— Банк спермы?.. — Ну да, хотя пока что дело не двигается, — сказала я. О переписке с частным донором и о том, что подумываю с ним встретиться, я решила умолчать. — Я уже года два размышляю над этим вариантом, — добавила я. — У меня же нет партнера. — Нет партнера — и сразу в банк спермы? Как вы вообще пришли к подобной мысли? — с подозрением спросила Сэнгава. — Это же сперма совершенно неизвестного человека? — Какая разница? — заявила Юса. — Ребенок все равно будет твой, его же родишь ты. Конечно, даже ребенок, которого родила не ты, тоже может стать родным. Но Нацумэ не может усыновить ребенка. Она хочет родить, и, если есть возможность это сделать, надо ею воспользоваться. То есть я хочу сказать, не стоит отказываться от идеи иметь ребенка только из-за того, что тебе не с кем заняться сексом. — Ну не знаю… — с невеселой усмешкой Сэнгава помотала головой. — По мне, это как-то слишком. — Да ладно! Знаете, сколько детей сейчас рождается в результате лечения бесплодия! А между прочим, методы там те же самые! — Но там участвуют и муж, и жена. Ребенок знает, кто его родители. — А разве мало семей, где ребенок не знает своих биологических родителей? — возразила Юса. — Я тоже никогда не видела своего отца. Я вообще не знаю, кто он. И знать не хочу. И у Куры будет так же. — И все-таки, — возразила Сэнгава, — мне кажется, даже если родители в конце концов расстанутся, важно, чтобы ребенок знал: когда-то его родители любили друг друга, ну, то есть между ними было некое чувство и оно привело к его появлению на свет. Разве нет? — Да ну вас! — Юса взмахнула рукой. — Неужели вы думаете, что все эти пары, которые ходят в японские клиники репродуктивного здоровья, действительно занимаются сексом? Думаете, они любят друг друга? И десятки тысяч детей рождаются от большого и светлого чувства? Нет, там все иначе: мужчина в отдельной комнате дрочит на фото другой женщины, его сперматозоиды соединяют с яйцеклетками жены, и в результате появляется их драгоценный ребеночек. Это считается нормой. А значит, и Нацумэ спокойно может забеременеть от спермы из банка и стать матерью. В чем вообще проблема? Я молча ждала, что Юса скажет дальше. — Вот знаю я, скажем, одного университетского профессора, — продолжала она. — Самодовольный индюк… И в придачу любитель маленьких девочек, хотя это он, конечно, скрывает. Но все его коллеги и их знакомые уже давно в курсе, что его интересует возрастная группа до двенадцати. — До двенадцати? — не поверила я. — Ну, на тех, кто старше, у него не встает. Извращенец, — с видимым омерзением выплюнула Юса. — Не знаю, как ему удалось это провернуть, но он женился, и его жена, естественно, ничего не подозревает. Видимо, он ей наплел что-то убедительное о том, почему у них нет и не будет секса. И вот недавно его жена забеременела с помощью ИКСИ, разновидности ЭКО. А порылась бы в его тайниках как следует — так выгнала бы его из дома пинком под зад. Такой вот тип. И где тут любовь, скажите мне? Где привязанность? Но допустим, в этой семье она есть, в чем я очень сомневаюсь. Только это даже и близко не значит, что она есть у всех, кто зачал ребенка таким способом. На лечение может прийти любая пара, достаточно зарегистрировать брак и иметь деньги. Думаете, они все станут достойными родителями? Я вот всей душой надеюсь на то, что у этого куска дерьма родится хотя бы мальчик, а не девочка. Я уставилась на Юсу не моргая. В груди разлился жар, пальцы дрожали, постукивая по бокалу. Сэнгава молча потягивала вино. Юса долила вина себе и, смакуя, отпила глоток. — Чтобы завести ребенка, совершенно не обязательно иметь дело с мужской похотью, — твердо заявила она. — И женщине испытывать половое влечение тоже не обязательно. И вообще заниматься любовью. Для этого нужно только твое желание. Только то, хочешь ли ты обнять своего собственного ребенка, готова ли ты быть с ним, что бы ни произошло. Мы живем в отличное время! — Я тоже так думаю, — пытаясь успокоиться, пролепетала я. — Да, я с тобой согласна. — Ты должна написать об этом книгу! — вдруг заявила Юса, глядя на меня в упор. — Книгу? — Именно. Я бы на твоем месте точно сделала из этого книгу. Можно будет выжать из издательства деньги на саму процедуру, на дорогу, на переводчика — в общем, на все. А что тут такого? Обычно лечением бесплодия занимаются на деньги родителей или мужа. К тому же писатели столько зарабатывают на книгах о беременности, родах и воспитании. Что плохого, если ты напишешь о своем опыте? Я молча смотрела на Юсу. — Но если ты опубликуешь книгу под своим именем, то ребенку в будущем придется нелегко. Так что лучше придумать псевдоним, специально для нее. Кстати, что-то подобное уже было в литературе? — Есть один блог, но не исключено, что фейковый. Есть книги с откровениями супружеских пар, которые сделали AID… а вот чтобы женщина сделала это одна, а потом написала об этом, я видела только один раз, в исследовательских материалах. Книг таких не выходило, — задумалась я. — Такое впечатление, что пока все это только на уровне слухов и фантазий. — Тогда тем более надо браться! Заработаешь столько, что и на университет ребенку хватит. Я тебе гарантирую. Сведу тебя с кучей издательств. Только вот что, Нацумэ… Деньги — это важно, но они не главное. Если ты искренне опишешь весь свой опыт, напишешь про свое отношение к сексу, про свой доход, про чувства и что ты смогла забеременеть и родить в одиночку, а хотя, даже если не сможешь, неважно… Если у тебя получится зафиксировать все это в книге, это станет поддержкой для стольких женщин! — Юса подняла на меня серьезный взгляд. — В такой книге будет гораздо больше ценности, чем в каком-нибудь унылом романчике. Нет-нет, я не говорю, что твои романы унылые, просто… это будет настоящая книга силы для современных женщин. Это будет конкретная помощь. Что-то вроде дорожной карты. В конце концов, это будет свет надежды! Доказательство того, что иметь партнера совершенно не обязательно. Женщина может сама решать, рожать ей или нет. Я вдруг поняла, что киваю в такт ее словам. Сэнгава тоже кивала. Юса, горячо поддерживая меня, поделилась своим опытом беременности и родов. Рассказывала про токсикоз, про схватки, про давление общества — даже Юса, несмотря на свои стальные нервы, временами едва выдерживает. Но дети — это чудо, продолжала она. Неловко говорить такое вслух, но до рождения дочери она даже не представляла себе, что такое любовь. А теперь открыла для себя целую вселенную. А что, если бы ей не достался этот драгоценный дар? Одна эта мысль приводила Юсу в ужас. Нет в мире ничего прекраснее, чем материнство, говорила она со слезами на глазах, а я слушала как завороженная. Потом мы снова принялись за карри, а для Куры Юса слепила три маленьких онигири. После еды я снова пошла в комнату с татами, чтобы поиграть с Курой на игрушечном пианино, а Сэнгава с Юсой заговорили о работе. — Нам, наверное, пора закругляться, — в какой-то момент сказала Сэнгава. Было восемь вечера. — Завтра все-таки рабочий день. Да и Куре, наверное, с утра в садик. А ее ведь еще купать… Мне хотелось еще хоть чуть-чуть посидеть с Курой, но, услышав слово «садик», я сдалась. Выпила я немало и определенно была пьяна, но не это заставляло мое сердце биться быстрее. Такого душевного подъема я не ощущала, пожалуй, ни разу за последние десять лет. «Мне прямо полегчало, правда! Спасибо, спасибо тебе!» — повторила я бессчетное количество раз, прощаясь с Юсой. Ночной майский воздух ласкал кожу. Настроение у меня было прекрасное. Непонятная сила поднималась снизу живота, наполняя меня легкостью, так что я, казалось, вот-вот взлечу, как воздушный шарик. Мне вдруг вспомнился персонаж Маркеса, терзаемый подагрой патриарх, чей стон боли превращается в арию, звуки которой разлетаются над гладью Карибского моря. Я чувствовала то же самое, только вместо боли испытывала столь же сильное восторженное чувство. Я тоже смогу, нет ничего невозможного, неважно, от кого этот ребенок, я его рожу, и он будет моим… Впервые в жизни я ощущала себя по-настоящему всесильной. — Чувствую себя героем Маркеса, — вдохновенно проговорила я, обращаясь к Сэнгаве, которая шла рядом. — Маркеса? — сухо переспросила она. — При чем тут Маркес? Дальше до станции мы шли молча. Между нами повисла неловкость. Возможно, Сэнгава обиделась на то, что Юса так резко ей возразила. Но я решила не обращать на это внимания. Ведь у меня перед глазами простиралось Карибское море, и я явственно ощущала, что у моего сердца вот-вот вырастут большие белоснежные крылья и оно воспарит над этими лазурными волнами, а вместе с ним и я. Дойдя до станции, я наскоро попрощалась с Сэнгавой и уже отправилась к турникетам, когда она меня окликнула: — Нацумэ, насчет того, о чем мы сегодня говорили… Я обернулась. — Думаю, вы и сами понимаете, что слова Рики не стоит принимать всерьез. Она была пьяна в стельку, да и вообще любит спровоцировать, а потом уйти от ответственности. — Это вы насчет ребенка? — уточнила я. — А мне показалось, она говорила вполне разумные вещи. — Ох, не смешите меня! — с издевкой вздохнула Сэнгава. — Какой еще банк спермы? Вы в своем уме? Это какая-то ненаучная фантастика. Я почувствовала, как к щекам приливает жар. — И гадость к тому же, — бросила Сэнгава. — Хотя дело ваше. Можете рожать сколько угодно, если вам приспичило. Сглотнув слюну, я ответила: — Ну раз мое, так и не лезьте в него! — Лучше скажите, как продвигается ваш роман? — фыркнула Сэнгава. — Разве человек, который не в состоянии нормально выполнить свою работу и сдержать обещание перед людьми, сможет забеременеть, родитьцц и воспитать ребенка? Я молчала. — Естественно, не сможет, — рассмеялась она. — Взгляните уже на себя со стороны. Ваш доход, работа, уровень жизни… А ведь в наше время даже двоим работающим родителям нелегко растить ребенка! Вы же в курсе? И вообще, даже если допустить, что Рика права, вы ведь не Рика. Ей, возможно, такое по плечу: у нее огромные тиражи, о деньгах можно не беспокоиться. К тому же она хоть и говорит, что мужчины ее не интересуют, но стоит ей передумать, и от них не будет отбоя. А вы? Вас никто не знает, никакой уверенности в завтрашнем дне. Вы ленивая, безалаберная сочинительница, которая даже свое обещание сдержать не в состоянии. Вам до Рики как до Луны. — Надо же, — с трудом выговорила я. — И это говорит мне человек, который не знает обо мне совершенно ни-че-го! Повисла пауза. — Может быть, я действительно чего-то о вас не знаю, — наконец проговорила Сэнгава, кивая в такт своим словам. — Зато я знаю, что у вас есть талант. В этом я абсолютно уверена. И все, что я хочу сказать, это то, что перед вами сейчас стоят более важные задачи. Что вам следует направить свою энергию в другое русло. Нацуко, дорогая, ну допишите уже свой роман! Я же вас специально дразню, чтобы вы разозлились и сделали это наконец. Сэнгава сделала шаг ко мне. Я инстинктивно отпрянула. — Нацуко, вы же писатель! У вас есть способности. Поверьте, у всех бывают периоды, когда не пишется. Главное — держаться за историю, которую вы придумали, не бросать ее. Я хочу, чтобы вы полностью отдались своему роману. Вы же так стремились стать писателем, потому что для вас писать — это важно, разве нет? Я разглядывала закругленные мыски туфель Сэнгавы. Мне было нечего ей сказать. — Почему вы так зациклились на детях? Это совершенно не ваш уровень. Пожалуйста, Нацуко, соберитесь! «Я хочу иметь ребенка» — это так банально. У действительно великих писателей не бывает детей — ни у мужчин, ни у женщин. Дети просто не вписываются в их жизнь. Потому что писателем движет его талант и сюжеты в его голове, он всю жизнь находится под действием этой гравитации. Не принимайте слова Рики всерьез. Она пишет попсу, коммерческое чтиво, не имеющее никакой литературной ценности. Она ремесленник, который составляет из простых и понятных слов истории обо всем известных чувствах, которые людям комфортно читать, вот и весь секрет. Разве это литература? Но вы, Нацуко… вы другая. Знаете, если вы оказались в творческом тупике со своим романом, это значит, что вы именно сейчас подступились к самой сердцевине. Это очень важный момент. Кому нужен роман, который пишется легко и быстро? Какой смысл в пути, если вы на нем ни разу не споткнулись, не засомневались? Послушайте, давайте сделаем это вдвоем, я буду смотреть ваши рукописи. Все будет хорошо, я же рядом. Я с вами. Это будет настоящий шедевр! Я уверена, вы сможете сказать новое слово в литературе. Сэнгава потянулась схватить меня за локоть. Я вывернулась, махнула ей рукой и, выхватив из сумки кошелек, прошла через турникет. «Нацуко!» — послышался сзади крик Сэнгавы, но я не стала оборачиваться. «Нацуко!» — окликнула она еще раз. Не останавливаясь, я побежала вверх по лестнице, ведущей на платформу. Музыкальная фраза известила о прибытии поезда и тут же сменилась дребезжанием приближающегося состава. Едва двери открылись, я влетела в вагон. Плюхнулась на сиденье, сложила руки на груди и съежилась, словно пытаясь спрятаться. Голос из динамиков объявил, что двери закрываются. Когда поезд потихоньку тронулся с места, я увидела в окно Сэнгаву. Она стояла на платформе, высматривая меня. На мгновение наши взгляды встретились, но я тут же опустила глаза. А потом и вовсе зажмурилась, крепко-крепко. С двумя пересадками я добралась до родной Сангэндзяи. Возвращаться домой не хотелось, но больше пойти мне было некуда. Настроение было отвратительное. Как будто у меня внутри скрутился огромный жгут из ярости и воодушевления, и от этого с каждой секундой мне становилось все жарче и жарче. Тут я услышала, как в сумке гудит телефон. Это наверняка Сэнгава, решила я и не стала доставать трубку. Однако некоторое время спустя телефон завибрировал снова. После третьего раза я все-таки сдалась и вытащила его. Оказалось, звонила Макико. Сердце у меня оборвалось. Что случилось? В это время сестра обычно работает и вряд ли стала бы звонить просто так, тем более столько раз подряд. За несколько секунд, пока я набирала ее номер, в голове прокручивались версии одна другой страшнее. Несчастный случай в баре? Сердечный приступ? На нее напали. Нет, раз Макико сама мне звонила, значит, с ней все в порядке… Может, что-то с Мидорико? Впрочем, с телефона Макико мог позвонить кто-то другой. Я слушала гудки с колотящимся сердцем. После шестого трубку взяли. — Маки? Что случилось? — О, Нацуко! — беззаботно отозвалась сестра. — Хотела спросить, как ты поживаешь. Услышав ее голос, я наконец выдохнула. Тело будто стало ватным, и я застыла с телефоном в руке, не в состоянии пошевелиться. Через несколько секунд меня охватил гнев. — Я так волновалась! Ты же звонила в рабочее время. Я думала, у вас что-то стряслось. — Ты чего? Сегодня же выходной. Воскресенье. И только тут до меня наконец дошло. Воскресенье, а по воскресеньям бар Макико не работает. — Это да, но я все равно удивилась… — Не волнуйся, у нас все нормально. Просто ты говорила, что приедешь к нам летом, в конце августа. Помнишь, ты даже Мидорико дату назвала? И я задумалась, чего бы такого нам всем вместе поесть, когда ты будешь у нас. Например, сейчас пошла мода на самгёпсаль, как тебе такое? В Цурухаси открылся классный корейский ресторанчик. — Слушай, разве это обязательно решать прямо сейчас? — Не то чтобы обязательно, но почему бы и нет? Появится какое-то ожидание праздника! Как думаешь? Или ты занята? Как твоя работа, закончила уже тот роман? — Роман? Да мне вообще не до того, — бросила я, не в силах скрыть раздражение. — Чем это ты так занята, если не романом, а? — с шутливыми нотками в голосе поинтересовалась Макико. — Ребенком, — сказала я. — Вопросами, связанными с ребенком. — Чьим? — Моим. — Что?! — вскрикнула от удивления Макико. — Нацу, ты что, беременна?! Я чуть не ответила «да».