Не знаю почему, но сразу после глотка, я чувствую себя другой. Словно мое тело всего за одну ночь проходит через мощную трансформацию. Так хочется кричать о том, что происходит внутри и о том, что мы только что натворили: рассказать все родителям, сестре, обществу, миру. Я думаю, мне нужно найти подходящее время для того, чтобы рассказать им правду. Остается уладить всего несколько открытых вопросов и начать жить эту жизнь. Нашу лучшую с мужем жизнь. Я еще не знаю, насколько короткий срок нам отмерен, а смерть – действительно, единственная, кто может разлучить нас. Но смерть – это не всегда про смерть физического тела. Иногда это смерть одной из личностей внутри нас, или воспоминаний, которые делали нас этой личностью. Глава 8 месяц спустя Леон – Отец, как видишь, я осуществил твой план по слиянию с семьей Моран раньше всех озвученных тобой сроков. Как говорится, в такие моменты нужно говорить уверено. Мне нелегко это дается – смотреть в глаза Валентину Голденштерн, прекрасно понимая, что нарушил некие четкие договоренности, существовавшие, между нами. Он жаждет, чтобы все было по его плану, но яблоко от яблони недалеко падает, и я также люблю писать собственные сюжеты и следовать им, а не чужим указаниям. Когда-то, он сказал, что я должен связать себя узами брака с одной из дочерей Моран. И я выбрал Келли не только потому, что боялся, что чувства к Эми разрушат меня, но и потому, что это фактически было беспрекословным требованием Валентина. – Почему ты пошел на подобную вольность, Леон? Как ты смеешь совершать такие серьезные поступки, идти на сакральное венчание в тайне? Чтобы после, манипулировать моей верой и поставить меня в тупик? Ты должен был жениться на Келли Моран, – восседая в кожаном кресле, старик пытается вершить мою судьбу, а я всем своим взглядом даю Валентину понять, что он давно мне не указ. Мне почти двадцать два, я молод и амбициозен, в то время как отец уже медленно, но верно направляется в сторону кладбища. Учитывая, сколько раз его пытались убить, это может произойти в любой момент. К слову, мне тоже следует быть аккуратным и усилить охрану, проверку еды и напитков, и особенно – исключить утечку информационных данных о том, где я бываю, чем занимаюсь, и какие планы вынашиваю. – Ты просто испортил девочку. Если я расторгну вашу помолвку, в наших кругах она будет считаться низкопробным и испорченным материалом, не годным для замужества и брака. – Я приму Эмили любой и сделаю ее своей снова. Даже если каждый из членов семей назовет ее таковой, – упрямо твержу я, настаивая на своем выборе. Отец должен увидеть, что в моих глазах нет сомнения. Я сделал свой выбор, на этом закончим. – Если ты примешь то, что произошло, уже никто не сможет нам помешать. – Ты хочешь, чтобы я благословил тайный брак, нарушающий все наши договоренности? – его брови сдвигаются к переносице, на безжалостном лице становится на десяток морщин больше. – С каких пор ты позволяешь себе все, что вздумается сын? – рявкает Валентин, напоминая мне злобного коршуна, способного растерзать свою жертву и быстро превратить ее в падаль, которую он с удовольствием съест. – И диктуешь мне, великому апексару, свои правила? – Уметь диктовать свои правила – важная черта для будущего правителя, – продолжаю настаивать на своем я. – Меандр – это хорошо, с помощью него можно подмять под себя любого человека, наделенного властью, но без властной и железной руки, меандр не имеет никакого смысла. Разве не так, отец? Ты ведь поэтому видишь во мне своего наследника, а не в старшем сыне. Или быть может, в Драгоне? – отец не знает, что я в курсе правды о брате. Поэтому я специально задаю последний вопрос, чтобы выбить его из колеи и поставить в неловкое положение. Первое, что ему захочется – это перевести тему и не ступать на тонкий лед. – Я не понимаю, отец, в чем разница между Келли и Эмили для тебя. Совершенно неважно, с какой из дочерей Моран заключать официальный союз. Не находишь? – Я разочарован в тебе, Леонель. В нашем мире многим правит репутация, договоренности, отсутствие обиженных идиотов, что тайно затевают перевороты или покушения. Кааны под нами, но данный конфликт обострит наши отношения. Нам это не нужно. А Джин Каан просто убьет твою драгоценную девчонку, если узнает, что ты уже с ней сделал. Вдобавок ко всему, у Эмили есть проблемы со здоровьем, – именно на этих словах, земля уходит из-под моих ног. Я всей кожей ощущаю на себе влияние его слов и манипуляций. В этом отец просто маэстро, он может парой фраз и тихим шепотом довести до инфаркта любого, ему даже голос повышать не придется. – Разве ты не знал? О каком здоровом потомстве может идти речь, если вы оба не блещите прекрасным здоровьем? – О каких именно проблемах, ты говоришь? Проблемы со зрением? Но она давно прекрасно видит. – Проблемы с памятью и зрением, если сказать точнее. Причиной ее плохого зрения заключались в голове, поэтому лазерной коррекцией здесь не обойтись, мой мальчик, – меня коробит от его последнего уменьшительно ласкательного обращения. – Тебе нужны здоровые дети, Леон. Иначе от нас ничего не останется. – Повторюсь, мне плевать на ее «проблемы». Она нужна мне любой. Хоть слепой, хоть глухой, какой угодной. Я приму ее любой, это единственная вещь, в которой я уверен, – эти слова сами срываются с губ. Я даже не осознаю их, словно за меня горит что-то, что гораздо сильнее и больше меня. – Не смеши меня! Зачем тебе слепая и безумная жена? С твоими проблемами, тебе нужна абсолютно здоровая женщина, я тебе еще раз об этом напоминаю. – Я приму ее любой, – до боли в костяшках, сжимаю кулаки, испепелив отца гневным взором. Он, в свою очередь, делает со мной то же самое. Картина: бык и матадор, сошедшиеся в разрушительном поединке. И он даже не думает перестать махать передо мной своей чертовой красной тряпкой. – Это мое последнее слово, отец. Ты не переубедишь меня. Мы уже совершили ритуал, поэтому у тебя есть два варианта: благословить меня или нарушить законы своей же ложи. Взгляд отца становится еще тяжелее, но судя по пульсирующей венке на его виске, мне удалось загнать его в иллюзорный капкан. – Я подумаю, что со всем этим можно сделать. Но ты заставляешь меня сомневаться в своем выборе, Леон. Совершив столь своевольный поступок, ты поставил под сомнение свою преданность мне, своему отцу и апексару. – Твое место должен занять сильнейший из сыновей. Это твои, а не мои слова, отец. Умение отвоевать свое, против законов и правил – для меня это проявление силы. Если ты считаешь иначе, можешь немедленно лишить меня всего, что мне предначертано. Но ты этого не сделаешь и мы оба это знаем, потому что ты со мной согласен. На это, Валентин не находит, что мне ответить и я расплываюсь в едва заметной победной улыбке. Я всегда получаю то, что мне нужно. Это нерушимый закон. А если у меня отнимают то, что я хочу – я достаю это даже из-под земли. * * * Леон: Встречаемся сегодня? Я заберу тебя на нашем месте. Мотылек: Не могу сегодня. Я нехорошо себя чувствую. Леон: Ты избегаешь меня, мотылек? Я уже начинаю придумывать варианты твоего наказания… Мотылек: Не видеть тебя целых пять дней, уже наказание для меня, Дэйм. Но я, правда, нехорошо себя чувствую. И у нас сегодня вдобавок семейный вечер. У мамы день рождения. Мы с Эмили встречаемся тайно уже целый месяц, но в последнее время моя жена ведет себя странно. Мы не предохраняемся, и я отчасти, осознаю, с чем это может быть связано. Если мои предположения верны, я буду только счастлив приятной новости. Но, наверное, Эмили в силу юного возраста считает совсем иначе. Других объяснений ее странностям я не нахожу. Их и не может быть. Ми принадлежит только мне, и как только мы оба находим свободный дюйм времени, мы целиком и полностью растворяемся друг в друге… Я не ожидал, что все зайдет настолько далеко. Тем не менее, я рад, что все случилось именно так. * * * Я знал, что этот момент наступит. Момент, когда Джин Каан захочет аудиенции со мной. У него нет доказательств того, что я могу быть причастен к небольшому увечью, которое теперь мешает ему душить женщин правой рукой, и все же, догадки у него имеются. Все было отработано чисто, он даже не помнит, что происходило в клубе в ту ночь, а перевернуть и найти исполнителей по именам и выйти на меня, он не может, так как тогда ему придется открыть тот факт, что он вообще посещает подобные места. Это немедленно ударит по его репутации, и его папочка, предпочтет передать власть младшему сыну. В целом, ситуация там недалеко ушла от нашей. Каждый борется за свое право на пресловутую власть. И если в Китае посещение подобных заведений сходит ему с рук, так как там его покрывают и крышуют, то здесь, в штатах – это все равно, что измазать фамилию Каанов дерьмом. И все же, накануне вечером Джин Каан изъявил свое желание пообщаться со мной тет-а-тет. Я на сто процентов уверен, что речь пойдет об Эмили, и честно говоря, пока не знаю, как сдержу себя в руках и не отрежу ему еще что-нибудь, чем он планировал дотронуться до моей женщины. Которая почему-то динамит меня целых пять дней. – Здравствуй, Леонель, – мы встречаемся с ним в ресторане в самом центре города. Оба в сопровождении до зубов вооруженной охраной. Но конечно, это не бросается в глаза, поскольку наши бодигарды никогда не открывают свое оружие на всеобщее обозрение. Собственно говоря, так открыто никто и не собирается его применять. Да и делить нам с Кааном на данный момент нечего: все уже поделено. Он получил удовольствие от издевательств над моей женой, я удовлетворен зрелищем его замотанной руки, которая стала намного короче левой. Уверен, что скоро на месте обрубка будет красоваться красивый протез, но супер подвижным и ловким он его не сделает. – Добрый вечер, Джин Каан. Очень интересно, к чему такая срочность и что именно вы хотели бы со мной обсудить. Мне казалось, что международные дела, обсуждаемые между нашими семьями, пока лежат на плечах наших отцов, – вполне будничным тоном отзываюсь я. – Власть вашей семьи, Леонель, держится на определенных договоренностях, срок которых может в любой момент подойти к концу. И на неких ресурсах, которыми вы обладаете. Или украли. – О каких ресурсах речь? Что есть такого у вас, чего нет у нас, господин Каан? – глаза китайца становятся еще уже и презрительнее, как только с моих губ срывается этот вопрос. – Думаю, вы знаете о чем я говорю, Леонель. И я здесь, чтобы сказать вам, что с этого момента – я не оставлю вас в покое, пока не верну то, что принадлежит мне. Честно говоря, я до конца не уверен о чем именно он говорит. – Ты пожалеешь обо всем, Леонель Голденштерн. Возможно даже о самом факте своего рождения, – в голосе Каана звучит откровенная ненависть. – Вы угрожаете мне? В самом сердце Вашингтона? – усмехаюсь я, кидая многозначительный взор на его правую руку. Каан решил продемонстрировать мне свои яйца, чтобы их подставить под точечный харакири. – Угрожаю. Как вы догадались? – Принимаю ваши угрозы, Джин Каан. Но что дальше? Вызовете меня на дуэль? Да победит в нем сильнейший. – Я уже победил, – с глубочайшей самонадеянностью, Каан откидывается на свое кресло. – Эмили будет моей женой. Я заберу эту шлюху прямо из-под твоего носа, не сомневайся. Я думал, она невинная и чистая девочка… впрочем, грязные потаскушки тоже в моем вкусе. Очевидно и в твоем, раз ты позволяешь ей трахаться с твоим братом. Огромных усилий мне стоит сохранить каменное лицо и железное самообладание, несмотря на то, что уверенно брошенные Кааном слова буквально разом выбивают весь воздух из моих легких. Этот ублюдок умудрился нанести мне удар под дых с отрезанной кистью. Очевидно, он не такой слабак, каким я его считал. И очевидно, что он несет бред. Просто нашел мое слабое место и бредит, чтобы ослабить меня, проманипулировать мной, надавить на страх и чувство собственничества. Каждое его слово, оскорбляющее мою жену, произнесено с целью дезориентировать меня. И за каждое он заплатит сполна, я ему это гарантирую. – Не понимаю, о чем ты говоришь, но мне не нравится, когда взрослые и осознанные мужчины оскорбляют женщин. Особенно, женщин, приближенных к моей семье. Я рекомендую тебе быть осторожным, если ты не хочешь, чтобы женщин твоей семьи оскорбили. – И что ты сделаешь? Может отрежешь мне вторую руку? – интересуется Каан, провоцируя меня на реакцию. – Это сюрприз, – усмехаюсь с угрозой я. – Как и для тебя сюрприз тот факт, что Эмили не только изменила мне, но и тебе. Ты настолько слеп от любви, что не замечаешь, как она водит за нос вас обоих. Точнее, нас троих. Порой, мне кажется, что у нее раздвоение личности и психические отклонения. Но нет. Такова натура этой сучки. А она никто иная, как сучка, в обертке ангела. – Закрой свою пасть, – сквозь зубы рычу я, мечтая схватить со стола нож для стейка и не просто что-то ему отрезать и скормить это собакам, но и заколоть на хрен и продать на органы. – Аккуратнее, Голденштерн. Не забывай, на кого собираешься совершить покушение. Я не жалкий муравей, которых вы с отцом гробите каждый день. Я тебе ровня, поэтому трогать меня нельзя, – Каан бросает многозначительный взгляд на часы на его левой руке. – Мне пора идти. А тебе я советую проверить пристань у реки Потомак, на которой так любит зависать Эмили.