В какой-то момент я просто резко обхватываю ее ягодицы ладонями, и, придерживая ствол, вхожу в нее до самого конца. Это трудно, но действовать необходимо настойчиво и уверенно. Эмили настолько узкая, что мне даже самому, черт, приятно и больно. Она кричит, извивается в моих руках, но я обнимаю Ми сзади, нахожу губами ее губы, проникая в ее рот языком, так же, как проникаю членом в ее истекающее готовностью принять меня лоно. И теперь, кровью. Я не сразу начинаю двигаться в ней. Позволяю отдышаться, привыкнуть, почувствовать. – Скажи, как сильно тебе приятно, – иступлено шепчу я, ощущая, как постепенно контроль срывает с петель, выпуская на волю внутреннего зверя. – Божественно сильно, – шепчет в ответ Ми, когда я опускаю ее на пол, чтобы иметь возможность трахать ее, глядя в горящие от влюбленности звездами глаза. Голографический ночник мягко скользит по нашим телам, слитым в горячем танце, а я уже не вижу ничего, кроме ее удовольствия, ее боли, ее тела, на котором не осталось бы и миллиметра, не принадлежащего мне. – Это как? – сжимая ее запястья на полу, проникаю в нее снова, ощущая, как член окутывает сладкая горячая теснота. – Тебе не больно? – уточняю я, осознавая, что могу быть слишком грубым и несдержанным. Она заслуживает внимания и всего самого лучшего во мне, что я могу дать. – Бог ты мой, ты был прав. Я люблю эту боль, – она не отдает себе отчет в том, что говорит, но мое сердце все равно заливает теплом. До гребанных краев, делая его многомерным, как изображение чертовой голограммы земного шара. – И я люблю тебя. Двигаюсь в ней в такт нашим вдохам и выдохам, дом наполняется не только звуками неистовой грозы, но и нашими вскриками, шлепками влажных тел друг о друга и стонами. Я прежде никогда не проявлял своих эмоций, но с ней, я могу полностью расслабиться и отпустить всех своих ангелов и демонов. Целую ее слезы, жестче двигаясь в ней, приближаясь к тому, чтобы излиться в горячую пещерку моей чувственной и уже не невинной принцессы. В этот самый момент, ее руки вырываются из моих оков, и врезаются мне под кожу, под татуировки, царапают вдоль спины, оставляя кровавые раны и длинные полосы. Я не чувствую боли. Только удовольствие, что тугим пламенем несется по венам. Эмили Как я могла так быстро признаться ему в любви? Стоило ли так торопиться? Слова сами вырвались от переизбытка эмоций и чувств. Мне снова хочется навсегда остановить время, навеки замереть в его объятиях. В руках Лео мне тепло и безопасно. Звуки грозы утихают, но аккомпанемент падающих капель дождя и его дыхание звучат как самая сладкая колыбельная в моей жизни. Тело налито приятной болью, усталостью и негой. Каким-то бесконечно обволакивающим теплом, совершенно не похожим на холод, что я прежде ощущала от Дэмиана. Он – пламя, объятое ледяным коконом. Кажется холодным, но быстро тает, и испепеляет – одномоментно. Мы лежим на мягком ковре, и только сейчас я замечаю, что по нашим телам скользят световые блики, исходящие от голограммы земного шара, представляющего собой ночник. Не понимаю, почему он так помешан на символе глобуса. Возможно, для него это метафора того, что весь мир принадлежит ему? Замашки у него, как у божества, не меньше. Тут даже о королевских речи не идет. Чувствую себя такой уязвимой, ощущая его поцелуи на своей шее, плечах, ключицах, груди. Его губы скользят по моему телу и спускаются ниже, щекочут кожу в районе пупка. Меня немного напрягает то, что мне просто необходимо помыться. В воздухе стоит легкий запах крови – и не только потому, что я лишилась девственности, но и из-за того, что расцарапала его спину, оставив там глубокие борозды. Сама не ожидала от себя подобного, но очевидно, мне было так больно, что я могла выразить это лишь порывами тела. Я возбуждаюсь вновь, ощущая его уверенный и ласковый язык на своем клиторе. Это какой-то сумасшедший, животный секс. В нем нет ни капли отвращения, и чистотой он не пахнет. Он грязный, запретный, сладкий, тайный, несущий за собой последствия… И такой настоящий. Мне больше никогда не будет достаточно пальца. Если только это его пальцы в сочетании с этим волшебным и умелым языком, который способен довести меня до оргазма, которого мне не удалось достичь с первого раза. Я кончаю мощно и ярко, громко выстанывая его имя, умоляя не останавливаться и дать мне еще. Умоляя его ласкать мою грудь, ягодицы и каждый миллиметр клитора, простреливающего сладким током. Теряю способность говорить и дышать после, извиваясь на полу и плача, наблюдая за тем, как в его глазах горит адское пламя, полное глубокого удовлетворения. Слезы ручьем стекают из моих глаз, и я даже не могу объяснить точной причины, почему они капканом захватили мое горло. – Почему ты плачешь, мотылек? – поднимаясь к моему лицу, Дэйм аккуратно обхватывает мой подбородок. – Ты знаешь, Дэйм, – сиплым голосом поясняю я. – Мне так страшно. Так страшно… что мне слишком хорошо сейчас. И я знаю, что неизбежно придет наказание. Что теперь будет? Нам нельзя было этого делать. А теперь, обратной дороги нет. – Ты забыла, кто я? Все будет в порядке, девочка. Выбрось из головы все свои страхи. Я – будущий апексар всех управляющих семей. Неужели ты думаешь, что есть какие-либо договоренности, которым я не могу помешать, если захочу? – Даже если так, даже если все будет хорошо… я поступлю некрасиво. Отниму жениха у своей сестры. Это ужасно, – вздыхаю я, чувствуя легкий укол чувства вины. Легкий, потому что чувства к Лео гораздо сильнее. И одержимость тем, чтобы каждый день вот так засыпать в его объятиях. – Я сама не своя. Ты свел меня с ума. В ответ, он, молча, наваливается на меня весом всего своего тела, плотнее придавливая к полу. Такой тяжелый, горячий, огромный. Словно зверь, припечатавший свою добычу к земле перед расправой. Медленно целует в шею, словно пробует на вкус и вот-вот вонзится в нее зубами, как настоящий вампир. А вдруг, так и есть? Учитывая, что он без капли отвращения слизал мою кровь. – Почему ты все время меня целуешь? – нежно мурлыкаю я, проводя ладонью по крепким мужским мышцам. – Хочу запомнить твой вкус, – низким рыком отзывается Лео. – И какой у меня вкус? – Вкус моей будущей жены. – Не верю, – едва ли не фыркаю я. Надо немедленно снять эту сладкую лапшу со своих ушей. – Сначала сделай мне предложение, потом разбрасывайся словами, – ворчу я с легкой обидой. Мысль о том, что он помолвлен с Келли не дает мне покоя. Кажется, что в любой момент они могут остаться вместе навсегда, а я останусь ни с чем… я заплачу́, что вытворяю за спиной у сестры. – Уже делаю, – Дэйм задумчиво вглядывается в мои глаза, а в следующую секунду я ощущаю, как мой безымянный палец засасывает в тиски кольца. Ничего не понимаю. Глядя на его мизинец, замечаю, что там больше нет фамильного кольца, которое он носил на каждую нашу встречу. – Давай поженимся на рассвете, – просто предлагает он. – Ты шутишь? Это невозможно. Кто нас поженит? – Мы проведем ритуал из ложи моего отца, – звучит, как оккультная свадьба. – Если мы это сделаем, он не сможет не благословить нас. Эмили Реальность становится туманным сном, который я едва осознаю и лишь отчасти им управляю, а в остальном – плыву по течению. Я все еще не понимаю, как оказалась в этой точке, но мне кажется, что неважно, что предложил бы мне Леон. Я пошла бы за ним на край света. Хоть прямо сейчас, без вещей, денег и статусов. Но ничего подобного он мне не предложит. И наше положение в этом мире всегда будет идти рука об руку с нами. Я бы предпочла сбежать, но если такого варианта для нас не существует, то, как можно скорее узаконить права друг на друга, уже не кажется таким плохим вариантом. Я как будто под гипнозом, в плену его разрастающегося вокруг меня пламени. Он может быть горячим, холодным, жестким, любящим, справедливым, глубоким, смешным… глубинное ощущение того, что я никогда не встречу никого, к кому испытаю более сильные чувства, не отпускает меня. А если это так, может, и нет смысла ждать? Если он обещает и клянется, что возьмет на себя все последствия нашего опрометчивого поступка? Я отчаянно ему верю, полностью признавая его силу. Мне кажется, так и должен поступать настоящий мужчина: пришел, увидел, победил, забрал… не применяя насилие и жестокость, как Джин Каан. Хотя, даже если бы он был божьим одуванчиком, я бы никогда не испытала таких чувств к нему. Я просто это знаю. Нами управляют гормоны, химия, пресловутый дофамин… и испробовав однажды именно этот сорт дофамина, я уже не соглашусь на меньшее. Из приглашенных на нашу с Дэмианом свадьбу, только рассвет и старец, осуществляющий обряд. До небольшой и заброшенной церкви мы дошли пешком, утопая в грязи. Влажные листья бьют меня по лицу, царапают кожу, но я не замечаю ничего вокруг. Весь мир сходится в его ладони, которой Леон крепко сжимает мою. – Ты вызвал священника? – прижимаясь к груди Леона, уточняю я, когда в дверях тихой церквушки появляется коренастый мужчина, облаченный в длинную мантию. Головной убор, покрытый неизвестной мне символикой, которую я заметила еще в убежище Лео, скрывает его лысину, а морщинистое лицо многословно кричит о том, что ему, по меньшей мере, лет восемьдесят. – Это будет не совсем традиционное католическое венчание, мотылек. Приглядываясь к очертаниям обстановки вокруг, я наконец, осознаю, что мы находимся не в традиционной церкви. – А что это будет? – Это венчание по правилам ложи и религии моего отца. После того, как мы это сделаем, обратного пути не будет, потому что последнее слово в наших семьях всегда за ним. – Звучит, как сектанская свадьба, – смеюсь я, по-прежнему доверчиво прижимаясь к своему мужчине. Если честно, мне так плевать. Пусть хоть сам папа Римский нас обвенчает, пусть хоть тестовый робот в ЗАГСе. Мне все равно. Я хочу скорее заявить свои права на него, чтобы ни Келли, ни Каан, ни мои родители, никто другой не разлучили нас. Хочу, чтобы Дэмиан стал официально моим. Я заразилась от него чувством собственничества. За окнами маленького здания снова начинает барабанить дождь, но мой взгляд плывет от большого количества зажжённых свечей, расставленных повсюду – на полу, по бокам от стен, на алтаре, представляющим собой скопление незнакомых мне символов и букв. Мне кажется, я нахожусь на таком адреналине, что никогда не запомню этот момент в деталях, а буду лишь вспоминать чувства, захватившие меня в это утро. Это и страх, и отчаяние, и невообразимая смелость… словно мне нужно прыгнуть в бездну, заранее не зная, раскроется парашют или нет. Только время покажет. Мы с Леоном держимся за руки, пока старец зачитывает непонятные мне молитвы, которые звучат, кажется, на латинском языке. Я смотрю в прозрачные глаза будущего мужа, в которых теперь для меня отражается весь мир, и не могу поверить в реальность происходящего. Снова. Но это происходит. – Это вино содержит кровь каждого из вас. Чтобы подтвердить ваше намерение на вступление в пожизненный союз, вы должны по очереди испить из одной чаши, – доносится до меня голос мужчины в мантии. – Это безумие, Лео, – выдыхаю я, с опаской глядя на старинный кубок с красным содержимым. – Для меня это очень серьезный шаг. Легенда нашего дома гласит о том, что связанные кровью, будут навсегда вместе. Как только мы сделаем это, я никогда не смогу отдать свое сердце другой женщине. А ты – другому мужчине. Это нерушимая клятва. На вечность. Это мое намерение любить только тебя до конца своих дней. – Ты любишь меня? – кажется, мое сердце бьется так сильно, словно пытается отплясать ритм за все те года жизни, в которых я не испытывала подобных чувств. – Ты даже не представляешь, насколько сильно и насколько давно, – он кажется таким серьезным, таким сосредоточенным. – Что это значит? – аккуратно уточняю я. – Ты всегда была моей. Ты просто об этом не знала, – тихо шепчет он, касаясь костяшками пальцев моего лица. – А я был не готов к тому, что в моей жизни будет открытая рана. – Открытая рана? Так ты называешь любовь? – Да. Это как шрам на всю жизнь. Метка. Стигмата. Печать. Печать того, что ты жив. – Ты говоришь о своем шраме? – Я расскажу тебе обо всем позже, а теперь, давай продолжим. – В болезни и здравии, пока смерть не разлучит нас? – поднимаю кубок, беспрерывно глядя в прозрачные горные озера его глаз. – Даже смерть не разлучит нас, – уверенно произносит Дэмиан, отпивая из бокала после меня.