыми глазами. Хедстрём вздрогнул. Нет, этого они и в самом деле никогда не узнают. – Но, как я уже сказал, не думаю, что спустя столько лет нас посадили бы за это. Хотя это признание сильно осложнило бы мои с матерью отношения… – Он резко сменил тему: – Они ведь потом сошлись, как я слышал, Алекс и Андерс. Красавица и чудовище – та еще пара… Наверное, мне стоило бы попытаться и самому, во имя нашей старой дружбы. Патрик не чувствовал никакого сочувствия к мужчине, который сидел рядом с ним. Притом что Ян пережил ад еще в детстве, в нем чувствовалось что-то кроме этого. Каждой своей по́рой он источал ненависть и разложение. И тут Патрику пришло на ум поднять еще одну тему: – Ваши родители погибли при трагических обстоятельствах. Вам, наверное, известно об этом больше, чем попало в полицейские рапорты? На губах Яна заиграла улыбка. Он еще раз приоткрыл окно и точным движением выбросил наружу окурок. – Несчастные случаи – явление обычное, не так ли? Повсюду то и дело опрокидываются лампы, загораются гардины, и цепочка незначительных происшествий выстраивается в нечто большее… В конце концов, одному Богу известно, почему иногда несчастья случаются с теми, кто того заслуживает.