Ефим привычным движением раскрывает свою тетрадку- талмуд, с которой не расстаётся ни на минуту, и молча начинает процесс зачисления полученных средств на счет. — Так что, Ефим, как насчет денег для Нюси? — Рассмотрим, рассмотрим… — наш казначей морщит лоб и отмахивается от меня как от назойливой мухи, не смотря на возмущенный ропот ребят. — Лёха, тебе телефонограмма- протискивается ко мне дежурный по вахте и протягивает осьмушку тетрадного листка. Т. Чаганову А.С. прибыть в 9:00 первого января 1935 года по адесу Литейный пр-т д.4 кабинет 17. Дежурный Лернер. Глава 5 Ленинград, Проспект Володарского 4, здание ОГПУ-НКВД Кабинет начальника отдела кадров. 1 января 1935 г. 9:00 — Ну, покажись-покажись, каков ты есть, наш герой, — из-за большого, заваленного бумагами, письменного стола показался невысокий, лет сорока пяти человек в форме ОГПУ с двумя ромбами в петлицах. — садись-садись, Алексей, в ногах правды нет. Зови меня Иван Иваныч. «Итак, передо мной Молчанов И.И.- начальник отдела кадров, согласно табличке на двери у входа в приемную. На Леонова похож. Добродушное лицо, открытая улыбка, мягкие неторопливые движения. Глаза, однако, жили своей жизнью и добродушия, отнюдь, не выражали. Быстро, не задерживаясь ни на чем, мазнули меня с ног до головы и сосредоточились на лице». — Как здоровье? — поднимает трубку телефона. — Гена, организуй нам чайку. — Так грех в двадцать лет на здоровье жаловаться, — поддерживаю полушутливый тон Молчанова. — а что подзабыл кое-что, так врачи говорят, что еще через двадцать лет я ничем не буду отличаться от всех. — Что верно, то верно, — Иван Иваныч заливисто смеётся. — только вот корреспонденты из газет, что сегодня прибудут для встречи с тобой, вряд ли будут этим довольны. — Ну, значит, мы должны помочь нашей советской прессе, не так ли Иван Иваныч? «Аж крякнул от удовольствия. Ясно, что не без твоего участия осуществилась эта афера». — Поможем-поможем, — расцветает Молчанов, как бы говоря: «Заметьте, не я это предложил». Без стука вплывает в распахнутую секретарём дверь миловидная девушка с подносом в руках. На приставном столике передо мной появляются два чайника побольше и поменьше и вазочка с сушками. Иван Иваныч перемещается на стул напротив меня. — Посмотришь там у Гены, чего мы накумекали для газет, — руки Молчанова сноровисто разливали чай по чашкам. — через полчаса подойдёт наш портной подогнать тебе форму. Встреча с корреспондентами у тебя в двенадцать. Жаль, конечно, что ты пропустил награждение с нашими в день чекиста, двадцатого декабря. Теперь придется с военными. Но, ничего, будешь и так выглядеть молодцом. Делаю небольшой глоток чая: А что, ничего… Ароматный. — Наш, грузинский, с новых плантаций! — Молчанов остался доволен моей реакцией. — Иван Иваныч, разрешите спросить вас о моём месте на службе. — Подвожу разговор к наиболее интересующей меня теме. — Смотри, Алексей, — Молчанов с хрустом ломает сушку. — оперод, после выявленных московской комиссией недостатков, будет переформирован. Его начальник ещё не назначен и все должности вакантны. Но без начальника я не могу заполнить ни одной вакансии. — С другой стороны, ты же- радиоинженер, правильно? — оживляется он, поймав какую-то мысль. — Сейчас в особом отделе создаются несколько отделений на военных предприятиях, в том числе на «Светлане». Там требуются люди со знанием техники, чтобы выработать режим секретности. Так, может, пойдешь на помощника начальника отделения? Учти, сразу назначить начальником отделения не могу, нужен хотя бы год стажа в особом отделе, но будешь выполнять его функции, а через год займёшь эту должность. Людей овладевших техникой у нас не хватает. Ну как, согласен? — А сколько сотрудников будет в отделении? — Пока один и будешь. Плюс одна ставка вольнонаёмного. Соглашайся, должность седьмой категории, шпала в петлицах, оклад 350 рублей, место в общежитии. Я понимаю, что как инженер ты легко найдешь место с окладом 450 рублей, но я слышал, что выходит постановление о доплатах для сотрудников с высшим образованием. — Молчанов испытующе посмотрел на меня. «А что, вполне может и подойти. Как раз для Оли место- вольнонаёмная в особом отделе. И всему научит Алексея, а, в крайнем случае, и сама всё сделает, когда придёт время мне возвращаться. Впрочем, сама пусть решает». — Иван Иваныч, денег скоро вообще не будет, к коммунизму идём. Я согласен. — Ну, молодец, обрадовал так обрадовал. Звоню начальнику ОО. Ленинград, Проспект Володарского 4, здание ОГПУ-НКВД 1 января 1935 г. 14:00 «Выхожу из Большого Дома, поскрипывая сапогами, с вещмешком со старой одеждой, выданным вещевым довольствием и улыбаюсь бледному пятну у горизонта. А что, ведь правда, хорошо в стране советской жить»! — Товарищ Чаганов? — высокий широкоплечий парень в кожаных куртке и фуражке со звёздочкой преграждает мне путь. — Комиссар Васин, из охраны товарища Кирова. — Что-то я вас не припомню, — пытаюсь напрячь память. — Прикреплённый из Москвы. — комиссар показывает свой мандат. — Товарищ Киров прислал за вами свой автомобиль и приглашает на встречу. Давайте ваши вещи. «Шикарный „Бьюик“! Никогда не ездил на таком. Наверно бронированный, так двигатель заревел при троганье с места. А ход мягкий, как кожа салона. Не машина, а песня, которая, к сожалению, быстро закончилась- Смольный. Ну, что ж, с удовольствием пройдусь по местам боевой славы. До третьего этажа нахожусь под постоянным обстрелом женских взглядов, как какой-нибудь Стас Михайлов, впрочем, без фанатизма, смотрят застенчиво, украдкой. Мужчины, в военной форме и без, жмут руку, стучат по плечам. Любят значит Сергея Мироныча здесь. На третьем этаже малолюдно- режим сильно ужесточен». — Лёша, ты? — молодой командир армеец со шпалой в черных петлицах с синим кантом распахнул свои объятия. — … «Опять, что ли, провалы в памяти начались»? — Это же я- Ощепков Павел, Шалашинская школа-коммуна. — моя грудная клетка явственно хрустнула. — Пашка-профессор? — всегда подозревал, что массаж улучшает умственную деятельность. — Что ты здесь делаешь? — Да, вот, понимаешь, записался на приём к товарищу Кирову, — погрустнел Ощепков. — а его секретарь сейчас всё отменил. «Неужели из-за меня»? — Паш, можешь меня обождать? Или нет, лучше… где тебя найти? — чувствую за спиной нетерпеливое покашливание Васина. — Здесь, недалеко, пересечение улицы Мира и Монетной, КУКС ПВО, — скороговоркой выпалил Павел. — На вахте меня спросишь. «Ну что ещё два обнимания и я у цели?». Ленинград, Смольный, кабинет Кирова, 1 января 1935 г. 15:00 — Вот это другое дело, — Киров трясет мою руку и легонько с опаской стучит по плечу, глядя на меня снизу вверх. — Не то что в прошлый раз. Хоть сейчас на обложку «Огонька»! «Да, в прошлый раз я видел Кирова две недели назад, когда Петя с Верой учили меня ходить в больничном коридоре. При этом краснея и бледняя от случайных прикосновений и встретившихся взглядов, обращаясь друг к другу по имени-отчеству и с трудом подбирая слова, со мной же говорили языком команд, как к собаке на прогулке: назад, налево и тд. Появление живого Кирова ввело их в полный ступор, они застыли на месте, а я предоставленный сам себе, на трясущихся ногах, сделав несколько шагов вперёд был готов рухнуть, но был подхвачен Сергеем Миронычем в последний момент. С тех пор, конечно, да… прогресс налицо». Широким жестом он приглашает меня к столу, на котором на медном подносе был сервирован чай. «Определенно местные обычаи мне нравятся». — Извини, Алексей, что не пригласил домой, — подходим к длинному столу для совещаний. — там сейчас упаковка. Переводят меня в Москву. Кухарка моя замечательные пироги с капустой печёт, ну, ничего, в следующий раз… А пока, чем богаты, тем и рады. «Садимся, не спеша разливаем чай и Киров начинает подробно расспрашивать об учёбе, житье-бытье, о нуждах. Солидно, так, отвечаю, что ничего мне не нужно, всё у меня есть (заметил одобрительную реакцию, мелькнувшую в прищуренных карих глазах), что, мол, предложили новое место службы. Хочу одновременно на „Светлане“ пройти дипломную практику и получить диплом». — Понимаю, — махнул он своей густой шевелюрой. — хотел тебя забрать с собой в Москву, но вижу, что это пока преждевременно: тебе надо закончить учёбу, мне войти в курс дела. Так что, отложим эту тему на полгода. «Благодарю за внимание, пробую бутерброд. Какой, всё-таки, вкусный здесь хлеб! За девяносто лет ржаной хлеб превратился в какое-то непотребство. Оцениваю взглядом последний — с копчёной колбаской, лежащий на тарелке, и отворачиваюсь. Пора и честь знать, а то подумает, что с голодного края». — Мы с товарищем Сталиным поспорили недавно о тебе, Алексей. — Киров чиркнул спичкой и с удовольствием затянулся. «Охренеть, обо мне спорят Сталин с Кировым»! — Скажи, Алексей, о чём ты думал когда бросился меня спасать? — Белый табачный дым устремился к потолку.