Миллер улыбнулся ей. — Ты прекрасно выглядишь, Эверли. Всегда. — Соглашайся, — сказал Дилан, прерывая разговор, чтобы притянуть ее к себе. Он прижался губами к ее волосам, вдыхая ее запах. — Он прав. Было бы здорово получить больше наших фотографий. Я смогу смотреть на них, когда мы будем порознь. Звучало так, будто он не играл какую-то роль. Но, с другой стороны, она тоже не была уверена, что играет. Обняв ее за плечи, он легко улыбнулся Миллеру, который с улыбкой нажал кнопку на своем экране. — Я отправлю тебе ее сообщением, — сказал он Эверли. — У тебя нет моего номера. — Нет, но у моей мамы есть. Я возьму его у нее. Пара, с которой Дилан разговаривал, ушла, пообещав поддерживать связь по поводу его работы. В комнате осталось всего несколько человек, разбросанных по всему залу. — Нам пора ложиться спать, — пробормотал Дилан, как будто мог почувствовать ее дискомфорт. — Завтра у нас долгий день. — Он помог ей подняться с дивана, его пальцы скользнули по ее руке. — Во сколько вам нужно уезжать? — спросил Миллер. — В шесть. — Ох. Я, наверное, еще буду спать. — Встав, Миллер протянул Дилану руку, а затем нежно поцеловал Эверли в щеку. — Но увидимся на шоу, да? — Да. — Она улыбнулась ему. — Спасибо, что сделал этот день таким прекрасным. — Спокойной ночи, Эверли. И удачи на премьере. Глава 17 В тот момент, когда они переступили порог своей гостевой спальни, она почувствовала, как атмосфера изменилась. В воздухе гудело электричество, как будто даже атомы знали, что Дилан дал ей обещание. Она услышала, как за ее спиной мягко щелкнула дверь, и, обернувшись, увидела Дилана, прислонившегося к ней с улыбкой на губах. Ее сердце бешено заколотилось в груди. Это был первый раз с момента их прогулки по территории, когда они были совершенно одни, и первый раз за восемь лет, когда они собирались спать в одной комнате. Но это было не то, что крутилось у нее в голове. Это было его обещание. И мысль увидеть звезды. — Ты уверена насчет этого? — спросил он хриплым голосом, как будто мог прочитать ее мысли. Она с трудом сглотнула. — Я уверена. Он кивнул, не сводя с нее своих темных глаз. — Если ты захочешь остановиться в любой момент, просто скажи. Я обниму тебя, или посплю на полу, или выйду из комнаты. Все, что тебе будет нужно. Ее грудь сжалась, потому что она могла сказать, что он имел в виду каждое слово. — Заставь меня увидеть звезды, Дилан. Он оттолкнулся от двери и направился к ней, и она почувствовала, как по спине пробежали мурашки. Она почувствовала цитрусовый и сосновый аромат его одеколона, когда он подошел ближе, прежде чем потянулся к молнии ее платья, его пальцы проложили горячий след по ее спине. Он осторожно перекинул ее волосы через правое плечо, чтобы они не застряли, а затем скользнул пальцами вниз по ее спине, потянув за собачку, пока ткань не поддалась. Она облегченно выдохнула. Ей нравилось это платье, но дышать ей нравилось больше. Дилан провел руками вверх по ее обнаженной спине, лаская пальцами позвоночник, и облегчение исчезло, сменившись темной, пульсирующей потребностью. — Без лифчика? — его голос был низким. — Да. Он добрался до ее плеч, а затем прижался губами к основанию ее шеи. — Так нормально? — Да. — Она попыталась скрыть боль, звучащую в ее голосе. Это было более чем нормально. Это было идеально. Просто скольжение его пальцев и едва заметное прикосновение губ, и она превратилась в желе в его объятиях. Он просунул руки под тонкие бретельки, которые не давали ее платью упасть, провел ими по ее плечам и вниз по рукам. Лиф платья упал, обнажив ее грудь. Она вышла из него, все еще стоя спиной к Дилану, прекрасно осознавая, что на ней нет ничего, кроме черных кружевных трусиков. — Иди сюда. — Голос Дилана был сильным. Он держал себя в руках. Она повернулась на цыпочках, как балерина, ее соски затвердели, когда она увидела мрачное выражение его лица. — Могу я прикоснуться к тебе? — Пожалуйста. Уголок его губ дернулся. Он все еще был полностью одет, галстук завязан, пиджак расстегнут. Он шагнул вперед и провел пальцем по ее щеке, оставляя огненный след на ее подбородке, шее, груди. — Твоя родинка все еще здесь, — пробормотал он, наклоняя голову, чтобы поцеловать единственную родинку над выпуклостью ее груди. — Раньше я фантазировал об этой родинке. — Это странная вещь для фантазий. — Она потеряла дар речи, когда его губы согрели ее кожу. — Только не тогда, когда это наркотик, ведущий к моей любимой зависимости. — Он поцеловал каждую из ее грудей, затем провел по ним руками, и ей пришлось сильно прикусить губу, чтобы не закричать от разочарования. Как будто он мог почувствовать ее отчаяние, его теплые губы потянулись к ее соску, а язык задел вершинку, прежде чем он пососал ее. Она уже была такой влажной. Ее ноги начали дрожать, когда он переместился к другой груди. Теплые губы, задевающие зубы, его настойчивые, дергающие движения посылали разряды удовольствия прямо в ее лоно. Его руки скользнули к ее талии, и он стал целовать ее шею, двигаясь назад, пока не оказался сидящим на краю матраса, а она — оседлавшей его. Он наклонил ее назад, ее позвоночник выгнулся, чтобы предоставить ему лучший доступ к ее груди. Он прикусил ее сосок, затем подул на него, чтобы успокоить, и она ахнула. — Дилан! — М-м-м? — Твой костюм. Я… мокрая. На его губах появилась восхитительно грязная улыбка. — Мне насрать на мой костюм. Сядь на меня. — Он не смог удержаться от того, чтобы не просунуть руки между ее бедер, его пальцы задели кружево ее трусиков. — Черт, ты очень мокрая. Боже, Эверли. Позволь мне сделать тебе приятно. Он тянул ее вниз, пока ее естество не прижалось к нему. Она могла чувствовать твердые очертания его возбуждения, прижимающегося к ней, посылающего уколы желания до кончиков пальцев ног. Захватив ее губы своими, он томно поцеловал ее, скользя рукой между ее бедрами, пока его пальцы не добрались до резинки ее трусиков. — Первый раз — исключительно для облегчения, — сказал он ей в губы. Он опустил руку ниже, с трудом сглатывая от ее гладкости, его пальцы дразнили, пока ее бедра не задвигались сами по себе. Он был слишком мягким. Слишком нежным, и это не имело ничего общего с его потребностью относиться к ней бережно. Она знала, что ему нравилось дразнить. Ему нравилось дразнить ее, добиваясь от нее каждого вздоха и крика, пока она не сможет произнести только его имя. Она никогда не встречала любовника столь щедрого и в то же время столь требовательного. Ее удовольствие было его наркотиком. Она тяжело дышала, прижимаясь губами к его губам, а он скользил пальцами внутри нее, проводя большим пальцем по тем местам, где она нуждалась в этом больше всего. Она чувствовала, как пульс бьется в такт его прикосновениям, как удовольствие накатывает на нее. Прервав их поцелуй, он опустил голову ей на грудь, его свободная рука прижалась к ее спине, чтобы не дать ей отстраниться. Он захватил ее сосок, посасывая и покусывая, и молния пронзила ее. Удовольствие было настолько сильным, что граничило с болью. Она вскрикнула, пальцы ее ног подогнулись, тело затрепетало вокруг него, мышцы то сжимались, то разжимались, пока он медленно двигался, вытягивая из нее наслаждение. Он поцеловал ее плечо, подбородок, губы. — Этот был для тебя. Следующий для меня. — Я не думаю, что смогу. — Сможешь. И я хочу попробовать тебя на вкус. — Он поднял ее со своих колен, ее тело казалось бескостным, когда он уложил ее спиной на матрас и стянул нижнее белье с ее ног. Затем он провел своими теплыми ладонями вверх по внутренней стороне ее икр, его пальцы описывали круги, пока не достигли бедер. Он замер. Она посмотрела на него сквозь тяжелые веки, и его взгляд встретился с ее. — Она все еще там. — Что там? — она нахмурилась. — Твоя татуировка. — Он провел пальцем по букве «Д», которую она вытатуировала на бедре много лет назад. — Ты не удалила ее лазером. Она покачала головой.