– Вероятно, он как-то связан с пропавшими девушками. – Какой яд он использовал, ты знаешь? – Нет. Но в книге по медицине, которую я читала в Мехвадане, – я замолчала, чтобы перетерпеть очередной приступ боли. Сил оставалось все меньше, – у одной страницы был завернут уголок. Как будто ее специально отметили. Там было написано про мышьяк. Симптомы совпадают. – Мышьяк! – Мэволь схватила меня за рукав. – Этим ядом отравили отца! Я непонимающе уставилась на сестру. – Когда мне нужно в чем-то разобраться, я всегда иду на постоялый двор, – объяснила Мэволь. – Там есть кого порасспросить. И теперь я знаю, почему тело отца не разложилось. – Почему? Мэволь махнула рукой. – На этот остров ссылают осужденных. Ты ведь знаешь, как их казнят, если они приговорены к смерти? – Да. Им дают мышьяк. – На постоялом дворе мне рассказали, что когда через несколько лет эксгумировали тела казненных, то увидели, что они совсем не разложились. Так действует мышьяк. – Значит, отца точно отравили мышьяком, – пробормотала я. – Вот именно, – кивнула Мэволь. – На некоторых мышьяк действует не сразу, проходит две недели, прежде чем человек погибает, – прошептала я. – Вот почему отец сумел доехать до Поксун и вернуться обратно. – И кто знает, – мрачно добавила Мэволь, – может быть, Муны пытались отравить отца еще в первые дни после его приезда. Если бы он погиб сразу, все бы решили, что он заболел. – Но он выжил… – И тогда они подослали к нему убийцу, потому что яда оказалось недостаточно. – Наверное, отец раскрыл преступление, – догадалась я. – Муны как-то связаны с исчезновением девушек. Но как? – Я замолчала, зажмурилась в надежде, что тошнота отступит, но она не отступала. – Хёнок… нашли убитой в лесу. – Пот тек по лицу, я старалась изо всех сил сохранить самообладание. – И остальных двенадцать видели у леса… перед тем, как их похитили. Мэволь наклонилась вперед и вытерла мне пот. – Та хижина в лесу, которую мы с тобой нашли, была, должно быть, перевалочным пунктом. Потом человек в маске куда-то увозил девушек. – Она накрыла мою руку своей. – Сестра, тебе нужно отдохнуть. Но я не могла отдыхать, я должна была понять, что происходит. Сохён тоже нашли в лесу. Она что-то знала. Поэтому она все поняла, взглянув на бумагу, выкраденную подругой у человека в белой маске. Девять кругов. «Сумрак и туман», – прошептала тогда Сохён. Что это значит? Я взглянула на Мэволь и вспомнила, как изменился ее взгляд, когда Поксун произнесла два этих слова. – После того случая в лесу, – прошептала я сквозь стиснутые зубы, – ты сказала, что я бормотала тогда два слова: «сумрак» и «туман». Ты помнишь что-нибудь еще? – Мы рассказали старейшине Муну, что ты это говорила, и когда он спросил тебя, что это значит, ты ответила, что не помнишь. – А как он выглядел… когда расспрашивал меня? – Он… – Мэволь застыла и напряженно уставилась на траву. Она явно пыталась вспомнить. – Встревоженным… немного напуганным. Мне показалось тогда, что он просто очень хочет узнать правду, найти преступника. Но теперь я думаю, что, возможно, эти слова «сумрак» и «туман» указывают каким-то образом на него. – Нужно это выяснить, – прокряхтела я, наклонилась вперед и схватила чукчандо. – Что ты делаешь? – Хочу написать эти слова. Фонарь, оставленный Кахи, отбрасывал неяркий свет. Я расчистила землю от веток и листьев и мечом-тростью написала слово «сумрак». Одним иероглифом ханча [30], как принято у нас в Чосоне. – Мэволь-а, тебе нужно будет выяснить, почему эти слова так важны для Мунов… – Прекрати, – слезы заблестели в глазах у сестры. – Не говори так, будто тебя со мной не будет. Мы поймаем преступника вместе. – Может, и не будет. Ты единственная, кто мне дорог, Мэволь-а. Мне больше не о ком заботиться. Я хочу, чтобы ты… – мой голос дрогнул. – Не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Ты ведь тоже в опасности. Мэволь шмыгнула носом. Я моргнула, чтобы смахнуть слезы. Что толку плакать. Некоторое время мы сидели молча, боль в теле не утихала. Я сняла бусы, на которых висел деревянный свисток, и протянула их Мэволь. – Вот, возьми папин свисток. Он много раз выручал меня. Мэволь колебалась мгновение, но потом надела свисток на шею. – Мы вместе поймаем преступника. В ее голосе звучало непобедимое упрямство. Но тут на ее лице появилось другое выражение: удивленное любопытство. Сестра взяла чукчандо и рядом с моим иероглифом написала еще один, который обозначает «туман». Мы внимательно разглядывали два слова, которые Сохён сказала Поксун, а перед смертью, видимо, успела шепнуть и мне. Иероглиф «ён» обозначает «сумрак», а «ха» – «туман». – Ёнха… – сказала Мэволь, – Ёнха… Мы одновременно взглянули друг на друга. – Ёнхадан! – тихо произнесли мы с сестрой хором. Второе поместье семьи Мун. То, которое старейшина построил специально для дочери. Глава девятнадцатая – Закрой глаза, пусть отдохнут, – велела мне Мэволь. Веки стали тяжелыми, будто толстые одеяла, и я послушалась ее. Я думала вздремнуть совсем ненадолго, но когда открыла глаза, поняла, что проспала много часов. Небо больше не было черным, как смоль, его расцветили фиолетово-розовые лучи восходящего солнца. И лежала я не под деревом, а в кладовой в доме Ссыльного Пэка, закутанная в чангот. На ногах чужие соломенные сандалии на размер больше, рядом тряпка с окровавленными осколками фарфорового кувшина, которые кто-то вытащил из моих ступней, и отцовский меч. – Ты очнулась! Кахи склонилась надо мной, я разглядела темные тени под ее глазами. – Я ухаживала за тобой всю ночь, – сказала Кахи. – Отец так и не вернулся, и мы решили, что в доме тебе будет теплее, чем под деревом. – Где моя сестра? – спросила я. Кахи на мгновение замялась и отвела глаза. – Она рассказала мне, кто такой на самом деле ученый Ю, и пошла за ним. Она скоро вернется. – Где моя сестра? – повторила я, леденея от страха. – Я же сказала, она пошла за инспектором Ю… – Ты лжешь. У Кахи вытянулось лицо, даже шрамы как будто покраснели. – Я… – Она испуганно посмотрела на меня. – Я пыталась остановить ее, но она не послушалась. Страх сдавил мне грудь. Стало трудно дышать, тяжело думать. – Она сказала, что пошлет за инспектором Ю, – напряженно проговорила Кахи, не поднимая глаз. – Он приедет сюда вместе с врачом. Меня начало трясти. Я обхватила себя руками, пытаясь унять дрожь, но она только усиливалась. Я знала, на что способна моя безрассудная упрямая сестрица. – Она поехала в Ёнхадан, ведь так? Кахи сунула руку в карман и вытащила оттуда записку, какими мы уже обменивались в доме шаманки, просовывая их под дверь. Кахи протянула мне записку, и я узнала быстрый, чуть неряшливый почерк Мэволь. «Поправляйся, сестра, – прочла я, – я добуду необходимые доказательства».