– Начальник штаба корпуса? Еще раз извините, товарищ полковник. Меня почему-то не предупредили, что вы должны подъехать. Да еще этой дорогой. – Грунтовка, лейтенант, выбрана не случайно, она большей частью проходит лесом, а это защита от авиации. Понял? – Так точно, товарищ полковник. – Документы вернешь или решил на память себе оставить? – Вот, пожалуйста. – Ничего, лейтенант, скоро пройдет боязнь начальства. Поначалу так почти у всех бывает. У тебя пост оборудован? – Так точно, немного глубже: блиндаж, траншеи – все как положено. – Связь со штабом дивизии? – Есть. Проводной телефон. – Странно было бы, если бы тебе дали радиостанцию. Ты вот что, как зовут-то? – Максим. – Лейтенант вновь отчего-то покраснел. – Ты вот что, Максим, как мы проедем, сообщи в штаб дивизии, чтобы встретили. – Может, вам сопровождение дать? – Эх, лейтенант, знал бы, сколько раз я тут бывал. Не хуже комдива знаю расположение частей и коммуникации. Ты понял меня? – Так точно. – Сам пост закрыт? – Так точно, передвижное проволочно-деревянное заграждение. – Пусть солдаты откроют. И обязательно сообщи в штаб о нашем с офицерами прибытии. – Есть, товарищ полковник. Лейтенант отдал команду. По грунтовке за изгиб леса побежали два солдата. – Удачи тебе, лейтенант, – сказал Грунов, засовывая удостоверение в карман. И приказал водителю, называя гитлеровца именем убитого красноармейца: – По-тихому вперед, Борис. Вскоре колонна въехала в село Березовое, где располагался штаб дивизии. Командир соединения с бригадным комиссаром и начальником штаба уже ждали начальство. Как только «эмка» остановилась у крыльца большого дома, бывшего правления колхоза, комдив двинулся к машинам. Козырнул начальнику штаба корпуса: – Товарищ полковник, в подчиненном мне соединении… Грунов отмахнулся: – Знаю, что происшествий у тебя не было, Семен Аркадьевич. Как сам-то? – Да нормально, пока держимся. Начальник штаба корпуса пожал руку полковнику Литовцеву. Бригадный комиссар, начальник политотдела соединения, не поприветствовав Грунова, цинично проговорил: – Ну почему, Семен Аркадьевич, пока держимся? Полки, отдельные батальоны, дивизионы, роты основательно закрепились на новых рубежах. Немцам придется очень постараться, чтобы прорвать оборону. Комдив взглянул на начальника политотдела: – Не сомневайся, Богдан Владимирович, постараются и так, что… но это уже лишнее. Грунов кивнул: – Вот именно. Он кивнул бригадному комиссару Будко: – Вы, Богдан Владимирович, занимайтесь своими делами. Начальнику штаба – подготовить всю секретную документацию. Я посмотрю ее позже. НШ дивизии полковник Чеканов и начальник ПО бригадный комиссар Будко удалились в штаб. На дворе остались Грунов и Литовцев, чуть позади, у «эмки», Дургин и Сазонов. Грунов достал пачку «Казбека», протянул комдиву: – Угощайся. Старшие офицеры закурили. Осмотревшись, Грунов взглянул на комдива: – Значит, говоришь, пока держитесь? – Так точно. – И что означает «пока»? По-моему, комиссар более оптимистично смотрит на обстановку. – На то он и политработник, а обстановка в зоне ответственности дивизии, о чем я уже дважды докладывал в штаб корпуса, становится все напряженнее, Дмитрий Алексеевич. – В чем это выражается? Ты извини, последнее время делами с передовой занимался ПНШ, а мне была поставлена задача из штаба армии, потому я не в курсе. – Может, пройдемся, Дмитрии Алексеевич? Или поднимемся в мой кабинет? – Нет, в кабинет если пойдем, то позже, дела, и насиделся я в машине. Если ты устал, то другое дело. – Да уж ночь пришлось провести бессонную. – Что произошло? – Немцы пытались провести разведку боем. Механизированная рота на «Ханомагах.251», усиленная танковым взводом, пыталась прорваться в районе 210-го стрелкового полка. Отбились благодаря своевременному введению в бой гаубичного дивизиона и отдельной пулеметной роты. Четыре бронетранспортера уничтожены, один танк поврежден, пехоты положили десятка два. Кутерьма продолжалась с трех до пяти часов. У нас тоже есть потери и в личном составе, и в технике. Немецкие танки уничтожили один артиллерийский расчет, повредили орудие, две машины, хорошо без боеприпасов. Три бойца погибли, восемь ранены, из них двое тяжелых. Раненых отправили в медсанбат. Начальник штаба корпуса спросил: – И как близко к линии обороны удалось подойти усиленному подразделению прорыва? – На расстояние от тридцати до пятидесяти метров. Грунов удивился: – Так близко? А где же саперный батальон? Почему не выставили мины непосредственно у передовой? – Где бы еще взять эти мины? Нет, противопехотные есть, а вот с противотанковыми просто беда. Все, что было, выставлено, арсенал батальона пуст. Я направлял заявку, кстати, – он кивнул на ЗНШ, – подполковнику Дургину, ответа не дождался. – Разберемся на месте. Будут тебе мины. На корпусных складах они есть. – Это хорошо. – Что еще тебя тревожит? Командир вздохнул: – Немцы стягивают к линии фронта технику. В основном танки. Полковой разведке того же 210-го полка удалось пройтись по тылам гитлеровцев. Вести нерадостные. – Говори понятнее. – В дивизии, что стоит против нас, танков в два раза больше положенного по штату. Подтянули гитлеровцы и еще один артиллерийский полк. В лесу, в тылу дивизии, раньше стояли танковые части, сейчас в нем три моторизованных батальона, две минометные батареи. В небе постоянно висят «рамы». Вот и оценивайте, Дмитрий Алексеевич, обстановку. По сути, немцы усилили свою дивизию до двух соединений. Учитывая их возможности в воздухе, соотношение сил явно не в нашу пользу. – Понятно. Ты отправил доклад по текущей обстановке? – Начальник штаба составил, я подписал, хотел отправить, а теперь передам вам здесь, на месте. – Хорошо. Изучим обстановку, примем меры. Я доложу командиру корпуса о необходимости усилить твою дивизию подразделением резерва. – Мне бы танков и артиллерии. – Решим вопрос, Семен Аркадьевич. Полностью, конечно, все дыры не закроем, но поможем.