Отец бросил ее тогда в лесу. Он погиб, пытаясь исправить свою ошибку. Я не могу бросить Мэволь. Нельзя, чтобы она осталась одна. Снова. Я медленно осмотрелась. Из-за жары было сложно думать. Что же мне делать? Дверь заперта, сбежать я не могу. Это тупик. «Ты сама себе придумываешь тупики. – Я почти услышала, как сестра произносит эти слова, пожимая худенькими плечиками. – Выход можно найти всегда». И тут я осознала, что другой рукой вцепилась в ожерелье – и в деревянный свисток. Я собрала все оставшиеся силы, поднесла его к губам и дунула. Пронзительный свист прорезал тишину. Тошнота подступила к горлу, и я свернулась клубком на полу. Подавив рвотный позыв, я снова дунула. «Пробуди ночь, – молила я, – пусть хоть кто-то услышит мой зов». Если я умру, то пусть хотя бы все запомнят, что из дома старейшины Муна в ночь моей смерти доносился какой-то странный шум. Тут в коридоре послышались чьи-то шаги, и меня охватил ужас. Мне больше не хотелось умирать. Я оперлась на локоть, попыталась приподняться, но тошнота вновь подступила к горлу. Ничего не вышло. – Забери у нее свисток, – раздался за дверью женский скучающий голос. Госпожа Мун! Меня будто облили ледяной водой. Непонятно откуда взялись силы, я вскочила на ноги, а сквозь густой туман в голове словно пронесся ветер. – Но, г-госпожа. – Это заговорила та служанка, которая принесла мне чай. – У нее меч, она ранит меня. – Уже час прошел. В комнате так жарко, что она почти наверняка без сознания. Забери свисток, пока никто не услышал. Послышался лязг – кто-то поворачивал ключ в замке. Практически инстинктивно я схватила осколок фарфорового кувшина и огляделась. Лампа светила только в дальнем конце комнаты, у столика, где я читала протокол. У двери было темно. Я пошатнулась, едва не рухнула на пол, но успела ухватиться за отцовскую трость и удержалась на ногах. В конце концов мне удалось спрятаться между двумя высокими книжными шкафами. Стопки книг на полках не пропускали свет в эту часть комнаты. Наконец решетчатая дверь заскользила в сторону. Долговязая девушка медленно и осторожно зашла в комнату. Меня совсем не радовало то, что я собиралась сделать, но нельзя было позволить им выйти сухими из воды. Они убили моего отца! Одной рукой я опиралась на чукчандо, а в другой сжимала осколок кувшина, да так сильно, что ладонь начала кровоточить. Когда служанка остановилась прямо передо мной, глядя в другую сторону, я рванулась к ней и приставила осколок к ее горлу. Девушка вскрикнула. Подталкивая ее вперед, загораживаясь ею, как щитом, я оказалась у двери. Служанка отчаянно зарыдала, и я испугалась, что случайно ее поранила, что она вот-вот захлебнется в крови. – П-п-пожалуйста! – молила девушка. – Не убивайте меня! П-п-пожалуйста! Госпожа Мун стояла перед нами, спрятав руки в длинные рукава платья. Она была удивительно спокойной. Ее лицо совершенно ничего не выражало, будто она уже умерла и не испытывала никаких чувств. – В сторону! – Я старалась говорить как можно более свирепо. – Или я убью ее. – Не кричи так громко, – сказала Чхэвон. – Услышат. В доме полно слуг. Она отступила в сторону, и я увидела совсем рядом открытую входную дверь. Она что, отпускает меня? Или это ловушка? Раз, два, три. Я оттолкнула служанку и выскочила на улицу. Холодный воздух ударил мне в лицо. Странно, как у меня хватило сил продержаться так долго? Как только я выбежала на дорогу, боль в животе и груди скрутила меня. Израненные осколками кувшина ноги кровоточили. Я оперлась на меч-трость, чтобы не упасть, и оглянулась через плечо. Никто меня не преследовал. Пока, во всяком случае. Госпожа Мун, скорее всего, поспешила к отцу, чтобы сказать ему, что я сбежала. К горлу вновь подступила тошнота, хуже, чем в первый раз. Я с трудом сдержала ее. Я шагала вперед, прижимая руку к животу. Если меня вырвет, я не смогу больше идти – упаду на колени, – и тогда любой, кого они послали вдогонку, легко меня поймает. Убийца в белой маске. Он наверняка уже охотится за мной. Почти дошла. Я привязала пони к дереву рядом с хижиной Ссыльного Пэка. Только бы дойти до него, только бы ускакать отсюда подальше. С каждым шагом сил становилось все меньше, я еле волочила ноги. Страшная боль разрывала меня изнутри. Я рухнула на землю и схватилась за живот. – Госпожа Мин? – услышала я вдруг чей-то знакомый голос. Это была Кахи. Она держала в руках бумажный фонарь и смотрела на меня с тревогой и любопытством. – Я думала, ты давно уехала. – Нет, как видишь, – прошептала я. Она встревоженно огляделась. – Тебе лучше поторопиться. Отец вот-вот вернется. – Помоги мне дойти до дерева, – выдавила я из последних сил. Тут Кахи все-таки поняла, что со мной что-то не так. Она присела на корточки, приобняла меня и перекинула мою руку себе через плечо. Навалившись на нее всей тяжестью, я медленно поднялась на ноги. Постепенно, шаг за шагом, мы приближались к высоким деревьям, сквозь темные ветви которых звезды лили свет на землю. – Что… что с тобой? – Яд. – Я высвободилась из крепких рук Кахи и, пошатываясь, подошла к своему пони. – Возвращайся домой, я справлюсь. Поеду обратно к… На меня обрушился новый приступ боли. Я упала на землю и застонала. – Может… мне позвать твою сестру? Она приезжала сюда недавно. – Что? – Хотела поговорить со мной. Я рассказала ей, что и ты недавно приходила, расспрашивала об отце. Она увидела твоего пони и попросила передать, если ты вернешься, что она будет ждать тебя на постоялом дворе. Деревенский старейшина пытался меня убить. Возможно, ему это удалось. Я почти разгадала его тайну, а это значит, что и Мэволь в опасности. – Мне надо найти сестру. – Я попыталась встать. – Надо найти ее скорей, иначе Муны опередят меня. Кахи поставила фонарь на землю и осторожно тронула меня за рукав. – Тебе лучше отдохнуть, ты плохо выглядишь. Упадешь с пони, разобьешь голову… Стук лошадиных копыт нарушил ночную тишину. Я схватилась за отцовский меч, боясь, что вот-вот из темноты появится всадник в белой маске. Но к счастью, я ошиблась. Это оказалась моя сестра. Она спрыгнула с лошади и испуганно бросилась ко мне. – Крестьянин сказал мне, что ты шла в эту сторону… – Она опустилась на колени рядом со мной. Фонарь лишь наполовину освещал ее лицо, все остальное было скрыто в тенях. – Что с тобой? Почему ты дрожишь? Я попыталась что-то сказать, даже открыла рот, но не смогла произнести ни звука. – Ее отравили, – ответила вместо меня Кахи. Мэволь в ужасе уставилась на меня. Шок, страх, возмущение, краткая задумчивость – тысяча эмоций пронеслась по ее лицу. – Не бойся, я не дам тебе умереть, – пообещала она, потом обернулась к Кахи. – Принеси немного теплой соленой воды. Кахи кивнула и кинулась выполнять поручение. – Зачем… – с трудом сдерживаясь от боли, проговорила я. – Зачем соленая вода? – Шаманка Ногён лечит боль в суставах ядовитым растением кён-по буджа. Я всегда боялась, что когда-нибудь она примет слишком много яда, и спросила у женщины-врача, что делать в таком случае. Она ответила, что лучше всего выпить соленой воды, чтобы вызвать рвоту. Кахи быстро вернулась с миской соленой воды. Мэволь попыталась влить мне ее в рот, но очередная волна боли вновь скрутила меня, и половина пролилась на землю. Я проглотила соленую жидкость, и меня тут же вырвало на траву. Легче от этого не стало. Кахи всплеснула руками. – Надеюсь, мы делаем все правильно. – Да, правильно, – отрезала Мэволь. Страх мелькнул в ее глазах, она явно сомневалась, что поступает верно. – Это должно помочь. – Принесу еще воды. Кахи ушла, а я прислонилась спиной к стволу, запрокинула голову и уставилась на звездное небо, просвечивавшее сквозь ветви. Нужно собраться с силами и рассказать все Мэволь. – Если ничего не поможет, у меня не будет времени, чтобы… – Не говори так. – Выслушай меня. Мэволь замолчала, лицо ее было бледно – и побледнело еще сильнее, когда я описала, что произошло в Мехвадане. Я рассказала ей о противоречивых словах старейшины Муна, о травяном чае, о его дочери. – Она послала служанку, чтобы та забрала у меня свисток, но потом позволила мне сбежать. Мэволь нахмурилась. – Зачем ей отпускать тебя? – Не знаю. – Может быть… таким и был план. Она нашла повод приказать служанке отпереть дверь, чтобы отец не подумал, будто она его ослушалась. Мне захотелось возразить Мэволь, но потом я подумала, что, возможно, она права. Вдруг Чхэвон так же боялась своего отца, как и Кахи. Преступления их родителей были слишком тяжелы для этих двух девушек. – Главный вопрос в другом, – продолжала Мэволь, – почему старейшина Мун решил убить тебя?