Удары довольно крупных камней в днище автомобиля, присланного из ялтинского горкома чтобы отвезти нас с Ниной Камневой в Артек, сливаются в непереносимый скрежет камня по металлу. Это звуковое сопровождение и изматывающие повороты горного серпантина на корню убили то радостное приподнятое настроение, которое только бывает у человека утром на курорте при виде спокойного синего моря. ГАЗ-АА, выбросив напоследок из-под колёс щедрую горсть мелких камней, въезжает на узкую улицу Ялты, которая неожиданно проваливается вниз на добрый десяток метров. «Ничего себе перепады, того и гляди встретишь орденосную парашютистку облёванным салоном». Беру себя в руки, быстро-быстро дышу и справляюсь с приступом тошноты, тем более, что дорога выравнивается мягко спускаясь к морю. «Мариино» написано над входом на углу здания на набережной, выполненного в виде апсида (полукруглого выступа, примыкающего к основным стенам здания), украшенного ложными арками и колоннами. Выхожу из машины и неуверенной походкой (укачало как на корабле), разминая ноги, иду по набережной вдоль моря, пахнувшего на меня йодной настойкой, пока шофёр идёт сообщить Нине о нашем приезде. Жгучее солнце слепит, заставляя щуриться. «Интересно, а как у нас в стране насчёт солнцезащитных очков? Судя по всему- глухо, ни разу ни у кого не видел». Поворачиваюсь спиной к солнцу и вижу своё отражение в парадной белой форме в витрине кооператива «Носорог», расположившегося на первом этаже здания гостиницы и торгующего изделиями из рогов и копыт. «Хм, а я думал Ильф и Петров шутили… Оправы, гребешки, пуговицы… Чего тут только нет. Оправы- то что надо». — Здравствуйте, уважаемый, — обращаюсь я к пожилому продавцу-кавказцу, вынырнувшему из подсобки на звон колокольчика входной двери, потревоженного мною. — скажите, нет ли у вас очков с тёмными стёклами от солнца. — Как нет, пачему нет… — нарочито завозмущался он, несколько расслабившись сочтя, видимо, меня по своей шкале, где финиспектор стоит наверху, совсем не опасным. — обижаешь, дорогой, выбирай оправу, любой стекло поставим… синий, зелёный, бриллиантовый. За пять минут и двадцать пять рублей этот «менеджер по продажам» подобрал мне стильную роговую оправу, ножницами по шаблону вырезал стёкла из синего целлулоида, успев заклеить их в рамки вонючим казеиновым клеем и поместил всю эту красоту в чёрный картонный футляр с симпатичным носорогом, предупредив выждать два часа перед использованием. «Ну и кому мешали эти кооперативы, принявшие на себя заботы по обеспечению населения всем необходимым, и платившие налогов в бюджет по более высокой ставке, когда в конце пятидесятых „волюнтарист“ одним махом превратил их в государственные, а кооператоров в потенциальных „цеховиков“». — Товарищ Чаганов? — слышу из-за спины писклявый тонкий голосок с неприятными властными нотками. Поворачиваюсь на каблуках и вижу перед собой невысокую стройную женщину лет тридцати, натуральную блондинку с короткой стрижкой с белыми бровями и ресницами. — Я- Ольга Мишакова, инструктор Цекамола, — приветливая улыбка, показавшая множество мелких жёлтых зубов. — будем вместе представлять ЦК в Артеке. «Не понял… А где Нина? Начальник приказал… что б была Нина». — Товарищ Камнева занята подготовкой воздушного праздника в Тушино. — Добавляет Мишакова ехидным тоном, видя моё замешательство. «Ясно, а тебе, видно, давно обещали бесплатную путёвку… Постой, постой, это какая Мишакова? Мишакова О.П.? Которая подвела в тридцать восьмом под монастырь всё руководство комсомола, включая Косарева? Если так, то та ещё гадюка». После случая с МГ, когда слишком поздно узнал о грядущей катастрофе, я проштудировал все имеющиеся у меня в памяти (около ста) газеты вплоть до начала войны и в одной из них статью «лучшей комсомолки СССР» с её разоблачениями «затаившихся врагов». — Очень приятно, товарищ Мишакова. — Делаю морду ящиком и крепко пожимаю её маленькую руку. Чихнув и выпустив струю чёрного дыма, заработал двигатель нашего автомобиля и наше зубодробительное, внутренности-выворачивающее путешествие продолжилось в новом составе. Всему, к счастью, приходит конец и наша «антилопа» нырнула под арку, опирающуюся на две белые колонны, с надписью «Артек», прокатилась по ставшей гладкой дорожке с тёмно-зелёными кипарисами по бокам, миновала гипсовую статую пионера-горниста и затормозила на небольшой площадке у одноэтажного дощатого сарайчика с надписью над дверью: «Штаб Верхнего Лагеря». Из окошка выглядывают несколько симпатичных девичьих головок, а из двери вылетает начинающий лысеть молодой рослый парень в белой рубашке с коротким рукавом, синих тренировочных штанах и с красным пионерским галстуком на шее. Мы с инструкторшей ЦК с облегчением покидаем раскалившуюся от солнца машину. — Здравствуйте, товарищи! — Приветливо здоровается парень, сжимая в руках белую панаму. — Рад приветствовать вас в Артеке. Я- старший вожатый Верхнего лагеря Иван Мамонт. — Инструктор ЦК Мишакова. — Строгим голосом моя спутница сразу показывает кто есть who в нашей делегации. — Не желаете перекусить? У нас сейчас второй завтрак. — Вожатый понимает расклад и просто пожимает мне руку. Мы с Мишаковой одновременно отрицательно мотаем головами. — Мы ожидаем приезда товарища Молотова к полудню, — внимательно всматривается в наши бледные лица Мамонт. — так, что у нас есть полтора часа свободного времени. Чем бы вы хотели заняться? — Соберите старших вожатых, товарищ Мамонт. — Да, конечно, сейчас дам команду. — Обречённо соглашается он. — А я бы хотел осмотреть лагерь, поговорить с пионерами. — Перспектива сидеть на этом собрании мне абсолютно не улыбается. — Сделаем, товарищ Чаганов. В сопровождении двух пионеров, ухвативших меня за руки и гордо поглядывающих по сторонам на менее везучих артековцев, спускаюсь по широкой деревянной леснице, ведущей к Нижнему лагерю. Перед нами открывается прекрасный вид на бухту, ограниченную горой Аю-Даг и Шаляпинской скалой. От узкого галечного пляжа одноэтажные длинные дощатые корпуса лагеря отделены широкой белого камня баллюстрадой с большими цветочными вазами и широкими клумбами, между которыми снуют группы пионеров в матросках и бескозырках (формы Верхнего и Нижнего лагерей отличались). Одна из них подлетает к нам. — Товарищ Чагаганов, вы к нам на праздник? — А товарищ Молотов приедет? — А вы надолго? — Пойдёмте мы покажем вам музей краеведения… — Лучше живой уголок! У нас там лисёнок Рыжик живёт. — Пошлите лучше на стрельбище или на техническую станцию… — Начнём с технической станции. — Стараюсь перекричать своих фанатов. — Ура-а… — мужская половина приходит в восторг. На каждую мою руку повисает еще по нескольку пионеров и этаким муравьиным роем несущим кузнечика движемся к цели. «Основательно… Деревообрабатывающий станок, тиски, слесарный и столярный инструмент, верстаки. Стенд для работы на ключе- „Юный радист“». Меня усаживают на стул и надевают наушники. Мой визави, лет десяти с облупившимся носом и причёской «под Котовского», начинает споро стучать ключом. «Ти-та-та-ти, ти-та-ти, ти-ти, ти-та-та, ти, та… Ну, меня этим не испугать. Я сам- юный радист во втором теле». — Привет от пионеров Артека. — Перевожу с морзианского на русский. Моя рука уверенно выстукивает ответ. — Поздравляю артековцев с десятой годовщиной. Алексей Чаганов. — Зачитывает приём «котовский». Затем мне представляют мирового рекордсмена пионера Володю, изготовившего самый маленький электродвигатель весом десять грамм, со своими авиамоделями подходили Тимур Фрунзе и Степан Микоян, ребята из фотокружка организовали общий снимок. — Ребята мне пора. — На часах без десяти двенадцать. Прощаюсь с ребятами и пускаюсь в обратный путь, поднимаясь по лестнице. Впереди в десятке метров идут пионервожатая лет восемнадцати и девочка лет тринадцати одетая не по форме: в розовой кофточке и синих шортах до колен. — Лусик, — взволнованно частит пионервожатая. — ты разве не понимаешь, что купаться там опасно… — Меня зовут Елена, — неторопливый скрипучий «старушечий» голос девочки показался чем-то знакомым. — Как Елена? — Ещё больше взволновалась вожатая. — Я ж сама читала в твоём личном деле: Лусик Алиханян. — А Королёвой можно себя называть Гулей? — Сварливо заскрипела «старуха». — Или это только артисткам разрешено. Одновременно с девушками завершаю затяжной лестничный подъём и оказываюсь на костровой площадке Верхнего лагеря. Из открывшихся дверей штаба лагеря, в соответствии с иерархией, навстречу нам движется группа вожатых. Впереди- Ольга Мишакова с чувством глубокого удовлетворения на лице, на полшага сзади- Иван Мамонт, обиженно сжавший губы, за ними остальные вожатые, уныло бредущие в странной тишине. — Почему не в форме? Где галстук? Кто вожатый? — С удовольствием вполоборота включается в борьбу с разгильдяйством инструктор Цекамола, вполглаза посматривая на меня, учись мол. — Я- вожатая, Мила Мамонт. — Залепетала девушка под беспощадным взглядом Мишаковой. «Не перевелись ещё мамонты на земле русской». — Лусик, пионерка моего отряда, купалась одна в неположенном месте… — Как купалась? — Взвилась инструкторша, бросая уничтожающий взгляд на Ивана Мамонта. — Я исключаю её из лагеря, немедленно послать телеграмму родителям. — Не имеете права, — почти шипит девочка, выправляя пионерский галстук из под блузки. — это я сейчас позвоню папе и расскажу, что здесь творится. «Презрительно, так, обводит нас взглядом… типа, я- принцесса, а кто такие вы- это ваша проблема». Мишакова круто поворачивается и, махнув Мамонту, устремляется обратно в штаб. — Вы бы лучше отвели девочку в отряд. — Советую опешевшей от последней сцены вожатой, судя по схожим чертам лица, сестре Ивана и следую за начальством, не в последнюю очередь из любопытства. — Отец- Алиханян Г.С., мать- Боннэр Р.Г., ну и что? — Растерянно говорит инструкторша. «Точно! Она! Как же это либеральные летописцы упустили такой замечательный факт- по сути, положивший начало правозащитной деятельности в стране в эпоху „необоснованных репрессий“». — Вы что, товарищ Чаганов, знаете кто у неё отец? — Чутко подмечает Мишакова мою усмешку. «Газеты надо читать!.. Впрочем не всех господь (точнее, некая компьютерная программа) наградил феноменальной памятью. Теперь всё прочитанное мною крепко отпечатывается в памяти». — Не уверен, но недавно читал статью в «Правде» о созыве Седьмого Конгресса Коминтерна, так вот, один из членов Исполкома Коминтерна- Геворк Алиханян. — Путёвку Лусик получила по запросу секретариата Коминтерна. — Жизнерадостно добавляет старший вожатый. — Я ещё ничего не решила! — прикрикивает инструкторша на зашушукавшихся вожатых, подтянувшихся в штаб. — Работайте! — Молотов приехал! — Хруст гравия под колёсами тяжёлой машины отринул тяжёлые мысли нашего лидера, она улыбнулась и поспешила на встречу с Председателем Совета Народных Комиссаров. Артек, костровая площадка Нижнего лагеря, позже, тот же день.