– Ты с ней видишься? – спросила я. О тете Лауре я знала совсем немного. Например, то, что пару лет назад у нее был нервный срыв и ее поместили в лечебницу. Пайпер покачала головой: – Папа навещает ее иногда, но доктора считают, что ей вредно видеть детей, поэтому мы с ним не ездим. Она так и не смогла смириться со смертью Ребекки. Иногда мне кажется, что именно поэтому Лилиаз такая серьезная. Мама плакала каждый день, пока носила ее. Камерону иногда удается заставить Лилиаз улыбнуться, но только ему одному. И она никогда не смеется. – Никогда? – Я не видела, чтобы она смеялась. Не думаю, что она это умеет, бедняжка. Ладно. Пойду накрывать на стол к ужину. Ты можешь пока отдохнуть и привести себя в порядок, если нужно. Я поднялась в свою спальню, переоделась и расчесала волосы. Открыв дверь, чтобы пойти вниз, я увидела в коридоре Лилиаз. На ней были джинсы и свитер с высоким горлом – меня это удивило, ведь в доме было так душно и жарко, что сама я надела футболку. В руках девочка держала плюшевого страуса. – Привет, – обратилась я к ней и, указав на игрушку, добавила: – Как зовут твоего друга? Я подумала, что она снова убежит, но Лилиаз протянула мне страуса и сказала: – Это подруга, а не друг. Ее зовут Ханна. Она никогда не говорит мне никаких гадостей. Не заставляет делать ужасных вещей. – Э-э-э… это хорошо, – неуверенно протянула я. – А как зовут твою подругу? – полюбопытствовала в ответ Лилиаз. – Какую подругу? – Девочку, которая приехала с тобой. Я в недоумении уставилась на кузину: – Со мной никто не приезжал. – Приезжал, – настаивала Лилиаз и, указав на дверь в комнату Ребекки, добавила: – Она только что вошла туда. Сказала, что живет там, но это неправда. Это комната моей сестры. Я снова взглянула на нее: – Я приехала одна, Лилиаз. – Она держала тебя за руку, когда вы вошли в дом. Проглотив ком в горле, я произнесла таким строгим голосом, который была способна изобразить: – Это неправда. Лилиаз нахмурилась. – Правда, – возразила она. – Я никогда не вру. А вот ты – врешь. Думаю, ты знала, что она держит тебя за руку. Ты специально привела ее к нам. Лучше бы ты не приезжала! Ты мне не нравишься, и Ханне тоже! Она пронеслась мимо меня, сбежала по лестнице и исчезла из виду. Похоже, подружиться с Лилиаз с первого раза у меня не получилось. С секунду я смотрела ей вслед, а затем перевела взгляд на запертую дверь Ребекки. Подошла поближе и немного постояла перед ней. Затем протянула руку и легонько коснулась дерева кончиками пальцев. Ахнув, я отдернула их. Дверь оказалась очень холодной, но не это испугало меня – мне почудилось, что за ней находится леденящее душу зло. Я не могла облечь чувство в слова, не смогла бы никому рассказать об этом, но в запертой комнате таилось нечто темное, жуткое и злобное. Меня замутило. Я поежилась и растерла руки, чтобы избавиться от мурашек. Мне захотелось бежать далеко-далеко, не оглядываясь. И тут я услышала удар, словно какой-то тяжелый предмет свалился на пол. Я могла поклясться, что источник звука был в запертой комнате Ребекки. Глава 3 Она мечтала – под новый год — В алой закатной мгле, В окно, где иней узорный цвел, Глядя на бег саней. Натянутая как струна, я смотрела на дверь, собираясь с духом, а затем шагнула ближе. Звук не повторился, и я приложила ухо к двери, прислушиваясь изо всех сил. – Тебе помочь? Я не слышала шагов, так что едва не подпрыгнула, когда позади раздался голос. Обернувшись, я увидела высокого юношу – черноволосого, мрачного и промокшего насквозь. Его джинсы отяжелели от воды, а темная футболка под курткой прилипла к телу. Это наверняка был Камерон – единственный мальчишка-подросток в доме – но я ни за что бы его не узнала, если бы не была в курсе, что это он. Ему исполнилось шестнадцать – на год больше, чем мне – и он выглядел очень бледным и таким серьезным, что представить себе его улыбающимся было невозможно. И все же он обладал каким-то странным обаянием – я, залюбовавшись его скулами и торсом под мокрой футболкой, даже смутилась. Его голубые глаза смотрели на меня так пристально, словно он умел читать мысли и уже знал все мои секреты. – Ой, – сказала я, – нет. Извини. Я просто… услышала шум. – Тебе показалось, – холодно произнес Камерон. – В этой комнате никто больше не живет. Я сглотнула: – Да. Я… кстати, я Софи. – Я знаю, кто ты, – отозвался он. – И зачем ты здесь? Его вопрос смутил меня. Я не понимала, что он имел в виду: здесь – у двери Ребекки или здесь – в доме? – Просто… приехала погостить. А почему ты весь мокрый? – Гулял, – бросил он. И добавил с раздражением: – На улице опять льет. Камерон прошел мимо меня и скрылся в своей комнате. Я глядела ему вслед, гадая, чем же так его разозлила, а затем спустилась и встретилась с Пайпер в прихожей. – А я как раз иду звать тебя на ужин, – сообщила она. – Встретила Камерона по пути? – Да, – коротко ответила я, не зная, что сказать о нашем странном обмене любезностями. – Полагаю, ты заметила, что он попал под дождь? – спросила Пайпер. – Пожалуйста, не говори папе, что он был на улице. Нам нельзя уходить из дома в плохую погоду. Папа с ума сойдет, если узнает. – Хорошо, – ответила я. Меньше всего на свете мне хотелось доставить Камерону неприятности, учитывая, что я и так ему не слишком понравилась. Кузина улыбнулась и крикнула: – Камерон! Ужин готов! Он не ответил, но она, похоже, этого и не ждала. – Пойдем! – Пайпер снова обращалась ко мне. – Папа и Лилиаз уже в столовой. Я последовала за ней в зал. Свет в гостиной был выключен. Над обеденным столом горели лампы, заливая его ослепительным светом и погружая остальную комнату во мрак. Дядя Джеймс и Лилиаз уже сидели за столом, и на один странный миг мне показалось, что мебель – декорации, а они – всего лишь актеры, изображающие семью, которая собирается поужинать. Следуя за Пайпер, я прошла через всю комнату к столу. Дядя Джеймс сидел во главе, Лилиаз – справа от него. – Твое место рядом со мной, – сказала Пайпер. – Садись, а я пойду за едой. Она вышла из комнаты, а через минуту вернулась с большим подносом овощей и поставила его в центр стола. Она снова отправилась на кухню, и тут появился Камерон. – О, ты все же решил почтить нас своим присутствием? – поинтересовался дядя Джеймс, когда Камерон выдвинул себе стул на противоположном конце стола. Я заметила, что кузен прятал правую руку в кармане и пользовался только левой. Его вытертые полотенцем волосы еще не высохли. Догадался ли тогда дядя Джеймс о том, что сын ходил на улицу? – Хотя бы поздоровайся с кузиной. – Мы уже встречались наверху, – не глядя на меня, ответил Камерон. – А вот и я, – прощебетала Пайпер, появившись с двумя исходящими паром тарелками в руках. – Ешьте, пока горячее. Она принесла стейки под соусом беарнез. Я была впечатлена: мне самой удавалось только разогреть банку бобов или сварить яйцо. Но когда я попыталась выразить свое восхищение, Пайпер рассмеялась: – Наверное, не стоит признаваться, но его приготовила не я. Но это одно из самых роскошных готовых блюд. Мне хотелось отметить твой первый вечер с нами чем-то вкуснее пиццы.