Весна уверенно вступала в свои права. На темно-синем фоне вечернего неба зарозовели сакуры, а потом лепестки с них осыпались, будто земля втянула их в себя. Я все ближе узнавала Айдзаву. Во время работы, по дороге в супермаркет и просто когда я рассеянно вглядывалась в сумрак весеннего вечера, мне сами собой приходили мысли о нем. Наверное, я в него влюбилась. От его сообщений на душе у меня светлело; когда меня удивляла какая-то публикация в интернете или попадалось милое видео с животными, мне хотелось поделиться этим с ним. Я представляла, как мы с Айдзавой вместе слушаем мою любимую музыку, и хотела, чтобы наши беседы о книгах, о жизни длились как можно дольше. Вот только конец у этих сладких фантазий всегда был один и тот же — перед моими глазами возникала одинокая фигура Айдзавы, стоящего спиной ко мне и лицом к какому-то иному миру, в котором, возможно, вообще не существует никого и ничего. Айдзава сказал, что и сам не вполне понимает, почему для него это так важно — встретиться со своим настоящим отцом. Может, потому, что это невозможно? Что для него на самом деле значит эта встреча? Я не знала, чем помочь, но мне очень хотелось хоть как-то его поддержать. Всякий раз, поймав себя на этом желании, я решительно его пресекала. У Айдзавы есть девушка по имени Юрико Дзэн, их, по-видимому, связывают крепкие узы, основанные на таких переплетениях обстоятельств и чувств, какие я даже представить себе не могу. При мысли о том, через какие страдания прошли эти двое, на меня наваливалась невыносимая тяжесть. Мои чувства к Айдзаве не меняли ровным счетом ничего. Они были моим внутренним театром, игрой, потаканием самой себе. Я прекрасно понимала: я одна и, скорее всего, останусь одна всю жизнь. Но когда я пыталась взять себя в руки и заняться делом, то ощущала свое одиночество точно огромную пустыню, где нет ни надежды, ни соломинки, за которую можно ухватиться. Я радовалась письмам и сообщениям от Айдзавы, но после них становилось еще тоскливее. Роман, который я писала, окончательно зашел в тупик. У меня еще оставалась колонка в журнале, и иногда приходили разовые заказы на тексты, но я начала заглядывать на сайт агентства, которое раньше предоставляло мне подработки. Весна пролетела мимо, словно кто-то открыл передо мной дверь в пустую комнату, а потом снова ее захлопнул. В конце апреля, просматривая почту, я обнаружила письмо: «Здравствуйте. Меня зовут Онда. Спасибо за Ваш запрос на предоставление донорской спермы. Я написал Вам, но не получил ответа, поэтому пишу еще раз». Я не сразу сообразила, кто это. Потом вспомнила: прошлой осенью я написала одному частному донору, который вел блог в интернете. На ответ я особо не рассчитывала, да и конкретных планов не строила, так что даже не заглядывала в новый почтовый ящик, который тогда создала. Писем от Онды действительно было два: одно пришло под Новый год, а второе в конце февраля. Второе письмо во многом повторяло первое, но это не был просто скопированный текст: чувствовалось, что человек не пожалел на него сил и времени. Вкратце рассказав, что привело его к идее безвозмездного донорства, Онда поделился опытом волонтерской работы в банке спермы. В тех же письмах он объяснял, какие способы передачи спермы он использует и какова вероятность удачного исхода в каждом из вариантов. Упомянул Онда и о критериях, которые он для себя установил: например, курящим женщинам он, как правило, отказывает, и вообще проводит с желающими серьезное собеседование, чтобы определить, способны ли они вырастить физически и душевно здорового ребенка. В целом он хотел бы оставаться анонимным донором, но предоставляет оригиналы свидетельств об отсутствии различных инфекций и, если я принесу на встречу экспресс-тесты, он может сдать образцы крови и мочи прямо на месте. А если в результате обсуждения выяснится, что это необходимо, он предоставит и свои личные данные в том объеме, о котором мы с ним договоримся. Пока что он может сказать мне, что его возраст в диапазоне от сорока до пятидесяти, живет он в Токио и у него есть ребенок. Рост — сто семьдесят три сантиметра, вес — пятьдесят восемь килограммов. Группа крови — вторая положительная. К письмам прилагались результаты недавних анализов на инфекционные болезни. В конце Онда писал, что от души стремится приблизиться к пониманию того, насколько важен и труден для женщин такой шаг, выражает свое глубокое уважение всем женщинам, которые приняли это решение, и надеется, что тем, кто хочет иметь детей, как можно скорее улыбнется удача. Я трижды внимательно перечитала письма. Оба были ответами на мое, так что неудивительно, что автор обращался ко мне, но почему-то я почувствовала, что они адресованы мне и больше никому. Ощущение поразительное. Хотя поразительным казалось все. Например, что донор, которого я когда-то выбрала наобум из бесчисленного множества, судя по внятному письму, человек приличный и адекватный. Но самым удивительным стала надежда, затеплившаяся у меня в душе. Несколько дней я воображала, как встречусь с Ондой. Мне рисовался даже не столько облик Онды, а то, как я его жду в условленном месте и о чем мы с ним говорим, и на этом фоне звучали слова «мне надо взять себя в руки». А в следующий миг перед глазами возникал Айдзава, с улыбкой кивающий моему рассказу, и рядом с ним — Юрико Дзэн. Она ничего не говорила, только пристально смотрела на меня. От ее взгляда мне почему-то становилось дурно — грудь сжимало будто тисками. И я мотала головой, стряхивая наваждение. Я постараюсь. Я справлюсь сама. i_003.jpg После майских праздников[20][Имеется в виду японская «Золотая неделя» — череда национальных праздников и выходных в конце апреля — начале мая.] позвонила Юса. И со смехом сообщила, что оставила дочку у своей мамы, а все праздники провела за работой, поэтому теперь уже не понимает, это она смотрит на экран компьютера или он на нее. Потом спросила, как я провела выходные — может быть, ездила куда-то? Я ответила, что примерно так же, как и она. Мы решили встретиться, и Юса пригласила меня в гости. — А с Сэнгавой видишься? — Нет, как-то не складывается. — Надо ее тоже позвать… Беру это на себя! Кулинар из меня никакой, но ничего, что-нибудь приготовлю. А выпивку приноси, что самой захочется, ладно? Еще минут десять мы поболтали о разных пустяках, и на этом разговор завершился. Воскресенье, на которое мы назначили встречу, выдалось ясным и по-летнему жарким. Обливаясь по́том, я приготовила дома дасимаки-тамаго[21][Дасимаки-тамаго — омлет, свернутый в форме рулета, с добавлением рыбного бульона даси, — считается одним из традиционных блюд региона Кансай; в регионе Канто предпочитают более сладкий омлет.] и салат из стеклянной лапши и сложила все в пластиковые контейнеры из магазина «Все по 100 иен». Уже на станции Мидоригаока, где жила Юса, я зашла в мини-маркет, где взяла упаковку из шести пол-литровых банок пива и три пачки сушеного мяса на закуску. Квартира Юсы находилась на третьем этаже старой пятиэтажки. После фешенебельных апартаментов Сэнгавы мне казалось, что и Юса должна жить в каком-нибудь гламурном здании из рекламы риелторских агентств или даже в особняке, но я ошиблась. Это был обычный многоквартирный дом — стены из коричневого кирпича выглядели обшарпанными, оконные рамы и бетонный цоколь тоже знавали лучшие времена. В фойе первого этажа рядом с почтовыми ящиками стояла громадная металлическая корзина, больше чем наполовину заполненная выброшенными рекламными листовками. Я набрала номер квартиры на панели домофона и стала ждать. Вскоре из динамика послышался бодрый голос Юсы: «Да-да, заходи!» Двери разъехались в стороны, и я вошла. — О-о, знаменитые кансайские дасимаки! — весело рассмеялась Юса, когда я достала свои контейнеры. — Даси — отличная штука. Я бы его всюду добавляла. С возрастом все больше тянет на солененькое. Сладкое организм уже не воспринимает. — Это точно. Сладкое еще и на работу мозга влияет, — подхватила я. — Вот именно! Мысли слипаются, можно в них завязнуть… Мы вместе отправились на кухню, чтобы поставить пиво в холодильник. На круглом столе, помимо большой кастрюли, доверху наполненной зеленым карри, стояли салат с курицей, ветчина, сыр и сашими из тунца. Я переложила свой салат со стеклянной лапшой на тарелку и поставила его к остальным блюдам. Юса достала из холодильника другое пиво, уже как следует охлажденное, мы сели за стол и, чокнувшись, сделали по глотку. — Сколько вкусностей… Все сама приготовила? — Ты что! Все из супермаркета. Ах да, карри и лепешки я купила в индийском ресторанчике. У меня еще много чего заготовлено. Буду доставать постепенно. Жилье у Юсы было не то чтобы тесное, но и не особенно просторное — обычная квартира в дряхлеющей пятиэтажке. Не считая обеденного стола, уставленного едой, все остальные поверхности, включая полки и стеллажи, были завалены какими-то бумажками, игрушками, книжками с картинками, носками и цветными карандашами. На краю дивана в гостиной высилась груда выстиранного белья. Судя по всему, убираться в доме Юса не любила либо просто не придавала этому значения. Да и с интерьером особо не заморачивалась. Ее жилище больше напоминало мое, чем квартиру Сэнгавы, поэтому я сразу почувствовала себя как дома. По стенам были развешаны детские поделки, рисунки и послания вроде «Мама, я тебя люблю». — У нас такой бардак, — рассмеялась Юса. — А уж в моем кабинете что творится… Даже работать страшно — эти горы вещей могут обрушиться на меня в любую секунду. — А по-моему, здесь уютно, — тоже со смехом заметила я. — Ну, квартира захламляется не за один день, хаос захватывает ее постепенно. Ты сама не замечаешь, как оно происходит. Это как со старостью. Но свежего человека, видимо, впечатляет. Тебе тут нормально? — Да вообще прекрасно. — Тут недавно к нам в гости приходила подружка Куры из садика. На год старше, пятилетняя. Кура с ней хорошо контачит, упрашивала, чтобы мы ее позвали, ну и в конце концов я согласилась. Но маму девочки в такую квартиру точно не позовешь: моментально пойдут слухи, так что в садик уже не сунешься. У нас тут мамы строгие. — Это что, район такой? — Именно, — засмеялась Юса. — Ну и я сказала девочке: «У нас дома жуткий беспорядок, поэтому маму твою не приглашаю — но ты, если хочешь, заходи к нам на ужин, мы будем рады». Я решила, детям-то без разницы, грязно в квартире или не грязно. Они будут играть. Может, когда вокруг все раскидано, им даже веселее. И вот приходит к нам, значит, эта подружка. Мы решили, что сначала надо поесть. Я ставлю перед ней коробочку с едой — сама приготовила, очень старалась. Говорю: «Вот, пожалуйста, угощайся». А девочка огляделась и серьезно так заявляет: «Знаете, а у нас дома принято убираться, когда к нам приходят гости». Очуметь! Я аж подскочила от неожиданности: «Да-да, конечно, извини…» Я засмеялась. — Девочка, конечно, без комплексов. Но мне это даже нравится. Я ей потом сказала: «В разных семьях разные порядки. Ты уж потерпи, ладно?» А она в ответ стала меня утешать: «Я знаю, взрослым тяжело. Не переживайте за меня». — А где Кура сегодня? — спросила я у Юсы сквозь смех. — Тут. Она спит. Но скоро проснется. Мы налили еще пива, снова чокнулись, выпили и стали пробовать разные блюда. Сэнгава была на работе и обещала подъехать попозже. — Бедная, даже в воскресенье работает… — вздохнула Юса и опрокинула в себя остатки пива из стакана. — Она тут уже бывала? — полюбопытствовала я. — И не раз. Ее поразил мой бардак, но поначалу она только сдержанно заметила: «Сразу видно, квартира творческого человека». А на третий раз уже спросила в лоб, как я могу жить в такой обстановке. — Ну, беспорядок — это дело такое… Но я думала, ты живешь в более престижном месте. Представляла себе что-то вроде дома Сэнгавы. — Да ты что! — удивилась Юса. — Зачем мне такое? Я выросла в простом деревянном доме на несколько семей. Мне все равно, где жить. Тут есть маленький кабинет, вон там — наша с Курой спальня, потом что-то вроде гостиной, где диван стоит, и кухня. Чего еще можно желать? Дом старый, но сейсмоустойчивый, соседи в основном приятные. Из окна кабинета видно огромное дерево, восторг вообще! — Юса, а ты была замужем? — Да, но сразу развелась. — Что он был за человек, твой муж? — Он преподавал. В университете. — Ого! Неужели литературу? — Точно! — С таким, наверное, непросто, — засмеялась я. — Это не самое страшное, — Юса покачала головой. — Хуже другое: помощи в быту от него было ноль. — Но он же отец Куры… Вы с ним продолжаете видеться? — Нет, — сказала Юса. — Его наша жизнь вообще не интересует. А нас — его. Мы с ним не общаемся, он с нами тоже. Сейчас он, наверное, где-то в провинции. По крайней мере, точно не в Токио. — И вас это устраивает? — Вполне. Честно говоря, мы оба оказались не созданы для брака. Так что он сам сошел на нет. Причем быстро, как будто мы ехали к этой цели без единой остановки на светофоре, так что прибыли даже раньше, чем рассчитывали. — Юса откусила верхушку от треугольного ломтика камамбера. — Зарабатываю я достаточно, в этом плане партнер мне не нужен. Да и мама у меня живет рядом, может помочь, если что. Короче, очень скоро у нас просто не осталось причин быть вместе. — Может, у вас двоих и не осталось, но к дочери-то у него должна быть привязанность? Мне кажется, даже если он не хочет видеть тебя, дочь — это совсем другое дело… — С ним такое, как выяснилось, не работает. Ну, есть такие люди, и мужчины и женщины. Которые легко могут расстаться со своими детьми. Возможно, отношения между родителями и детьми не так уж сильно отличаются от обычных человеческих отношений, — рассмеялась Юса. — Правда, в моем случае оказалось наоборот. — Наоборот — это как? — Как бы объяснить… — задумалась она. — Знаю, это прозвучит странно, но я не допускаю даже мысли о том, чтобы расстаться с Курой. У меня есть четкое ощущение, что именно ради встречи с ней я родилась и жила на земле все эти годы. Ха-ха-ха, ты, наверное, сейчас думаешь: «Что за глупости?» — но это правда. Я отпила пива и кивнула. — Дочка — самое дорогое для меня существо и при этом моя главная тревога. Кура растет, она принадлежит не только мне, но и миру, и от мысли, что с ней может что-то случиться — автомобильная авария, смертельная болезнь, — я начинаю задыхаться. Иметь ребенка — это страшно! Юса предложила закусывать пиво карри без риса и протянула мне детскую ложку. Затем заговорила о том о сем. Что обсуждают мамы в садике, каким неприятным типом оказался актер, у которого ей пришлось брать интервью для журнала, и какую симпатичную выдру они с Курой видели в зоопарке. Тут раздался звонок от Сэнгавы — она сказала, что освободилась пораньше и уже меньше чем через час будет на месте. Мы продолжили пить пиво и пробовать разные блюда. Все было вкусно, но Юса особенно хвалила дасимаки моего приготовления. Схватив пачку цветных стикеров, она попросила меня написать рецепт. 4 яйца, 1/2 ст. л. светлого бульона даси, 3 капли соевого соуса, зеленый лук (если есть), —