– По какому поводу пьянка? – Да какая пьянка? Я же говорю, Марк расслабляется, я разгоняю тоску. Рейтель спросил: – Ты ужинала? – Да, в госпитале. Я там принесла немного консервов, сегодня всему медперсоналу давали в качестве дополнительного пайка, чтобы не оплачивать переработку. – Вам еще и переработку покрывают? – улыбнулся Рейтель. – Но мы же, как ты говорил, не на передовой и даже не в прифронтовой зоне. Макс рассмеялся: – Да, Инга, тебе палец в рот не клади. – А я и не позволю. Никому. Она присела на табурет, внимательно посмотрела на Рейтеля: – Что случилось, Марк? Он изобразил удивление: – А разве что-то обязательно должно случиться? – Иначе ты не стал бы пить. Уж я-то тебя знаю. Давай рассказывай. Рейтель вздохнул: – Да чего рассказывать? Дом для наших не могу найти. И вроде полно домов, а снять по полученной инструкции не получается. Всю голову уже сломал, ничего не выходит. Янтуш заинтересованно посмотрел на гостя: – О каком доме идет речь? – Нужен такой дом, чтобы он был арендован легально, чтобы им не заинтересовалось гестапо. Вернее, не заинтересовалось теми людьми, которые будут проживать в нем. Макс взглянул на сестру: – Почему ты мне ничего не сказала? – Зачем? Если уж Марк не может ничего сделать… – Марк не может потому, что он на виду и на высокой должности у гитлеровцев. – О чем ты? – внимательно посмотрел на брата Рейтель. – О том, что есть такой дом. Правда, на окраине, практически на выезде из города. – Что за дом? – спросила удивленная Инга. – Ты помнишь Дависа Кристуса? – Дависа? Твоего товарища? Конечно, помню. Но он, по-моему, в Германии. – Это по-твоему. На самом деле Кристус получил приглашение на работу в Бельгию еще в 1938 году. Родители его умерли, жениться не получилось – невеста укатила с каким-то немецким майором в Пруссию. Остался дом на улице Аспарос № 16. Это самая окраина. Можно сказать, крайний дом, у дороги в сторону Эстонии. Но Давис в 41-м приезжал, я тогда еще нормальный был. Встретились, выпили пива, он рассказал, как живется в Бельгии, под немцами. Не жаловался, нашел себе женщину, планировал жениться. Тогда же получил разрешение оккупационных властей на продажу дома. Но не смог, попросил меня сдать его в аренду, если покупатель не найдется. Доверенность есть, все как положено. Я ходил на Аспарос: дом приличный, вместительный, забор крепкий, большой двор, это же не центр. А потом… ходить уже не мог. Документы и ключи у меня в комнате. Рейтель обрадовался: – Что же ты раньше молчал! Значит, есть хата? – Есть. И я от имени Кристуса могу сдать этот дом любому. Правда, это потребует формальностей в администрации. Но инвалида, думаю, гонять по инстанциям не будут. Рейтель ненадолго задумался: – А зачем афишировать дом? Главное, он на окраине, оформлен как положено, вопросов ни у кого не вызовет. Вот только соседи? Янтуш помрачнел, взглянул на сестру: – А рыжую Марину Сейко ты помнишь? – Смутно. – Семья Сейко соседствовала с Кристусами. А Маринка мне даже нравилась, такая шустрая девчонка. – И что? – спросил Рейтель. – А то, что отец ее Дмитрий Георгиевич коммунистом был. Жена тетя Мила умерла еще в 35-м. Как немцы пришли, дядю Диму арестовали и расстреляли. А Марину отправили на работы в Германию, искупать вину отца. – Жалко, – вздохнула Инга. – Не то слово. Но по соседству с домом Кристуса никто не живет, по крайней мере не жили до 41-го года. Рейтель проговорил: – На окраинах много пустых домов, немцы там не селятся. А кроме Сейко, кто еще были соседями? – По другую сторону жили евреи. Домов пять. Их до Сейко уничтожили, дома спалили. Тебе, Марк, туда поехать самому надо, все посмотреть. – Да, конечно, и прямо сейчас. – Не поздно? – До одиннадцати еще светло. – Но ты же выпил, – сощурила красивые глаза Инга. – Что такое двести граммов немецкого шнапса? Так, ерунда. – А запах? – Ты забыла, кто я по должности? – А, ну да, оберштурмбаннфюрера никто обнюхивать не будет. – Да и останавливать тоже в черте города. – Я поеду с тобой, – неожиданно заявила женщина. Рейтель взглянул на нее: – Позволь узнать зачем? Брат рассмеялся: – Ничего лучшего спросить не мог? Инга же потом к тебе хочет поехать. – Перестань, Макс, – возмутилась женщина. – А что? Разве я не прав? – Да ну тебя. Янтуш подмигнул советскому разведчику: – Забирай, капитан, надо жить, пока есть возможность и здоровье. – Ладно. Инга встала с табуретки: – Тогда я быстро: переоденусь, и поедем. – Десять минут. Инга упорхнула в комнату.