– Значит, сбылось… Или я что-то не так понял? Не дожидаясь ответа, Стефан пригласил Вика спуститься в Страну Тьмы. Тот ошеломленно вертел головой, разглядывая десятки, сотни написанных на стенах фраз, которые сливались в какой-то гигантский водоворот. Таким способом Стефан Кисмет излагал события, лишенные всякой логики. Речь шла о датах, о смерти, о будущем, о Мелинде, Арье и болезнях. Кому они были адресованы? Некоей невидимой сущности? Бесплотному духу? И для чего? Любой, кто заглянет в эту комнату впервые, наверняка решит, что здесь обитает сумасшедший. Может, Стефан Кисмет действительно сходил с ума и обретал способность предсказывать будущее. Застыв на месте, молодой полицейский опустил голову: – Вы были правы. Абсолютно правы, черт возьми! – Мне очень жаль, что так получилось с вашим ребенком. Вик сделал еще шаг в этот мир монстров и безумия. У него возникло впечатление, что он находится внутри мозга Кисмета, проник в его подсознание, туда, где рождаются самые страшные кошмары. Сердце у него сильно забилось. – Вы… вы еще раньше догадались, что моя жена беременна, что наш ребенок, вполне возможно, окажется трисомиком, вы назвали меня Виктором, и еще вы… предсказали, что мой ребенок умрет. Вы должны мне все объяснить. С самого начала. Стефан достал из пластикового мешка бутылку виски: – Налить вам? – И побольше. Подумать только, еще три дня назад я ненавидел алкоголь… Но теперь я не сплю, не ем и принимаю таблетки, чтобы держаться. Недостает только сигареты. Он вытащил еще не вскрытую пачку сигарет и коробок спичек: – Вы позволите? – Валяйте. Только не говорите мне, что снова начали именно сегодня. Вик долго чиркал спичкой, пока ему наконец не удалось ее зажечь. Он поднес сигарету ко рту: – Так оно и есть. У вас на глазах. И без малейшего сожаления. – Не надо бы вам… – Перестаньте. Мне уже столько людей говорили, что мне надо, а что не надо. На-до-е-ло! – Я в одном из своих снов видел, что мы с вами вместе смотрим видеокассету и вы курите. Значит, вам было предначертано снова начать. И вами тоже манипулирует судьба. Вик закашлялся, потом дым постепенно пошел глубже, в легкие. Особого удовольствия он не испытывал, но ему нравилось нарушать запрет, нравилось хоть раз почувствовать себя свободным. – А как себя чувствует ваша жена? – спросил Стефан. Вик отпил из стакана большой глоток, вглядываясь в страшную маску, лежавшую на верстаке. – Пожалуйста, расскажите о ваших видениях. Все, что вам известно. Стефан уселся в кресло на колесиках и скрестил руки на груди. – Не знаю, смогу ли. Мне нужно, чтобы вы поверили, а такой уверенности у меня нет… – Даже если я ничего не пойму, как я могу вам не поверить? Мой ребенок погиб, и вы знали, что это случится, хотя вероятность была почти равна нулю. Случись это в другом месте и будь это другой врач, другой сигнал светофора, плод остался бы в живых. А вы… вы все предвидели, и предвидели очень точно… Стефан залпом осушил свой стакан, обернулся, взял записную книжку и пошел к выходу из подвала: – Поехали. Это всего в нескольких километрах отсюда. Там я вам все и расскажу. В том месте, где все началось. Давно началось… * * * Стефан взял направление на Куа-ле-Форе, выехал на шоссе и минут пять спустя остановился на обочине. Они с Виком вылезли из машины, прошли через рощу и оказались возле старой железной дороги. Стефан перелез через шаткую решетку и соскочил на рельсы. – Ну что, вы идете? Вик тоже перелез, и они пошли вдоль рельсов. И Стефан медленно заговорил: – В июле 1992-го мне было пятнадцать лет. Мои приемные родители каждый год выезжали из Вогезов в Куа-ле-Форе, чтобы провести там отпуск с родней. Я этот город обожал, потому что мог там увидеться с подружкой, маленькой соседкой, которую звали Людивина Кокель. Мы знали друг друга с семи лет. Он поднял с земли палку и забросил ее далеко, потом снова двинулся вперед по шпалам. – Мы с Людивиной часто здесь играли. Железная дорога считалась заброшенной. – Но на самом деле не была? – Нет. Стефан указал на поворот метрах в ста впереди: – Вот там все и случилось. – Напрасно вы идете по рельсам. – Ничего со мной не будет. По крайней мере, сегодня. У провидческих снов есть хотя бы это преимущество. Он ускорил шаг и с волнением продолжал: – Мы шли как раз по этому участку. Людивина шла впереди, балансируя на левом рельсе. Я до сих пор вижу ее руки, раскинутые, как крылья птицы, и развевающиеся на ветру волосы… Все врезалось в память… Я позабыл о миллионе всякой всячины, но не об этих минутах. И вдруг, в тот миг, когда мы шли… Он прошел еще метров десять и поставил ногу на растрескавшуюся шпалу: – …вот здесь, возле этой шпалы, более светлой, чем остальные, у меня в голове вдруг ясно сложилась картинка: вылетающий из-за поворота поезд. Он закрыл глаза, было видно, что он очень волнуется. – И тут я моментально прыгнул вправо и крикнул: «Уходи, Людивина! Спрыгивай! Поезд идет!» Она обернулась ко мне, засмеялась и крикнула: «Ну и пусть идет!» Не прошло и двух секунд, как махина поезда вылетела из-за поворота. Вик остановился и покачал головой: – Господи… Она осталась, а вы нет. Стефан помолчал. – Я спасся по какой-то невероятной случайности, – снова заговорил он. – Ни моя жена, ни теперешние знакомые ничего не знают об этой истории. Этот образ, как язва, разъедает мне внутренности. Когда я два месяца назад случайно убил малышку Гаэль Монтьё, жандармы не стали искать связи с этим событием пятнадцатилетней давности. Но если бы нашли, я даже представить себе не могу, что бы они подумали. – Но вы же были ни при чем. – Я мог ее спасти, а не отпрыгивать в сторону. Надо было бежать к ней и столкнуть ее с рельса. – Он посмотрел вдаль. – Спустя шесть лет я попытался, рванув стоп-кран, предотвратить крушение поезда, которое промелькнуло в мозгу как вспышка. Но в тормозной системе были какие-то неполадки, и многие пассажиры тогда погибли. А я сам снова каким-то чудом остался жив. И они бы остались, если бы спрыгнули с поезда. И ровно шестьдесят два дня тому назад я пытался избежать еще одной аварии, объехать девочку на шоссе, но ничего не получилось, я ее все-таки сбил, но чуть дальше от того места. Я ударился о дерево, и меня спасло только то, что я был на «мерседесе», а не на «форде». – Вы живете совсем близко отсюда… И только через пятнадцать лет вы попытались понять? Стефан стиснул челюсти: – Мы переехали сюда три месяца назад, и я пришел на это место, чтобы… вспомнить. Все это было так давно. – Он опустил глаза. – А всего несколько дней назад, после того как я вспомнил все свои сны, я узнал, что Стефан-избудущего, что-то вроде моего двойника, постоянно находился здесь. Тот маленький человечек, которого я все время рисовал, когда еще учился в школе, был он. Это он надоумил меня сорвать стоп-кран на поезде. Это он велел мне затормозить перед дорожным столбиком № 16. И это он приказал предупредить Людивину, что приближается поезд. Он пытается предотвратить катастрофы, которые видит, подавая мне знаки при помощи снов. Но сны ничему не помогают, и несчастья все равно происходят, потому что судьба все делает для этого. А я остаюсь в живых, опять-таки потому, что судьба для меня такой смерти не предусмотрела. Эта чертова судьба не позволяет себя обмануть. Вспомните, что произошло с вашей женой… Я сделал все, чтобы она не пошла на обследование, и все-таки… Что бы я ни делал, мне не удается изменить ход событий. Стефан подошел к Вику и заглянул ему в глаза: – Пришло время рассказать все, что я знаю о вашем расследовании. И если вы засадите меня в тюрьму, тем лучше. Уж лучше тюрьма, чем то, чему суждено сбыться. Я не хочу больше трупов на своей совести. Потому что я не смогу выбросить из головы ни их криков, ни их лиц. Понимаете? Вик взял сигарету и хотел закурить, но не нашел спичек и в ярости швырнул ее на землю. – Ничего не понимаю, но я вас слушаю. – Начиная с четверга, – снова заговорил Стефан, – я вспоминаю все сны, которые преследовали меня, пожалуй, с самого детства. Во сне я вижу сам себя, и этот «я» живет и действует со сдвигом во времени в шесть дней и двадцать часов. Я все записывал в записную книжку. Прочтите. Там не хватает нескольких страниц, но все важное на месте. И про фингал под левым глазом, который вы мне поставили, и про разбитый экран мобильника. И про тот телефонный звонок, что вы сделали мне ровно через четыре дня. И про ваш рассказ о жене, и об этой истории с сорока шестью и сорока семью хромосомами, где сорок семь – число хромосом, говорящее о трисомии у ребенка. Сбывается все, абсолютно все. И я ничего не могу изменить. Вик взял записную книжку: – А что докажет мне, что ты не записал все потом, после событий? – Читайте… Читай, и сам все поймешь. И заметишь, что там, в той записи, мы тоже на «ты». Еще один фрагмент пазла встал на место. Вик отошел от путей, уселся, прислонясь к стволу дерева, и погрузился в безумный мир записей Стефана. Читал он очень внимательно. – Боже милостивый!..