Рука с зажатым в ней телефоном безвольно падает вниз. – Боже, Элька, ты прости меня, малышка. Прости… Юра берет мое лицо в ладони, стирает большими пальцами слезы. Оказывается, я все же заплакала. – За что, Юр? – За то, что я так на своем зациклился. – Да уж неудивительно, – всхлипываю я. – Такой себе вышел подарочек! Ты тоже меня прости. Тянусь к его рукам, и пофиг на жуткий перегар, что от него исходит. Все, наконец, правильно. В его объятьях мне ничего не страшно. Он мой дом, он моя защита. Вместе мы вообще, кажется, все на свете сможем преодолеть. – Давай в дом, Элька. Ты совсем околела. И правда… Возвращаемся в спальню. Юра укутывает меня в теплое одеяло. – Побудь со мной, – прошу я. – Обязательно. Сейчас только в душ схожу, приду в чувство. – Юра морщится. – Но сначала тебе сделаю чай. Подождешь? Выдавив вымученную улыбку, киваю. Что мне остается? Только ждать. Мужа. А потом результатов теста. Юра идет к двери, но, не дойдя до цели, возвращается. Открывает комод, что-то там ищет. Чертыхается. Подходит ко мне, опускается на одно колено и натягивает мне на ноги толстые шерстяные носки. С глаз капает. Одна тяжелая соленая капля, другая… Боже мой, я не знаю, что буду делать, если это все потеряю! Если я потеряю его… – Не плачь, Элька. Я дурак. Дурак, да? – Нет. Иди, – понимая, как Юре тяжело, не хочу, чтобы он взваливал на себя еще и то, с чем, наверное, могу сама справиться, – ты чай хотел заварить. – Ага. И в душ. Воняю я, наверное, жутко. – Да уж ничем не хуже, чем после прошлогодней охоты, – смеюсь я, наморщив нос. Юра улыбается: – Люблю тебя, неженка. – А я тебя. Муж уходит, я потуже запахиваю на груди одеяло. Комната выстудилась быстрей, чем я этого ожидала. Устраиваюсь поудобнее. Какой бесконечный, какой тяжелый день. Веки наливаются свинцом, тяжелеют… – Эй, Элька, да ты спишь! – Нет. Давай свой чай, – мурчу я, не открывая глаз. Юра хмыкает и осторожно, чтобы не обожглась, вручает мне в руки чашку. – Пей и в кровать ложись, а то я не уверен, что дотащу тебя в таком состоянии. – Вот уж не надо и пытаться. Мне еще тебе руку обработать надо, наверное, – спохватываюсь. – Сам себя покалечил – сам и полечу. Мудак психованный. Это ж надо было? Послезавтра три плановых… – злится мой обожаемый муж. – Сильно приложился? – Суставы целые. А там заживет. На крайняк уколю обезбол. Не переживай. Легко сказать – не переживай. А ведь от его золотых рук, без всякого преувеличения, зависят чужие жизни. Юра – хирург от бога. Я так им горжусь! Сама-то я так ничего и не достигла в этой жизни, так что успехи мужа воспринимаю почти как свои собственные. Пью чай. Юра плещется в душе. Нет, я так не могу. Может, я и не врач, но вот медсестра из меня получилась довольно-таки неплохая. Отставлю чашку и решительно иду в ванную. Юра оборачивается и замирает с занесенным над головой полотенцем, устремив на меня вопросительный взгляд. – Я за аптечкой. – Да тут фигня. Банеоцином засыплю. – Трусы надевай, – закатываю глаза. – Он у нас хоть есть? – Еще бы. Чем, по-твоему, я Мишке коленки лечу? Улыбаюсь. После сегодняшней встряски такие вот привычные разговоры успокаивают. Напоминают о том, почему мы вместе. И что связывающие нас узы прочны. – Да он вроде давно не сбивал коленок. – Ага. Кое-кто в нашей семье имеет отличную координацию. Мишка отлично управляется с самокатом. Я так в два года не мог. – У тебя был самокат? У меня не было. Нужное лекарство искать не приходится. Флакон стоит на самом видном месте. Вынимаю крышку зубами, поднимаю взгляд и… утопаю в голодном взгляде мужа. ГЛАВА 4 ГЛАВА 4 Есть что-то особенное в том, что Юра смотрит на меня так спустя восемь лет совместной жизни. Впрочем, поначалу наш секс был все-таки другим: более плавным, более нежным, более светлым, что ли? И смотрел он на меня, наверное, все же иначе. Что-то изменилось, когда мы решили завести ребенка и не смогли. После первой попытки, когда ровно в назначенный день пошли месячные, мы посмеялись, дескать, ерунда, только кошки беременеют с первого раза. После шестой стало не до смеха, но мы держали лицо и старались не отчаиваться, а после года безуспешных попыток месячные я встречала, уже не скрывая слез. По какой-то причине я была твердо уверена, что дело во мне. В конце концов, я пережила серьезную аварию, на последствия которой было довольно логично списать все наши неудачи. Я винила себя и комплексовала. И до того себя накрутила в итоге, что мне стали сниться кошмары. Почти каждую ночь я переживала ту проклятую мясорубку снова и снова. Просыпалась в холодном поту, сквозь слезы кляла себя и винила, что сама спровоцировала аварию. Пусть невольно, да. Но ответственность за нее лежала на мне. Прекрасно понимая, как опасно перебегать дорогу в неположенном месте, и все равно выскочила на проезжую часть. И никак меня не оправдывало то, что там нельзя было перейти дорогу иначе. Из-за многочисленных сопок рельеф у нашего города очень сложный, и вся его инфраструктура ориентирована преимущественно на автомобилистов. Тротуаров или нет, или они обрываются в самом неожиданном месте. Из-за этого пешеходам неизбежно приходится нарушать правила, перебегая на свой страх и риск дорогу там, где это категорически запрещается. Я не одна так делала. Я не одна пострадала. Надо заметить, Юра ничего мне не предъявлял. Напротив, муж очень меня поддерживал. Все изменилось, когда выяснилось, что проблема заключается не во мне. – Елена Сергеевна настаивает, что тебе нужно сделать спермограмму. Юра удивленно завис на секунду, потом широко улыбнулся и протянул игриво с расслабленной ленцой в голосе: – Почему нет? Сделаем, раз надо. Сейчас я думаю, что он так легко согласился на обследование, потому как был на все сто уверен – уж с ним-то точно все в порядке. А оказалось, что высокое либидо еще не означает такое же высокое качество спермы. Обидно, да, но даже у таких шикарных самцов могут быть проблемы с зачатием. Все наши неудачные попытки забеременеть были вызваны слабой подвижностью Юркиных сперматозоидов. И вот когда он узнал о своем изъяне, все и изменилось… – Юр, – шепчу я, глядя на него с укором. Сейчас мне как-то не до секса. Неужели он не понимает? Судя по тому, как резко Юрка дергает меня на себя – нет. От удара о его твердую грудь вышибает дух, и дыхание сбивается. – Ты правда хочешь сейчас потрахаться? – Очень. Трахну так, что стоять на ногах не сможешь. Поначалу он никогда не использовал таких слов. Ему не нужна была грубость, он не обращался к грязным словечкам, чтобы ярче вспыхнуло. Все это пришло в нашу жизнь с диагнозом. В какой-то момент у меня сложилось впечатление, что всем этим Юра то ли наказывает нас за что-то, то ли, напротив, доказывает себе, что он все еще о-го-го. Я не роптала, понимая, что это его способ справиться с комплексами. Юра как будто надеялся количеством половых актов как-то компенсировать то, что они ни к чему не ведут. Именно тогда в нашей интимной жизни все перевернулось с ног на голову. А я со спины – преимущественно на четвереньки. Как оказалось, мой муж питал особенную страсть к догги-стайлу. – Юр, у меня вообще не о том мысли, – вяло отбиваюсь от мужа. – Вот и отвлекись, – оскаливается тот в ответ и поворачивает меня лицом к стене. Застываем щека к щеке. Юра приковывает меня к себе мутным взглядом в отражении зеркала. В его серо-зеленых глазах горит необузданная темная похоть. И хоть сейчас я бы с гораздо большим удовольствием просто полежала с мужем обнявшись, я завожусь, отравляясь ей. Запрокидываю голову, чувствуя, как невольно приоткрываются губы, и чувственно потираюсь задницей о его стояк. – Моя девочка, – шепчет Юра, спуская по плечам тонкие бретельки моей ночнушки. Стоит его пальцам коснуться сосков, и я выгибаюсь еще сильнее. Мое тело настроено на этого мужчину, на него одного, порой кажется, я вообще все на свете ему позволю… – Юрка, Юрочка, Юр… Давай хоть в спальню, что ли? – Зачем? Тебе разве так плохо? – Юрка выкручивает мои напряженные соски, задирает подол и дальше без всякой подготовки врезается в меня одним глубоким толчком, так что у меня ноги отрываются от пола, и я повисаю, распятая, в отчаянной попытке удержать свой вес на вытянутых, скользящих по мраморной столешке ладонях. – Ну? Тебе плохо со мной? – Хорошо-о-о, – мышцы ритмично сжимаются. Боже, о чем он вообще? Я ни с кем другим себя даже не представляю. – Да, да, да… Ты ж моя сладкая. Тебе много не надо, да? Иногда это звучит как претензия. Как будто он недоволен тем, что я улетаю так быстро. И зачастую не один раз. Глупо, но порой из-за этого я чувствую себя… как будто бы грязной. И очень, очень уязвимой перед ним. – Аа-а-а-а! Я кончаю мгновенно. Зажимаюсь, переживая судороги, одна за другой прокатывающиеся по телу, и вновь, захлебываясь, мычу, когда муж резко обрывает мой крик звонким шлепком по заднице. – Ах ты ж сучка. Давай-ка еще разок… Ловлю, как рыба, ртом воздух. – Нет, Юр, хватит… Юра-а-а. Да только его теперь и катком не остановить. Юра задирает мою ногу, ставит стопу на столешницу и дотрахивает в каком-то совершенно диком остервенелом темпе. Наверное, из-за принятого на грудь спиртного процесс в этот раз сильно затягивается. Я кончаю еще раз и растекаюсь по столешнице, а Юра все никак не достигнет пика. – Вот так, вот так… Кайф, какой же кайф… – хрипит он, наконец, забиваясь в оргазме. Потом долго, будто извиняясь, ласкает губами мою покрытую испариной спину, слизывает пот с шеи и гладит горящие от шлепков ягодицы. Он никогда не извиняется за то, что был слишком груб. Мы вообще об этом не говорим. Впрочем, я вовсе не уверена, что ему есть за что извиняться. Если только за то, что в самом начале отношений между нами все было по-другому? Так ведь жизнь идет, все меняется. Многие пары начинают экспериментировать, чтобы поддерживать в отношениях страсть. Да и мне ли после двух оргазмов жаловаться? Нет. А эта тоска… Это просто тоска по ушедшему. Вяло взбрыкнув, высвобождаюсь из-под Юркиной туши, но тот останавливает меня, сжав пальцы на запястье. – Я переборщил? – Нет. Просто…