Владимир Васильевич посмотрел мне в лицо и серьезно сказал: — Извини Олег. — И вы единственный, кто извинились. — Олег, я буду рад, когда ты вернешься в батальон. Я вгляделся в десантный значок на петлицах его шинели и покачал головой. — Не вернусь. — Уговаривать не буду, — и он покачал головой, — но так как понимаю в чем причина, скажу, — армейских всегда судьба проверяет на прочность. В десанте остаются только мужики. Настоящие. Всегда готовые к бою. И я, почитав про твои подвиги, могу с уверенностью сказать — ты из таких. И потом будешь жалеть о своем решении. — Дело не в готовности к бою. Одно дело бой с врагами, другое, когда свои с грязью мешают. — Разобрались же. И ты должен понять… — Не могу. То есть понять может и смогу со временем, а вот забыть уже нет. Я никого не виню. И обиженку не корчу. Виновные наказаны, но все равно погано. — Если не армия, то куда? — Еще не знаю. Так далеко не заглядывал. — Ладно. У меня переночуешь. Обещаю, про службу ни слова. Сам решишь. — Вы в столице живете? — Нет, квартира от тестя подарок. Когда с женой развелся, он мою сторону принял, дарственную выписал. Сын-то со мной остался, я растил его здесь. Как подрос, в суворовское поступил, у нас, в Екатеринбурге. А я живу в квартире наездами. В этот раз по твоему делу приехал. Завтра-послезавтра будем решать куда тебя дальше девать. — У меня квартира в Сыктывкаре, я в ней правда, с детства не был, но она есть. Туда и поеду. Вечером сидели на кухне, выпивали. Я настолько отвык от нормальной еды, что сжавшийся за полгода желудок отказывался принимать больше, чем полтарелки жареной картошки после винегрета. А отучившийся от алкоголя организм после нескольких рюмок затребовал не песен, а душевного разговора. Два бывалых мужика сидели, выпивали и общались, скупо роняя слова. Я осторожно, чтобы не показать излишнюю осведомленность и не подставить Петра Валерьевича, спросил, знает ли комбат что-нибудь о ситуации на Вертажо Эридана? О корпорации SCC? Уверен, что ему нельзя было об этом говорить, да и сам он, по идее, много знать не должен, но видимо, как и Матюшин посчитав, что я имею право быть осведомленным, рассказал. Мотострелками на планете командовал подполковник Анатолий Осадчев. Среди ночи его поднял радист, принявший сообщение. Планета настолько далеко от Земли и остальных колоний, что прямая связь невозможна. Осадчев прочитал сообщение, посмотрел на часы и дал доспать бойцам два часа до подъема, разбудив лишь командиров рот. Собрал их в том самом зале, где когда-то «восстали» чхоме, зачитал приказ выдвинутся к базе SCC. Реальному космодрому, чьи координаты приводились здесь же. Звучит легко и понятно. Координаты есть, выдвигайтесь и атакуйте. Но на деле, такие приказы всегда сопряжены со сложностями. Во-первых, главный фактор — неожиданность, мог и не сработать. За гарнизоном торфопредприятия, наверняка наблюдают. Те же чхоме. Если в сторону строящегося космодрома выдвинутся крупные силы, на машинах, с оружием, при полном боекомплекте, не надо быть гением, чтобы догадаться, что космодром обнаружен. А как, уже неважно. Персонал, в том числе и охрану тут же предупредят. И черт его знает, что у них на такой случай предусмотрено? Вдруг самоликвидация вместе с атакующими? К тому же точная численность противника неизвестна. Боевой тилтротор, во всяком случае, имеется. А это такая дрянь, что способна десятиметровые просеки в лесу выжигать. И боезапас у нее дай боже, и с оперативностью все в порядке. На перехват беглецов, нас, с пацанами, то есть, вылетели быстро. Значит под ружьем не только чхоме. Второй вопрос, подходы к космодрому. Я еще на допросах описывал все подробно и детально, где и как шлялся по лесу, но наш лагерь был с другой стороны космодрома. Километров тридцать восточнее, откуда я и пришел. А торфяное предприятие находится от него южнее на сотню с лишним километров и эту дорогу, я разумеется, знать не мог. Хотя дал точное описание расположения объектов. Заряженный норавалероном мозг, зафиксировал их, как фотоаппарат. Хорошая новость в том, что, учитывая численность, расположение и характер зданий, противников наверняка меньше, чем мотострелков. И меньше критически, но это не значит, что надо бросаться наобум. Хотелось свести потери к минимуму. Карт нет. Крейсер пока висел на орбите, был под командованием предателя Ефимцева и прилежно снимал покрытое маскировочными наноантеннами зеленое лесное море. Разведчики так далеко не забирались, у них вообще приказ был глубоко не соваться. На лесистой территории контролируемой противником, это последнее дело. Нельзя лезть напрямую, еще и потому, что подходы могут быть заминированы. То есть, атаковать без разведки никак нельзя, а любая разведка в том направлении насторожит противника. Значит надо было провести разведку незаметно от наблюдателей чхоме и сделать это быстро. Затягивать тоже нельзя. В SCC могли узнать об аресте отца и сына Ефимцевых. Долго такую информацию скрывать не получится. И соответственно предупредить обитателей космодрома. Идеальным был бы дрон-разведчик, но при предварительном обследовании планеты, выяснилось, что любая некрупная наблюдательная техника здесь, работает даже не через раз, а через десять, вследствие чего оставлять гарнизону торфопредприятия 10-ой гвардейской общевойсковой армии дроны было нецелесообразно. Даже станция радиотехнической разведки на планете была неспособна засечь ни технику, ни металл уже в пяти километрах от себя. Может и правда испарения, как предполагал обвинитель на моем процессе? После часового обсуждения, кем-то из капитанов было предложено использовать не боевые дроны, которых у них и не было, а геологические мультикоптеры, которые запускали здешние инженеры-недрокопатели до того, как спятившие на религиозной почве чхоме их вырезали. Массивные для дрона (100х100 см) мультикоптеры использовали при разведке отвалов, для оценки устойчивости уклонов и в том числе для определения подъездов тяжелой техники. Бульдозеров и штабелюющих машин. Не работала, то есть плохо работала на планете прямая видеосвязь, но мультикоптер был оснащен видеокамерой, с которой снимали показания, когда беспилотник возвращался. Летать он мог на приличные расстояния, и до космодрома противника доставал. В использовании мультикоптера был большой риск. Его так же могли заметить наблюдатели чхоме. Но с другой стороны, они были «заточены» на разведгруппы, а не на летающую малогаборитную технику, и пролетев над верхушками деревьев мультикоптер мог остаться незамеченным. Смущал не столько размер, сколько цвет. Ярко-оранжевые геологические дроны были «украшены» еще и черно-белыми полосам. Выбранный для задания мультикоптер, срочно перекрасили. Краски не было, использовали зеленку из медсанчасти. Задали параметры, включили видеокамеру. После обеда по гарнизону была объявлена боевая тревога, личный состав известили о приказе. Гвардейцы, помня о пресловутых наблюдателях, стараясь не слишком суетится, готовились к бою. Скорость не главное для геологического оборудования и мультикоптер вернулся через четыре часа. Посмотрев запись, руководство ругнулось, так как путь по прямой сразу исключался. Помимо лесных дебрей, «дорога» изобиловала еще и многочисленными оврагами, широкими настолько, что пройти не могли ни техника, ни люди. Зато посмотрели на окраину базы противника. Потратили еще шесть часов, для повторного запуска. Но теперь отправили мультикоптер по дуге. Часть пути дрон проделал вдоль ровного речного берега, затем повернул на ровную же поляну, служившую пастбищем для местной жвачной фауны. Похожие одновременно и на оленей, и на носорогов, и на жирафов, рогачи паслись стадами в несколько сотен особей по всей исследованной части планеты. За пастбищем шла полоска леса, переходившая в раскинувшийся во все стороны бурелом, за которым начинался космодром. Внимательно изучив поваленные деревья, руководство гарнизона пришло к выводу, что бурелом очень старый и сухой, поваленные стволы покрыты выцветшим мхом и преграду представляют лишь для колесного транспорта. На вооружении каждого мотострелкового батальона, помимо ротных БМП «Арфа» стоит еще и БШ 33–03 «Симаргл». Боевой шагоход, «бешка» служил верой и правдой уже второй десяток лет, пережил несколько модификаций и был любим за надежность и проходимость. Шестиметровый двуногий робот был похож на горбатого вставшего на дыбы медведя с птичьим ногами и коробками на плечах. Только вместо головы низко посаженная сфера, где сидят пилот, стрелок и установлена спаренная автоматическая пушка 40-мм. Коробки представляли собой вместительные пусковые установки для ракет калибра 150. Тяжелые, широкие трехпалые ноги позволяли одолевать самую непроходимую дорогу. Одолевать или создавать. На разведку и подготовку был убит день. Выступили, когда стемнело. Одновременно открылись ворота ангаров, где прежде стояли экскаваторы и три «бешки» выйдя за границы базы, сразу ускорились и бегом бросились в лес. За ними тридцать БМП с личным составом на борту. На торфопредприятии оставили лишь три отделения. Спешка была связана со все теми же наблюдателями, которые наверняка тут же доложили о происходящем на космодром. Подготовится успеют, только времени на это у них будет немного. На залитую лунным светом поляну, распугивая многочисленных рогачей, вбежали, втаптывая цветы в землю, три шагохода, за которыми неслись БМП. «Симарглы» растоптали и валежник. Треск стоял такой, что почти заглушал рев боевых машин. То ли связь глушилась, то ли наблюдатели лохи, но ворвались мотострелки на стройку, где ничего не подозревающие обитатели проснулись лишь пару минут назад, от грохота. Разглядев сквозь темные стволы множество приближающихся на высокой скорости фар и сообразив, что вряд ли это природное явление, обитатели космодрома запаниковали. По плану, шагоходы занимали передовые позиции перед стройкой, пехотинцы первых БМП, высыпавшись из машин, овладевали ближайшими зданиями, где должны были быть укрепленные пункты обороны. Остальные прорывались вглубь поселения, вступали в бой с противником, подавляя сопротивление и выходя на противоположную сторону космодрома. Готовились мотострелки к бою, готовились, а сопротивления толком и не было. Деморализованные обитатели подняли лапки вверх сразу, и может быть обошлось бы пленением, но стрельбу начли чхоме. Было их человек двести, все мужики, все при оружии. Те самые, которых искала наша разведгруппа. Палить начали не от большой смелости, а именно, что со страху, но бой завязался. Короткий, яростный. Воевать чхоме, действительно не умели, преимущества застроенной сложной местности не использовали, плохо укрывались, быстро тратили боезапас, поэтому быстро гибли. Да и оружие только стрелковое. Среди трупов обнаружили и Синчи Тху. Горе-пророк лежал с простреленной головой около того самого подвала, где держали ребят. Пытался спрятаться, но внутрь его не пустили. В самом подвале, ребята обнаружили еще и представителей охранного агентства «Wild forest», проще говоря наемников. Те стояли на коленях сложив руки на затылке, а оружие перед входом. Они воевать и не собирались, по всей видимости осознав всю бесперспективность и ценя свои жизни. До сих пор не ясно, кто Синчи Тху пулю в лоб пустил. Во время боя поймал или наемники корпорации постарались? Тилтротор взлететь не успел. Был взят как трофей. — Что с ними будет дальше? — спросил я Делягина, — с корпорацией на планете? — Не знаю, — ответил Владимир Васильевич, разливая по стопкам, — ведь их там, как бы быть не должно. План состоял в постепенном вытеснении нас с планеты. Чхоме не давали бы жизни диверсиями. Какая тут добыча торфа? Один полет к планете стоит огромных денег и еще одна неудача с доставкой персонала, могла бы заставить пересмотреть всю политику в отношении Вертажо Эридана. Тут бы выступила Северо-Атлантическая коалиция с серией репортажей о героической борьбе отважного народа чхоме с Империей Зла, то есть с нами. Ты за решеткой не видел, но информационная подготовка уже начата. По BBC прошло несколько материалов про трудолюбивых ребят, страдавших от коммунистического Китая. Чхоме бы легализовали на планете. Дальше коалиция заключает с ними договор на использование недр, на чем история бы закончилась. Но все это позже. И Standard Charge Corporation должны были появится позже. Поэтому если станет известно, что они сидели там сейчас, с космодромом и добывающим оборудованием, то будет выглядеть некрасиво. Поэтому мое мнение таково — смолчат. Сейчас выясняют, но по предварительным данным, к мятежу Северо-Атлантическая коалиция отношения не имела. Потом, по обстоятельствам подключились. — А наши? Тоже промолчат? — Наши тем более. Что им рассказывать? Как они уничтожили объект коалиции? С помощью бронетехники? А перед этим долбанули ядерным зарядом по их станции рядом? — Но те же первые… — Что первые? Они просто строились и ничего другого мы не докажем никогда. Строились незаконно, но мочить их мы не имели права. Так, что все будут молчать. Это давняя война. И длится еще с тех пор, как мы в космос не вышли. — Да, я что-то такое помню по истории. Советский Союз, холодная война. — Там сложнее. Советский Союз был страной взрослых людей. Взрослых, умных, поживших. Ошиблись они в том, что вырастили инфантилов. Капризули СССР и развалили. Испортили жизнь и себе и взрослым. После чего обвинили во всем взрослых. Но в целом, все верно. Это еще с прежних эпох идет. — А чхоме? — Чхоме? Из мужиков в живых не оставили никого. Это за ребят наших. Баб и детей отправят на Землю, но что с ними дальше будут делать, не знаю. Скорее всего, обратно в Китай отправят. То с какими подробностями комбат Делягин рассказывал про бой, навело меня на мысль, что планирование атаки, не обошлось без его участия. Владимир Васильевич старый вояка, специализировавшийся на диверсиях, имел за плечами не одну «горячую точку», но спрашивать его подробнее, я не стал. Все равно не скажет, даже если это правда. Зачем неловкость в разговоре? Посидели еще, вспомнили ребят. Я откровенно напился, едва ли не впервые в жизни. Но мне было хорошо. И только сейчас отогрелся от предыдущего полугода жизни. Глава 20 Я пил. Самозабвенно, не думая о последствиях и на все наплевав. На все и всех, в том числе и свою жизнь, которая наотрез отказывалась складываться. Запой продолжался уже третью неделю и это даже не было рекордом. Бывало и круче. Двухкомнатная квартира в Сыктывкаре была такой же, как и во времена моего детства. Полтора года назад, я вошел в нее, нырнул в волну детских воспоминаний. Далеких, милых, сентиментальных, сопливых и странных. Будто в другой жизни все это было. За время, что я здесь жил, привык к серому тяжелому небу, служившему фоном для многочисленных тридцатиэтажек из флексибетона. Тянущиеся к небу, похожие на столбчатые диаграммы застойного графика, с годами дома приобретали ядовитый розовый цвет, соседствовали с трубами целлюлозных предприятий, которыми устлан город. Муравейники для неудачников. Как здесь родители жили?! В лесу в сто крат лучше. Когда вернулся в город, два дня рассматривал квартиру, соседей, половина из которых были новыми, а из старых никто меня не помнил. Как, впрочем, и я их. На одной площадке со мной были еще две квартиры. В одной жила бабушка лет под девяносто, хлопавшая меня по заду, каждый раз, когда я проходил мимо. Я понятия не имел, как к этому относится, поэтому никак не реагировал. Напротив, мадам лет пятидесяти, с двумя сыновьями, сидевшими по очереди. Первые полгода, что я здесь жил, на зоне чалился Стас, вторые полгода Игорь. И как мне объяснили остальные соседи, так было всегда. Лет десять так точно. Стас однажды позвонил в мою дверь. Когда я открыл, заплетающимся языкам произнес: — Я прошу прощ-щ-щения за вчерашнее, — извиняющеся пожал плечами и пошел звонить в дверь соседке. Я его вчера даже не видел.