Отвечая на мой вопрос, в длинный коридор, разделяющий два ряда дверей, вылетают три собаки и начинают самозабвенно лаять, а из кухни, примыкавшей к прихожей, выглядывает с десяток любопытных лиц. — Здравствуйте, — говорю я, подходя поближе. — я- новый жилец. Зовут меня Алексей. Народ отхлынул внутрь кухни, как аборигены при виде Миклухо-Маклая, оглядывая меня с головы до ног. — Вы лучше скажите, — берёт на себя инициативу пожилая женщина с красным лицом в старом длинном халате неопределённого цвета, распаляясь всё более и более от звука своего голоса и в конце фразы переходя на крик. — выбудете платить за свет за прошлый месяц? «Понятно, мой предшественник сбежал не заплатив»… — А о какой сумме идёт речь? Несмотря на очевидную общность интересов жильцов квартиры по солидарной оплате счёта за электричество, не все участники собрания поддерживали спикершу. — А почему это он должен платить за дядю? — ровесница «спикерши» с папиросой в зубах, одетая как совслужащая в серую строгую длинную юбку и жакет, не может скрыть своей неприязни к ней. — Что ж нам теперь самим за товарища платить? — мужчина средних лет в потёртом старомодном пиджаке с небольшой бородкой и тщательно подбритыми усиками явно что-то имеет против «товарищей». — Это не справедливо. — молодой парень в синей косоворотке, сидящий на табуретке рядом с беременной женой, стучит своим пудовым кулаком по колену. — Шесть рублей двадцать три копейки, — благообразного старичка в очках дергает за руку жена. «Похоже противоречия в этой квартире лежат не только в экономической сфере»… — Поступим так, — резко прерываю дискуссию. — я заплачу сейчас, а потом получу эти деньги с бывшего жильца. Идёт? — Идёт. — Отвечает народ с оттенком разочарования от упущенного зрелища и устремляется к выходу. Расплачиваюсь с Ипполитом Януарьевичем тем самым благообразным старичком и выхожу в прихожую, в которой заканчивается хвост очереди в уборную. — Шинель советую в прихожей не оставлять, — насмешливо замечает стоящий последним щёголь с подбритыми усами. — а то поутру можете её и не найти. У моей двери стоят два бумажных мешка из редакций «Комсомольская правда» и «Смена» с письмами фанатов. «Тяжёлые, блин… А что, неплохая комната… два окна… метров двадцать пять… потолок три с половиной… правая стена-перегородка не доходит до потолка сантиметров на двадцать… зато ближняя к чёрному ходу»… — Развели псарню! — из коридора послышался истошный лай собак. — Я на вас в суд подам. — Они ж тебя не кусают! — чтобы вести дискуссию, оказывается, нет необходимости выходить в коридор. — Как-то не так я себе представлял квартиру холостяка… — мысленно замечаю я, укладываясь на постель из писем поклонниц, некоторые из которых были даже надушены. — что ж есть время до утра заняться разбором релейных схем. Начну с полного сумматора. Сублимация- это то, что нужно мне сейчас, спасибо доктор Фрейд. Ленинград, проспект 25 Октября д.28, Издательство «Молодая Гвардия», 14 марта 11:00. Из-за чуть приоткрытой двери кабинета главного редактора доносится оживлённый разговор: обсуждают проект макета межпланетного корабля, предложенный самим Циолковским. «Это надолго…, судя по многоголосице, доносящейся из-за двери, в обсуждении принимают участие человек семь-восемь. Хм… специальный отсек- космический огород, космонавты в длительном полёте к другим планетам должны иметь свежие овощи… резонно». Встаю со стула и делаю знак секретарше, что, мол, посижу в холле, та с виноватой улыбкой поддерживает моё решение. Подхожу к огромному окну, выходящему на Невский. Где-то читал, что окна такого размера стали использовать в проектах зданий только с применением в строительстве металлоконструкций. Архитектура Дома Книги ещё интересна тем, что медные водосточные трубы спрятаны внутри стен. Сейчас моросит дождь перемежающийся мокрым снегом. Прикладываю ухо к стене, нет, потока воды не слышно. С другой стороны холла меньшее по размеру окно выходит во внутренний дворик, перекрытый стеклянной крышей, усиленной изогнутыми металлическими балками. В холе достаточно многолюдно, редакторы и технические работники выходят сюда поболтать и покурить. На удивление принудительная вентилляция справляется со своей задачей не плохо. Неподалёку о ком-то сплетничают две девицы лет двадцати пяти, небольшого роста со вкусом и модно одетые. Та, что ближе ко мне манерно курит длинную сигарету, вставленную в чёрный мундштук, изредка бросая на меня поощряющие взгляды и периодически отводя плечи назад, чтобы подчеркнуть и без того выдающиеся формы. «Неплохо работает орден, даже, пожалуй, лучше моей рыжей карликовой таксы из далёкой-далёкой прошлой жизни». — Лидия Корнеевна, шо у нас с «Прыжком в ничто», — молодой высокий парень в широкой серой рубашке, синих нарукавниках, узбекской тюбетейке и остро отточенным карандашом за ухом обращается к моей соседке с мундштуком. — закончили вычитку? — Осталось несколько страниц. — ледяным тоном отвечает она, сохраняя добродушное выражение лица, её подружка при этом не скрывает своего презрения к подошедшему. — Уже месяц прошёл, товарищ Чуковская, — парень игнорирует невербальные знаки подруг. — я, как ответредактор, вынужден доложить Михал Юрьевичу. — Да хоть Александру Сергеевичу, — зло шипит Чуковская в спину удаляющемуся редактору не двигаясь с места. — Ты знаешь, кто получил квартиру Бориса Житкова на Петроградке? Этот самый Беляев, чьи бредни я сейчас вычитываю. Отец ничего не смог сделать… — Товарищ Чаганов, — в двери приёмной показалась секретарша главного редактора. — прошу вас заходите. Множество голов повернулось в мою сторону. Беру свой тубус и, ведомый Яковом Исидоровичем, попадаю в пустой и совершенно безликий кабинет главного редактора Гальперина М.Ю., неотличимый от тысяч близнецов: длинный стол для заседаний, графин с водой и одним стаканом, стулья рядом, письменный стол и два портрета за ним на стене. «Здесь-то, пожалуй, и отличие- это Максим Горький и ещё кто-то не очень знакомый… Демьян Бедный»? — Вот доска, — кивает он на ученическую доску с мелом и мокрой тряпкой, стоящую слева от двери на двух стульях. Постепенно кабинет наполняется людьми, возвращающимися с перерыва и с интересом поглядывающими на мой плакат. — Продолжим, — встаёт Перельман. — товарищ Чаганов, вам слово. — Тут у меня, конечно, не космический корабль, — киваю на чертёж за моей спиной (слышится смех, в кабинет заходит Абрам Иоффе) — но, по моему, значение вычислительной машины для будущего человечества также трудно переоценить. Кратко описываю устройство компютера на телефонных реле: 16 двоичных разрядов, 4 регистра, 32 ячейки памяти данных, несколько команд (сложение, инверсия, запись/чтение в память и на ввод/вывод, переход), программа находится на перфоленте. Всего чуть меньше семисот реле, ввод данных тумблерами, вывод- на лампочках. — Постойте, молодой человек, — в разговор вступает не типичный профессор, а, скорее генерал (седая борода, высокий лоб, умные глаза и военная выправка).- семьсот реле это же огромный шкаф, не считая блоков питания. Чем ваша машина лучше обычного механического арифмометра, который не требует питания, умеет ещё вдобавок вычитать, умножать и делить, не говоря уже о том, что он легко помещается на письменном столе. — Ну, начну с того, — стараюсь избегать компьютерного жаргона. — что зная как складывать и инвертировать данные, машина легко сможет вычитать, умножать, делить, извлекать корни, возводить в степень и так далее. Практически любая операция ей под силу. К тому же, вычислитель будет работать круглосуточно, без перерыва на обед. Питание и размеры- это существенный недостаток, который, я думаю, со временем может быть преодолён. — Скажите, — продолжает «генерал-профессор», с удовольствием выслушав мой ответ.- 16 двоичных разрядов- это где-то 65 тысяч. Маловато-то для серьёзных рассчётов. Почему вы не хотите использовать экспоненциальное представление чисел? Это значительно расширит диапазон вычислителя. — Но сильно усложнит устройство управления, — отбиваю я этот трудный мяч. — кроме того, используя память данных, программа сможет работать с очень большими числами, выполняя операции по частям. — Товарищ Чаганов, — бесцеремонно встревает в разговор некто, по виду «лирик».- а почему эта заумная машина должна быть интересна школьникам? Что в ней увлекательного? — А возможность самому составлять программы для машины, — без раздумий парирую я. — изучив команды и устройство железного вычислителя, составив программу, любой пионер сможет соперничать с большим коллективом взрослых живых вычислителей. Это даст ему больше пользы, чем, скажем, экспонат развивающий воображение. Последовала бурная дискуссия о преимуществах и недостатках различных экспонатов, в которой приняли участие почти все присутствующие. «А ведь знакомо мне лицо этого „профессора-генерала“… Алексей Николаевич, так, кажется, его назвали… Крылов, академик Крылов, надо же, откликнулся на просьбу Перельмана»… — По моему, это гениальная вещь- слова академика чётко прозвучали во внезапно образовавшейся паузе. — я знаете, молодой человек, и сам раздумывал над устройством вычислительных машин, но то, что предлагаете вы- совершенно блестяще. «Пришлось, конечно, обобрать слегка немецкого изобретателя Конрада Зюса (только в идее компьютера на реле), но перефразируя слова Александра Суворова, чего их басурман жалеть». Совет единогласно голосует за включение моего проекта в план работ и поручает мне разработать в трёхмесячный срок принципиальную схему устройства, список необходимого и смету работ. В сопровождении Иоффе и Крылова в приподнятом настроении выхожу в холл. — Пока вы, товарищ Мишкевич, — маленький человечек в круглых роговых очках (очень похожий лицом на шахматиста Ботвинника) сжав кулаки бесстрашно наступал на давешнего гиганта в узбекской тюбетейке. — остаётесь ответственным редактором, ваша редакция не получит ни одной моей книги! Работники и посетители редакции инстиктивно стали образовывать круг вокруг соперников, предвкушая бесплатное развлечение. У того же окна, в той же позе Лидия Чуковская издалека с мстительной улыбкой наблюдала за развитием событий. — Товарищ Бронштейн, — первым реагирует Абрам Фёдорович. — а что это вы тут делаете в рабочее время? Этот простой вопрос вызвал полное замешательство у нападающего, как будто его растолкали во время сновидения и он сейчас пытается сообразить где он. — Знакомьтесь, это Алексей Чаганов, — не даёт ему опомниться Иоффе, окончательно разряжая обстановку. — Матвей Бронштейн, старший сотрудник нашего теоретического отдела. Вздох разочарования проносится в холле, Чуковская стремительно покидает место не совершившегося происшествия. — Матвей Петрович, Алексей предложил очень интересное устройство, нам надо обязательно это обсудить, может быть посоветовать что-нибудь. Договоритесь о встрече на следующей неделе. — Кровь отхлынула от лица Бронштейна. «Ирония судьбы, взбалмошная неудовлетворённая баба играет жизнью талантливого физика. „Ничто не ново под луною: что есть, то было, будет ввек“»… — Абрам Фёдорорович, — догоняю Иоффе уже на лестнице. — у вас работает Боря Коломиец? — Да, во второй бригаде, — профессор морщится, то ли от неприятного воспоминания, то ли от того, что был не вовремя остановлен назойливым юношей. — вы знакомы? — Учились вместе в ЛЭТИ, он- на два года старше. — Понятно, — Иоффе поворачивается ко мне держась за перила. — только покидает он нас, переходит, так сказать, на вольные хлеба. «Олина информация, как всегда, точна». — Хотите его вовлечь в ваше начинание? — не смог удержать своего любопытства профессор. — Нет, просто услышал на «Светлане», где я служу, об установке по катодному распылению, что заказывал Коломиец. — тороплюсь изложить самую суть. — Так вот, у нас в ОКБ возникла идея использовать такую же для напыления тонких плёнок металлов для производства электрических сопротивлений и конденсаторов. — Идеи из вас просто фантанируют, Алексей, — Иоффе начинает снимать пальто, настраивась на долгий разговор. Мы поднимаемся на несколько ступенек и направляемся к холлу, мгновенно опустевшему под раздражённым взглядом главного редактора. — Вы работаете вместе с Павлом Ощепковым, не так ли? — полный мужчина с опаской опускается на выглядящий хлипким стул. — И хотите заказать у нас установку? «Ну правильно, а как иначе? Что самое главное в науке? Деньги, деньги и… деньги».