— Ну это легко, — быстро подхватываю тему. — у меня два часа назад была встреча с корреспондентами газет, так один из них, кажется из «Комсомольской правды», чтобы успеть передать материал для завтрашнего номера, начал диктовать его по телефону: «успеть, только успеть, одна эта мысль билась в мозгу Алексея, когда он один, безоружный бросился на двухметрового верзилу обнажившего ствол». Киров заливисто смеётся, откидываясь назад на спинку стула. — А если серьёзно, то я вообще ничего не помню, что произошло тогда в Смольном, память отшибло. Сейчас у вас в коридоре я встретил однокашника из школы-коммуны и вспомнил как мы давно ездили на Волховскую ГЭС, прошли по узкому темному тоннелю в теле плотины и попали в залитый светом машинный зал. Вот так и жизнь у нас разделилась на две части: беспризорничество, голод и учёба в институте. На тьму и свет. Так, что знаем, что защищаем- советскую власть. А вот отсюда и у меня вопрос. Как же так, Троцкий, Зиновьев, Каменев- революционеры с дооктябрьским стажем, вместе с вами в одной партии делали революцию, защищали её в гражданской войне. Почему сейчас они стали врагами? И этот, Николаев, он же молодой- половина его жизни прошла при советской власти, которая дала ему всё. Почему и он? Откуда такая чёрная неблагодарность? — Я думаю, что никто из них никогда не был коммунистом в душе, — папироса в руке Кирова закончилась и погасла после трёх мощных затяжек. — рассматривали партию как средство для удовлетворения своих амбиций и получения благ. И эти блага для них лично всегда весили больше, чем благо всего народа. «Ну да, говоря современным языком, хотели получить власть чтобы затем её монетизировать, но не вышло. Одни и те же персонажи, только вот в 30-х им не повезло». — Так что, Алексей, значит, не едешь со мной в Москву?… Ладно, но как будет возможность заходи, буду рад. Возьми у Свешникова мой личный номер телефона. «Нормально прошла первая беседа. Вполне, так себе, дружески и доверительно, не взирая на разницу в возрасте. Чувствую не разочаровал я Кирова. А что, глядя на бывших вождей этих бухариных с зиновьевыми, поневоле будешь опасаться предательства: кто он, Чаганов, может жизнь спасает тебе, а сам о кабанчике и доме в Жаворонках мечтает». Глава 6 Ленинград, улица Мира 17, КУрсы Командного Состава ПВО, 1 января 1935 г. 17:00 — Ощепков, говорите? — красноармеец на вахте с уважением покосился на мои три треугольника в петлицах. — И принялся про себя, шевеля губами, читать моё удостоверение. «Ха, понятно, в ОГПУ это низшая первая категория, а в Красной Армии- помкомвзвода: бог и царь для бойца». — Ча-га-нов… — На лице у бойца вспыхнул восторг, но новый беглый взгляд на мои петлицы заставил его, видимо, вспомнить наставление по несению караульной службы, и следующая фраза была им прознесена тоном того наставителя. — Фокин, пулей к Ощепкову. К нему товарищ Чаганов. Не прошло и минуты как по двору забухали сапоги Павла (без головного убора в гимнастёрке), опередившего посыльного на двадцать метров. — Лёха, как кстати! — Ощепков махнул караульному пропустить. — Твой батальон, наверно, решил, что началась война. — Я не удержался и съязвил, когда мы отошли от вахты. — Какой батальон? А ты насчёт бега. — весело засмеялся Павел. — Какой из меня военный, я еще полтора года назад работал инженером-электриком. И вот на военных сборах зенитчиков мне пришла в голову одна идея, для реализации которой создаю ОКБ. — Ну, ты даёшь! Недаром у нас тебя называли профессор. — Заходим в трёхэтажное здание красного кирпича и подходим к двери с надписью: «ОКБ ПВО». — Мои владенья. — «Профессор» распахивает дверь. — Постой-постой. — Останавливаюсь на полном ходу. — Так это значит тебя мне сегодня дал в нагрузку начальник Особого Отдела. — Какую нагрузку? — Павел по инерции пролетел внутрь помещения и неуклюже развернулся ко мне через правое плечо. — Я- помощник начальника отделения особого отдела на «Светлане» и ОКБ ПВО, с сегодняшнего числа. — Немая сцена. — Так это ж отлично! — отмер Павел. — Тогда пошли в твой кабинет. Мы двинулись по коридору в направлении соседней двери. Внутри просторной комнаты, с заклеенным белой бумагой, до двух третей его высоты, окном, стоял письменный двухтумбовый стол, два стула и шкаф. «А что, неплохо». — Извини, Лёша, сейчас телефона нет, но нам твёрдо обещали в течении месяца. — Да ладно, что ты как не родной, — стучу Павла по плечу. — Давай рассказывай, что тут у тебя… Если кратко, то Павел Ощепков предложил создать радиоуловитеь самолетов, т. е. локатор. Убедил инспектора ПВО, заместителя наркома обороны по вооружению Тухачевского, Наркома Ворошилова обратиться в Академию Наук (до 1935 года в Ленинграде) и получить экспертное заключение об осуществимости проекта. Положительное заключение было получено и в середине 34 года был проведён решающий эксперимент, подтвердивший такую возможность на практике. Было создано ОКБ на базе КУКС ПВО и Павел был назначен его начальником. И вот тут три главных игрока: ленинградский физтех, ЛЭФИ и харьковский физтех стали отказываться от заказов ОКБ (по созданию специальных ламп), предпочитая вести работы по локации самостоятельно, получая деньги от наркомата напрямую. ОКБ тогда решил создать свою электровакуумную лабораторию, но это дело не быстрое и работы затормозились. Как раз сегодня Павел с письмом от Тухачевского и должен был просить Кирова помочь с размещением заказов на «Светлане» и ускорением исполнения уже размещённых. — Переводят от нас Сергея Мироныча в Москву, — сообщаю и без того грустному другу и добавляю голосом самого Павла, читающего сказку младшей группе. — но знаю я как помочь твоему горю. Завтра с утра попытаюсь выяснить какие у них дела на заводе. — Понимаешь, — продолжил Ощепков даже не улыбнувшись. — Иоффе из физтеха рассчитывает получить результат используя имеющуюся хорошо отработанную радиотехнику метрового диапазона, Чернышёв- тоже (их правда сейчас расформировывают), но дело в том, а что если окажется, что в метровом диапазоне задачу не решить и надо сдвигаться в дециметровый или даже сантиметровый диапазон? Аппаратуры для этого нет, её надо разрабатывать. Правда, харьковчане занимаются магнетронами и хотят их приспособить в радиоуловителе, но в документе, принятом по итогам совещания в Академии Наук, сантиметровый диапазон был Иоффе намеренно исключён. А ты вообще знаком с этой техникой? Понимаешь о чём я говорю? «Знаком ли я? Да лучше всех в мире! Как раз вчерашней ночью закончил штудировать двухтомник Сиверса 49-го года и расшифровывать полный комплект документации на американскую РЛС 50-го, заботливо хранившийся на олиных антресолях с момента смерти её прадеда- крупного специалиста в радиолокации. Что значит расшифровывать? Дело в том, что для запоминания больших объёмов информации мы применили способ мнемоник. Это когда для запоминания информации (даже бессмысленной для запоминающего) каждой букве, цифре или их комбинации ставится в соответствие некий яркий образ и этот образ помещается в определённое место, скажем на маршруте, который ты исходил тысячу раз и знаешь каждый камень или дерево. Расшифровка- это процесс мысленного путешествия по этому маршруту и записи встретившихся образов- предметов в виде букв, цифр или линий чертежа. Ещё тогда в будущем, подбирая подходящую литературу, я наткнулся на нереализаванный проект олиного прадеда по постройке действующего учебного макета локатора, состоящего из двух одинаковых параболических антенн (чтобы не макет коммутаторами антенны), трофейного немецкого магнетрона (копии английского), простейшего модулятора, для гененрации высоковольтных микросекундных импульсов и приемника, на базе кремниевого точечно- контактного диода и осциллографа. Наткнулся и включил в свой список литературы, а затем стал копать информацию по этим диодам и обнаружил, что кремний в них обычный- металлургической очистки». — Конечно, знаком с магнетронами. Участвовал в сборке одного из них у нас в лаборатории. — Излучаю полную уверенность в своих силах. — Даже имею кое-какие идеи как их улучшить. — Так ты что, радиоинженер? — Глаза Павла округляются. — А как же НКВД? — Стечение абстоятельств… Я- выпускник ЛЭТИ, для получения диплома должен пройти полугодовую практику на предприятии. Сейчас подыскиваю место… — Всё, ни слова больше. Ты- мой. — Павел крепко хватает меня за руку, по видимому, всерьёз опасаясь, что я могу сбежать. — Всем обеспечу. Тема будет учебно- исследовательская, никому дела не будет до неё… Летом под Москвой будет смотр, сам Тухачевский будет присутствовать. Будет возможность продемонстрировать твою аппаратуру… Только, как быть с работой по линии особого отдела? — Ах, это, — легкомысленно машу рукой. — просто надо найти хорошего заместителя! Шапкозакидательские флюиды окончательно проникли в моё сознание. Смешно, но, однако, никто из нас даже и не подумал, что такое грандиозное дело надо вспрыснуть. Ленинград, Сосновка, ул. Приютская физико-технический институт, 10 января 1935 г. 10:00 «Какой чистый морозный воздух, дышу не надышусь… Сегодня у меня премьера- иду на встречу с первым своим прогресором. Решил пройтись пешком, от общежития НКВД в Лесном до физтеха в Сосновке не более километра. Последние дни были очень загружены разными бытовыми хлопотами: выездом из коммуны, вселением в общежитие НКВД, покупкой костюма и разных мелочей. Вчера на рынке у Ленфильма купил бритву „Золинген“! Обустроил свой кабинет на „Светлане“. А от Оли всё ни слуху ни духу, сам же я понятия не имею на какую наживку ловятся шпионы. Сделал чертёж магнетрона и его деталировку. Ушло пять ночей. Не берусь посчитать сколько лет назад или вперёд я сдал инженерную графику, но получилось неплохо и наш чертёжник вчера скопировал их на ватмане. А сам Павел сегодня понёс их на завод имени Энгельса. На очереди параболические антенны, сегодня в ночь приступаю. Мой сосед по комнате сотрудник второй категории Иван Стрельцов делает понимающее лицо и весело подмигивает, когда я, измученный, рано утром возвращаюсь с ОКБ что бы умыться и побриться. Не пытаюсь его разубеждать». «Вот сглазил, северо- западный ветер принёс со „Светланы“ или с Энгельса сильный запах гари. Спешу укрыться внутри здания физтеха». — А куда это вы, гражданин. — Я неожиданно был остановлен громогласным возгласом крепкого ещё старичка неожиданно выросшего прямо передо мной. «Что мои чары перестали действовать? Или старое поколение имеет от него иммунитет? Хотя всё проще, я сегодня в штатском в сером шерстяном костюме московской фабрики „Большевичка“ и ванином пальто булыжного цвета, так как не хочу привлекать лишнее внимание к своей встрече с прогрессором. Не хочу, а придётся, этот пережиток истории с повадками городового от меня просто так не отвяжется. Не прошёл я фэйс контроль. Ясно, народ здесь работает высокооплачиваемый из Англии и Франции не вылазит, не мне чета». С неохотой лезу в карман за служебным удостоверением и со значением цежу сквозь зубы: «К начальнику физического отдела»… Удостоверение НКВД и мой наезд превращают физтеховскую держиморду в лебезящего неуверенного в себе представителя проигравшего класса. — Второй этаж, четвёртая дверь налево, товарищ Чугунов, вот сюда по лестнице. «А что, звучит неплохо. Почти как товарищ Сталин, только не закалённый». — Поберегись. — Мимо меня на полной скорости пролетает верзила с вытянутой вперёд рукой обёрнутой какой-то тряпкой, бежит по коридору и забегает в открытую дверь. «Прямо какое-то дежа вю»… Подхожу к открытой двери и осторожно заглядываю во внутрь. В большой комнате, за высоким столом, заставленным приборами сидит давешний «верзила» и пытается намотать маслянистую тряпку на стеклянный цилиндр. Рядом двое других молодых людей степенно беседуют, сидя за большим столом и не обращая на верзилу никакого внимания. — Игорь Васильевич, ну согласись, что без повторного эксперимента говорить о резонанансном поглощении нейтронов чересчур самонадеянно. — Говорит один собеседник, по виду ботаник, другому, очень похожему на «верзилу», патетически повышая голос. — неужели мы хотим повторения того вселенского позора с «супердиэлектриком», который пал на седую голову нашего шэфа? Чёрная туча бросила тень на лицо брата «верзилы» и он надолго задумался. Вдруг женщина бальзаковского возраста в длинной старомодной юбке, светлой блузке с кружевным жабо, бесцеремонно отодвигает меня в сторону и неожиданно низким прокуренным голосом приказывает: — Товарищ Арцимович, быстро к директору. Товарищ Курчатов, задерживаете квартальный отчёт. — И не дожидаясь ответа, резко поворачивается и энергично шагает назад, раскачиваясь из стороны в сторону. — Сию минуту, Амалия Львовна, — Лев Арцимович быстро вскакивает из-за стола и довольно похоже пародируя походку секретарши выходит из комнаты. «Верзила» покатывается со смеху и роняет карандаш. — Вот гадство, — он сильно расстроен. — грифель сломал. Английский крандаш… «Всё встало на свои места. „Верзила“- это брат Игоря Курчатова- Борис, который обмотал стеклянный цилиндр- датчик счётчика Гейгера тряпкой- мишенью с бромом (классический эксперимент, приведший к открытию ядерной изомерии), а бежит потому, что надо скорее начать измерения подальще от излучений ампулы с эманацией радия и бериллием (альфа-частицы с бериллием- источник нейтронов)». Игорь Курчатов продолжает сидеть за столом задумавшись глядит сквозь меня и никак не реагирует на происходящее. Подхожу к нему поближе и машу рукой у него перед глазами.