Собственно, мы двое и есть весь списочный состав агентства «Ключ», которое представляет населению услуги консультационного характера по социальным проблемам. Именно так написано в уставных документах организации, в которой я значусь учредителем и владельцем. И это все чистая правда. Мы на самом деле предоставляем такие услуги, с той, правда, пометкой, что понятие «население» в нашем случае имеет немного больший охват, чем подразумевается в бумагах. Наша клиентура она… Немного необычна, назовем это так. И проблемы, помощи в решении которых они просят, тоже не совсем традиционны. Нет, к нам иногда заглядывают и обычные москвичи, невесть как и откуда про «Ключ» узнавшие. Рекламу мы не даем, медная табличка внизу от зелени патины практически не читаема, я сам ее засовывал в аквариум с мышами, чтобы те над ней поработали, в интернете про нас тоже не пишут. Ну, почти. И все равно ведь откуда-то приходят странные люди со странными проблемами. То попросят воздействовать на управляющую компанию, которая лифт не хочет в доме обновлять, то требуют провести проверку в магазине с целью выявления «просрочки». Одна странная женщина вообще попросила ее мужа убить, поскольку количество его супружеских измен превысило все нормы. Не в шутку попросила, полностью серьезно. Кстати, я даже потом пожалел, что телефон ее не взял. Надо бы мужика предупредить, очень уж у нее целеустремленный взгляд был. Ну да, он сам виноват, но все же… Разумеется, ничем таким мы не занимаемся, так как и не хотим, и времени нет. У нас другой работы полно. Вот, например, только вчера я закончил довольно сложное дело, связанное с наследством одного очень уважаемого обитателя ночи, которого звали Зураб Георгиевич. Был он вишап, и как водится у подобных ему существ, к концу своих дней накопил немало золотишка. Вишапы дальние потомки драконов, потому кроме немногочисленности, впечатляющего долголетия и непреодолимой тяги к девственницам, они очень любят благородный металл. Этот прожил добрых две сотни лет, причем только первые пятьдесят годков провел в Грузии, откуда все вишапы родом, а все остальное время он ошивался тут, в Москве и ее окрестностях. При царе-батюшке держал бани, при Сталине служил сначала в «торгсине», а после в наркомате пищевой промышленности, при Брежневе стал цеховиком, то есть за годы накопил добра немало. А вот куда его спрятал никому не сказал, потому его отпрыски, дочь и сын, похоронив папашу, обратились ко мне. Само собой, перед тем обшарив все места, которые им только в голову пришли. Две недели искал, облазал половину подземелий старой Москвы, дважды с гулями дрался, случайно обнаружил под Неглинной чугунок с монетами девятнадцатого века, чаю с разными домовыми выпил столько, что разбух от него как мыльный пузырь, но отыскал-таки тайник, в котором обнаружилось четверть тонны золота в слитках и украшениях. Старый хрыч спрятал все в фундаменте своего первого доходного заведения. Эти бани, ясное дело, давным-давно снесли, но банк, который теперь обосновался на этом месте, стоит на старом основании, в котором и была оборудована захоронка. Еще тогда, скорее всего, до революции. Радости отпрысков Зураба Георгиевича не было предела, хотя, конечно, смотреть на то, как человеческое лицо превращается в морду рептилии, очень неприятно. Да еще этот золотисто-багровый отблеск в глазах с вертикальным зрачком… Так себе зрелище. Не страшное, скорее, противное. Но расплатились они честно, отдали мне мои три процента от найденного, разумеется, в денежном эквиваленте. Мне золото ни к чему, а больше с них ничего и не возьмешь. Да и вообще вырождаются вишапы, каждое последующее поколение слабее предыдущего, и намного. Еще лет пятьсот, и совсем вымрут, наверное. Если только где-нибудь в горах Грузии останутся единицы, сохранившие память рода и остатки его силы. О чем я? А, да. Наследники человека-дракона заплатили, а какой-то разнорабочий гюль — нет. Ну не свинство? — Так оно и есть — ответил я на вопрос Гели, а после крутанул на пальце амулет — Но зато оставил залог. Если до следующей пятницы не будет гонорара, я его расплавлю. — Он же после этого недели не проживет — склонила голову к плечу она — Я ничего не путаю? — Ну да — я встал, подошел к сейфу и открыл дверцу — Гюль-ябан без амулета замечательная приманка для многих московских любителей экзотической азиатской кухни. Либо вурдалак выпьет, либо перевертыш ради печени его разделает. Но это если раньше до этого врунишки свои же не доберутся. Он ведь не только меня кинул. — Может, оно и хорошо — заметила Геля — Не то, что кинул, а невеселая судьба того, кто не держит слово и не платит «Ключу». Отличная назидательная реклама, и при том совершенно бесплатная. — Условно-бесплатная — поправил ее я, захлопывая дверцу сейфа, в который убрал амулет — Гонорар с этого красавца я так и не получу, ни с живого, ни с мертвого. — Ой, да ладно — отмахнулась девушка — С Газвана что-то да стрясешь. В первый раз, что ли? Лучше на почту загляни. Там тебе очень странное письмо пришло. — Н-да? — глянул я на Гелю — И в чем странность? — Не знаю — подумав, ответила она — Во всем, наверное. Но точно не сформулирую. Никаких экстрасенсорных способностей у моей секретарши нет, но вот чутью ее доверять можно. Раз говорит, что с письмом что-то не то, значит так оно и есть. — Ладно, давай глянем — снова опустил зад в кресло я и тронул «мышь», выводя компьютер из «спящего» режима — И Арсения ко мне позови, хорошо? Глава 2 Геля очень верно подобрала определяющее слово для пришедшего письма, оно и впрямь оказалось странным. Не настораживающим, не безумным (бывали всякие случаи), а именно что вот таким, непонятным. И это при том, что мое агентство с чем только за восемь лет своего существования не сталкивалось. Да и до того, как появилось ИП М.А. Чарушин я время зря не терял. Но тут меня все же респонденту удалось удивить. Да, клиенты не всегда могут связно объяснить, чего именно им от меня нужно, но что бы вот так, чтобы вообще не обмолвиться хоть одним внятным словом о конечной цели заказа — это, знаете ли, сильно. «Добрый день, уважаемый Максим Александрович. В первую очередь хотел бы сказать вам, что рад хоть так, эпистолярно, свести с вами знакомство. Репутация и добрая слава агентства «Ключ» идут впереди него, а это несомненный успех для любого предпринимателя, чем бы он не занимался. Но — к делу. Я бы хотел нанять вас для решения одного очень непростого, можно сказать, приватного вопроса. Сразу оговорюсь — мне известны ваши принципы, потому, разумеется, речь не идет ни о физической расправе над кем-либо, ни о запугивании, ни о других не слишком благовидных поступках. Нет-нет-нет. Речь идет, скажем так, о поиске и обретении, что полностью отвечает заявленной миссии вашего агентства. Но при этом я не могу игнорировать тот факт, что информация, которая будет сообщена вам в том случае, если мы, как стороны, достигнем согласия, является крайне приватной и ценной, настолько, что многие из тех, кто сейчас живет в Москве, очень и очень дорого за нее заплатили бы. Разумеется, я не подвергаю сомнению вашу деловую чистоплотность, но когда речь идет о крайне серьезных вещах, то мне, уж не обессудьте, нужны гарантии большие, чем просто слово. Потому, если вы готовы со мной сотрудничать, я буду настаивать на том, чтобы вы дали мне клятву на крови. Исключительно в этом случае вы узнаете детали заказа, а также мое имя. Понимаю, что прошу многого, особенно с учетом того факта, что мы даже лично не знакомы, потому предлагаю вам обратиться к нижеперечисленным в письме лицам, имена которых вы, уверен, хоть раз до слышали. Это мои друзья и деловые партнеры, с каждым из них меня связывают деловые отношения. Покажите им это письмо и задайте один простой вопрос: «можно ли иметь дело с этим человеком», а после, опираясь на их ответы, примите решение о нашем возможном сотрудничестве. Искренне надеюсь на то, что оно будет положительным, поскольку это отличный шанс для каждого из нас стать немного счастливее и богаче. В вашем случае последнее гарантировано, ибо оказанные услуги будут отплачены более чем щедро, тому порукой мое слово, в честности которого, уверен, вы скоро убедитесь. Ожидаю ответа и, надеюсь, до скорой очной встречи! С искренним уважением!» И никакой подписи, только небольшой квадратик со сложным сплетением линий, похожий на оттиск перстня-печатки, только куда больше по размеру. Как видно, именно его мне предлагается показывать тем, чьи имена находились в самом конце письма, дабы они поняли, о ком идет речь. Очень непростые имена, можно сказать впечатляющие. Причем, если с двумя из заявленных рекомендантов я раньше сталкивался, то про третьего вообще только слышал. Товарищ крайне непростой, много о себе понимающий, и абы с кем не общающийся. Хотя, если начистоту, то пара моих знакомых говорили о нем без особого уважения, утверждая, что понтов там куда больше, чем реального авторитета или силы. Вот только разговоры эти происходили после того, как бутылка виски показывала дно, что не гарантирует их объективность. Все мы смельчаки после изрядной дозы «Гленморанжа». Н-да. И что мне со всем этим делать? То ли удалить письмо нафиг со словами «да ну, фигня какая-то», то ли все же пообщаться, как минимум, с двумя из трех рекомендантов, хоть бы даже из любопытства. Время вроде есть, все заказы закрыты, а новых до понедельника ждать не приходится. Мы нормальная организация, в выходные офис не работает. Скрипнула дверь и в образовавшейся щели я увидел кудлатую голову Арсения. — Анатольич, звал? — спросил он у меня и шмыгнул носом. — Давай-давай — велел я ему, отправляя письмо на печать. Решение не принято, но пусть будет — Дело есть. Арсений вошел, аккуратно притворил за собой дверь, прошаркал раздолбанными кроссовками по полу и забрался в гостевое кресло. — Вот что — я взял лист из принтера и положил перед собой — За сейфом приглядывай в ближайшую неделю повнимательней, лады? У меня там вещичка одна лежит, подозреваю, что ее хозяин может попробовать ее обратно забрать. — Так я и так всегда блюду — хлопнул глазами Арсений — Как положено! По мере сил, понятное дело. Тут он немного пригорюнился, как это всегда и случалось в таких моментах. Про свой социальный статус вспомнил, бедолага. Вернее, про его недавнее полное отсутствие. Дело в том, что Арсений — изгой. Его два года назад сородичи-этажные вышибли из родного дома без права возвращения обратно. Подобное случается крайне редко, лично я о чем-то таком ни до того, ни после не слышал. Домовые вообще сильны своим умением поддерживать друг друга, плечом к плечу встречая любую беду и невероятной по нашим временам верностью исконным ценностям. В том смысле, что они продолжают придерживаться того же уклада, по которым жили их деды-прадеды, разве что, маленько подогнав его под новые реалии. Но без этого никак, урбанизация диктует свои правила. Раньше на одного домового причитался один дом с одной живущей там семьей, теперь контролируемые площади расширились до подъездов в спальных районах и двух-трех этажей в домах старой застройки. Арсений до того был этажным как раз в одном таком доме неподалеку отсюда, на Садовой-Триумфальной. И все бы ничего, но вот какая беда — вместо свойственной его сородичам хозяйственности, приземленности, собранности и методичности, ему при рождении достались совсем другие черты. Арсений фантазер и изобретатель, ему были неинтересны ежедневные хлопоты коллег, связанные с засорами канализации и ежегодной миграцией мышей. Он рисовал чертежи странных машин, вместо того чтобы следить за пришлыми электриками, которые чинили проводку или часами глазел в звездное небо, совершенно не думая о том, что в 95 квартире пьющая хозяйка часто забывает закрыть кран в ванной. Собратья терпели его странности очень долго. Они с Арсением и беседовали, и совестили его, и даже поколотили пару раз по-родственному, но все впустую. В конце концов старший по дому велел собрать припаса на три дня пути, вручил его ошарашенному случившимся изгнаннику, и велел больше в их владения нос не совать. Мол — вон Род, вон порог, шуруй отсюда. Ясное дело, такая сенсационная новость облетела не то, что все окрестные здания, но и всю Москву, включая новомосковские окраины, потому шансы куда-то прибиться у бедолаги Арсения были ничтожны. Это же не людской рынок труда, где всегда можно какое-то место найти, тут родоплеменная система, в которой чужакам, да еще и никчемам, места нет. Даже на переночевать под лестницей в подъезде его не пускали. Не ровен час, этот отщепенец заразный! Или, того хуже, речами своими молодняк с верного, пращурами завещанным пути, собьет. В результате страдалец надумал свести счеты с жизнью. Ну, а как еще? Есть, кроме объедков, нечего, спать негде, октябрь на дворе, вот-вот первые снежинки закружатся. И главное — дела нет. Каким бы мечтателем Арсений не был, изначально заложенный в нем инстинкт домового давал о себе знать. Нет дома — нет смысла в жизни. Короче, он нацепил себе на шею камень и надумал сигануть в Водоотводный канал с Третьяковского моста, того, который еще называют «Поцелуев». Рядом с ним еще деревья ненастоящие, обвешанные разноразмерными замками стоят, их на ветки новобрачные вешают. Так вот — иду я из ресторана, в котором с клиентом неплохо отметил завершение одного не очень сложного, но зато обоюдодоходного дельца, смотрю — на парапете домовой стоит с камнем на шее и собирается сигануть в темные московские воды. Еле-еле успел его цапнуть за одежду, буквально в последний момент. Тот сначала брыкался, вырывался, орал, что жизнь потеряна, а потом еще и расплакался. Чего-чего, а этого я от него не ждал. Я вообще никогда не то, что не видал плачущих домовых, но о таком и не слыхал. Дальше — проще, слово за слово, и мы разговорились. Я объяснил ему кто такой есть и почему его вижу, хоть вроде и не должен, он же, жуя купленную в недальнем от моста магазине ватрушку с творогом, поведал свою невеселую историю, которая меня чем-то тронула. В результате я предложил Арсению пожить у меня в офисе на правах вольнонаемного работника, который отвечает за чистоту и порядок. За труды свои он ежемесячно получал зарплату ровно в один рубль, за которой с невероятной пунктуальностью являлся в мой кабинет каждого пятого числа месяца, в одиннадцать часов утра. Насколько мне известно, он эти рубли очень аккуратно складывает в сундучок, который стоит у него в каморке, время от времени их пересчитывает и протирает суконной тряпочкой. Шутки шутками, а вот такой формальный статус надо было зафиксировать непременно, чтобы его местные домовые не шуганули или чего хуже не устроили. Они же с ним по сей день ни словом не перемолвились, что Арсения, конечно, немного расстраивает. Все же какая-никакая, а они ему родня. Домовые как армяне, все в хоть каком-то, да родстве. Лично я во всей этой истории оказался выигравшей стороной. Помимо того, что я почти забесплатно заполучил очень полезного сотрудника, так теперь в мой офис теперь ни один местный этажный не заглядывает. Не люблю, знаете ли, чужих глаз, они при моих занятиях совершенно не нужны. Пусть даже речь идет о домовых, которые никогда никуда не лезут и ничего никому без спроса не расскажут. Что до Арсения — он мигом поладил с Гелей, которая зовет его Сенькой и гоняет как сидорову козу по малейшему поводу. Причем не из вредности характера или каких-то других нехороших склонностей, а по его же личной просьбе. Арсений очень боится, что мы его тоже выгоним, потому ему время от времени нашему мечтателю требуется хороший ускоряющий пинок, на которые моя помогайка большая мастерица. Ладит Арсений и с четвертым обитателем нашего небольшого, но дружного коллектива. Он, как и домовой, тоже не числится в штатном списке и налоги за него никто не платит. Но это и невозможно, поскольку Модест Михайлович полтораста с лишним лет как мертв. Вернее — немертв, поскольку верное наименование того образа жизни, который ведут вурдалаки это нежизнь. Вот так, в одно слово. В отличии от Арсения Модест Михайлович к нам не прибивался, это, скорее, мы потеснили его. Дело в том, что здание, в котором находится моя контора, построено не вчера и не позавчера, оно возведено чуть ли не после большого московского пожара, устроенного графом Ростопчиным в честь визита французов в столицу. Ну, ладно, маленько приврал, но не так уж и сильно. В старые времена, при царях-батюшках, этот дом являлся доходным и принадлежал как раз семейству Модеста Михайловича. Непосредственно его родитель как раз и финансировал его постройку, а после смерти завещал сыну. Тот вел дела толково, рачительно, подумывал о расширении бизнеса путем выкупа соседнего здания, но в одну недобрую ночь подвернулся какому-то залетному голодному вурдалаку под клык. Что да как не знаю, но в результате тот его убивать не стал, напротив, сделал себе подобным. Осознав, что к прежней жизни возврата нет, Модест Михайлович переписал имущество на сестру и отбыл в Европу, где провел следующие полтора века. За это время она ему здорово опостылела, и после начала перестройки он вернулся домой, где быстро понял, что от той России, которую он помнил, не осталось вообще ничего. Ну, разве что березки да любовь народонаселения к критике всего и вся. В результате и без того меланхоличный вурдалак окончательно впал в мизантропию и поселился на чердаке здания, вылезая оттуда лишь за тем, чтобы раздобыть себе крови. Причем даже не человеческой, и дело здесь не в гуманизме. Очень Модест Михайлович род людской презирает, настолько, что ничего общего иметь с ним не хочет даже на пищевом уровне. Но при этом ко мне в офис он захаживает частенько. Сидит, закинув ногу на ногу, в приемной у Гели, отпускает цинично-язвительные шутки, когда та читает Арсению свежие новости из интернета, дает характеристики заказчикам, когда те этого не слышат (причем крайне точные) и иногда даже помогает мне советом, причем всегда своевременным и очень разумным. К тому же он знает многое и многих, причем не только у нас тут, но и за границей, что несколько раз меня серьезно выручало. Полторы сотни лет — это очень много времени, поневоле обрастешь связями. А самое забавное в том, что он сначала нас с Гелей крепко невзлюбил. Дело в том, что мы арендовали то место в здании, где раньше находился его кабинет. Мизантропия мизантропией, но отчего-то тот факт, что его бывшее рабочее место занял именно я, ему не пришелся по душе. Раньше все три этажа занимал банк, а конкретно здесь сидел председатель правления, и Модесту на того было начхать. А когда въехал я, он отчего-то сразу встрепенулся и чуть ли не в первый же вечер пришел меня пугать, причем со всеми атрибутами жанра. И вошел незаметно, и клыки выставил, и в глаза красноты добавил. Все бы ничего, но я не испугался. Если вурдалак тебя сразу за шею не прихватил, значит ты ему нахрен не нужен, это прописная истина. Эти ребята не разговаривают, они тебя или пьют, или нет. Все вышло как с Арсением — сначала мы разговорились, в процессе беседы я выслушал десяток очень изысканных саркастических шуток в свой адрес, но не обиделся, а попробовал ответить тем же, чем немало удивил своего гостя. С тех пор он и стал у нас завсегдатаем. И, может, даже немного моим другом. Ну, как мне кажется. — Знаю, что блюдешь — ответил я домовому — Но ты поглядывай, ладно? — Ага! На самом деле не думаю, что Рабихко мне в офис полезет. Тут специальная квалификация нужна и решительности поболее, чем у него. Но нашему домовому приятно, когда ему выказывают доверие и поручают отдельное задание, так почему бы его не побаловать? О персонале надо заботится, от него очень многое зависит. Да, собственно, у это мой единственный постоянный круг общения. Остальным или что-то надо от меня, или мне чего-то надо от них. — Слушай, купи себе уж нормальную обувь — сказал я, глядя на кроссовки, которые не то, что каши просили, а полный комплексный обед — Вернее — давай Геля тебе ее закажет. Прямо сюда привезут. Ну стыд же! — Хорошая обувка — возразил мне Арсений — Вон, хозяин, сам глянь — пальцы покуда не торчат, дырок нет, подошва как новенькая. Носить и носить еще! Ты вот лучше слушай, чего скажу — с третьего этажа сразу двое жильцов съехали, ага. Те, что дома продавали людям, и те, что железными ящиками торговали. Ну, как вон тот, за которым ты меня смотреть поставил. У них девица чернявая работала, с которой ты в том месяце… Ну, того-самого. А, понятно. Из нашей малометражной компании фирм выбыли риэлтеры, которые были мутными донельзя, и фирма «Макаров замок», торгующая сейфами и сопутствующими товарами. Последнее меня особенно порадовало, поскольку я на самом деле в прошлом месяце переспал с Анькой, которая там отвечала за продажи. Знал ведь, что делать этого нельзя, но вот так уж карта легла. Ей делать нечего, мне делать нечего, на улице шел нескончаемый дождь… Короче — случилось и случилось. И все бы ничего, но она хотела продолжения, причем не только на уровне постели, но и в области чувств, а у меня аналогичного желание не возникало, из-за чего последние несколько недель я ходил лестнице, опасливо поглядывая вверх. Теперь можно расслабиться и дать себе в очередной раз зарок не пакостить там, где работаешь и живешь. — Она заходила попрощаться, так сказала, чтобы Гелька от тебя… Кхе… Короче, чтобы она, хозяин, уходила. Мол, с таким как ты на одном поле садиться слабиться нельзя, не то, что работать. Змеюка какая, а? Сама не ам и другим не дам.