— Нацу! Приехала! Раздвинув занавески в дверях ресторанчика и проскользнув внутрь, я увидела в самой середине заполненного зала Макико с Мидорико. Племянница, сияя, привстала, окликнула меня и замахала рукой. — Да вижу я, вижу, — смущенно пробормотала я, садясь к ним за столик. Макико сидела, выпрямившись и чуть прикусив губу, — не то от радости, не то от растерянности, не то сдерживая слезы. Когда я подошла, Макико закивала, а потом широко улыбнулась. Ресторанчик, который мы в итоге выбрали для совместного ужина, находился на Сёбаси и специализировался на окономияки. Макико уже успела выпить полкружки пива, а перед Мидорико стоял бокал с ячменным чаем. На жарочном противне, встроенном в столик, шипели кусочки конняку и ростки сои, от них разносился с детства знакомый сладко-острый запах соуса. Когда мне тоже принесли пиво, Макико радостно воскликнула: «С днем рождения!» — и мы подняли бокалы за Мидорико. — Двадцать один год… Не могу поверить! — заглядывая дочери в глаза, улыбнулась Макико. — Совсем взрослая! — Эх, молодость, — со смехом присоединилась я. — Отрывайся по полной, пока можешь! — С удовольствием! — весело откликнулась Мидорико. После этого Макико рассказала, что к ним в бар недавно пришла девушка с внешностью, над которой явно поработали пластические хирурги. Никто об этом не обмолвился, чтобы не задеть новенькую. Но чуть ли не с первых дней она сама начала рассказывать о своей пластике, причем запросто, как будто речь шла об обычной косметике: например, где и за сколько она сделала себе складки на веках, где вколола в подбородок гиалуронку, как скорректировала форму носа и так далее. Такая откровенность подкупает, сказала Макико. — В общем, занятная девочка. Еще и разрисовывает свое лицо как на парад. В последнее время таких много. Ну, кто легко относится к пластике. — Это да. Но зачем девушке, которая столько денег вкладывает в свою внешность, работать в таком месте? — задумалась Мидорико, жуя конняку. — Есть же бары, где девушки помоложе и поярче, и платят больше. — Раньше она работала в более престижном баре, но устала, говорит, от жестких требований. Да и отношения в коллективе были непростые. А у нас попроще, зимой можно надевать теплые вещи, и все такое. Ей это нравится, поэтому она планирует остаться у нас. Днем она тоже работает, на другой работе. В маникюрном салоне, — объясняла Макико, отправляя в рот ростки сои. — Вот, это она мне недавно сделала на скорую руку. Классно, скажи? — Макико со смехом продемонстрировала свои перламутрово-розовые ногти. Мы засмеялись вместе с ней. Потом Мидорико заговорила о Крипке, которого сейчас читала, а затем речь зашла о Харуяме. По словам Мидорико, у них все было хорошо, она показала фото, снятое в горах, куда они недавно ездили вдвоем. Когда я пошутила насчет активного отдыха, она помотала головой и закатила глаза: оказывается, Харуяма увлекается сочинением хайку, поэтому иногда и ее таскает в свои творческие путешествия. На фотографии оба так светились весельем и юностью, что я невольно прищурилась. Принесли окономияки и якисобу, и мы, разложив их по тарелкам, сосредоточились на еде. — Кстати, Мидорико, как там хорьки? — в какой-то момент спросила я. — Представляешь, — отозвалась племянница, — они вдруг исчезли! — Да ладно? Сами по себе? — Ага. Просто взяли и пропали. — Может, кто-то рассыпал там отраву? — предположила я. — Да вроде непохоже. — А сколько шума было… — Макико покачала головой. — Эзотерики сверху тоже вдруг успокоились, — сказала Мидорико, продолжая жевать. — Стала тишь да гладь. Еще и ремонт закончился. — У вас там точно все в порядке? На втором этаже никто не умер? — засмеялась я. — Да не, нормально. Видимо, выводок хорьков куда-то перебрался. — Мидорико распахнула свои огромные глаза: — Какие же вкусные тут окономияки! — И довольно заулыбалась. Выйдя из ресторанчика, мы сели на автобус и поехали к Макико и Мидорико. Когда сквозь пелену теплого вечернего воздуха показались очертания их дома, где я не бывала уже много лет, я почувствовала смутную грусть, смешанную с ностальгией. Мы поднялись по железной лестнице, грохочущей под ногами, и потом весь вечер смотрели телевизор и разговаривали. Приняли душ, разложили на полу два футона, устроились на них втроем, положив в середину Мидорико, и, выключив свет, продолжили болтать. Иногда нас разбирал такой смех, что Мидорико вскакивала со словами: «Хватит, я так с ума сойду!» — а потом плюхалась обратно. Но постепенно разговор начал сходить на нет, паузы удлинились, и стало слышно, что Мидорико сонно посапывает. — Посмеялись, и хватит, — заметила Макико. — Пора спать! Мои глаза успели привыкнуть к темноте и различали предметы в комнате: вот фанерный шкафчик, вот футболка Мидорико на стене, вот книжные полки — все оттенки синего. Мы с Макико пожелали друг другу спокойной ночи, но некоторое время спустя я окликнула ее: — Маки… — Что? — помедлив, отозвалась она. — Прости меня, — тихонько проговорила я. В ночной синеве я видела, как Макико повернулась на бок. — Это ты меня прости, — ответила она. — Я должна была тебя выслушать как следует. Ты наверняка долго думала, прежде чем рассказать мне. А я, дура, завела свою песню, не удосужившись даже ничего узнать… — Нет-нет, что ты. Я тогда наговорила тебе обидных вещей. До сих пор стыдно. — Послушай, Нацуко, — сказала Макико. — Я твоя сестра. Я молча моргнула. — И я буду твоей сестрой, что бы ни случилось. Все будет хорошо. Вместе мы прорвемся. Если ты приняла решение, значит, так тому и быть, можешь не волноваться. — Маки… — Давай спать. — Давай. Вглядываясь в туманные очертания окна, проступающие сквозь темноту, я прокручивала в голове одно воспоминание за другим, увиденные пейзажи, услышанные и сказанные слова, и в какой-то момент провалилась в сон, мягкий и плотный, будто меня опустили в глину, чтобы снять слепок. Я проспала до самого утра — крепко, без сновидений. i_003.jpg В середине сентября я связалась с Юрико Дзэн. Нашла визитку с электронным адресом, которую она дала мне при первой встрече, извинилась за то, что беспокою, и попросила о личной встрече. Ответ пришел через четыре дня. Мы договорились встретиться в следующую субботу в два часа дня в одном из маленьких кафе на Сангэндзяе. Юрико Дзэн вошла туда за пять минут до условленного времени. Мне показалось, что с нашей последней встречи она осунулась еще больше. Не знаю, кто кого заметил первым, но Юрико Дзэн, одетая, как обычно, в простое черное платье, не оглядываясь по сторонам, решительно направилась к моему столику. Отодвинула стул, села, вежливо кивнула. Я ответила ей поклоном. Когда официант принес нам стаканы с водой и меню, я сразу заказала чай со льдом и Юрико Дзэн попросила то же самое. В зале негромко играла музыка. Это была соната, я сразу ее узнала, но никак не могла вспомнить автора. Я молчала, Юрико Дзэн тоже. Опустив головы, мы обе разглядывали свои стаканы. — Простите еще раз за внезапность, — нарушила молчание я. Юрико Дзэн покачала головой. Яркий свет ламп и солнца, бьющего в окно, подчеркивал ее бледность, почти синюшную. Звезды галактики на щеках поблекли и словно остыли. Юрико Дзэн выглядела измученной. Рассматривая свои пальцы, обхватившие стакан, она молча ждала, пока я заговорю. — Даже не знаю, с чего начать, — призналась я. — Да и вообще не знаю, следует ли мне вам об этом рассказывать. Юрико Дзэн чуть приподняла голову. — Но я поняла, что все-таки хочу встретиться с вами и рассказать. — Это, — тихо произнесла она, — касается Айдзавы? — Да. Но, честно говоря, в большей степени это касается меня. Улыбающийся официант поставил перед нами бокалы с холодным чаем и спросил, можно ли ему забрать меню. Я кивнула. Бойко поблагодарив, он исчез в глубине зала. — Я долго размышляла о том, что вы рассказали мне тем июньским вечером в парке, — произнесла я. — Еще до нашего разговора я много думала, почему хочу ребенка, почему хочу с ним встретиться, откуда взялось это чувство. Я все время спрашивала себя, имею ли я вообще право задумываться о детях. Ведь у меня не только нет партнера, я вообще ни с кем не могу заниматься… этим. — Не можете? — негромко переспросила Юрико Дзэн, сощурив глаза. — Не могу. Не возникает желания. Мое тело… это отвергает. Я призналась ей, что опыт у меня был только с одним мужчиной, что из-за этой моей особенности мы с ним расстались и больше я с тех пор сексом ни с кем не занималась. — Со временем я узнала о существовании доноров спермы и стала задумываться о том, что с их помощью, наверное, и я могла бы родить ребенка, могла бы встретиться с ним. Юрико Дзэн молча смотрела на меня. — Но после нашего разговора в парке я подумала, что, пожалуй, рассуждала слишком поверхностно. Не отдавала себе отчет, чего я хочу на самом деле. И чем больше я об этом думала, тем громче в моей голове звучали ваши слова. У меня появилось ощущение, что я пытаюсь совершить ужасный, непоправимый поступок. Что даже хотеть такого — неправильно. Ведь то, что вы сказали, — абсолютная правда. В этом мире нет ни одного человека, который явился бы на свет по собственной воле. — Я покачала головой и выдохнула: — Решение, которое я уже почти приняла, стало казаться мне эгоистичным и жестоким. Юрико Дзэн сидела молча, обхватив себя руками за локти, и моргала. — Наверное, я впервые задумалась над этим противоречием, — продолжила я, — услышав о нем от вас. — От меня? — севшим голосом переспросила Юрико Дзэн. — Да, — с трудом выдавила я. — Это вы помогли мне его понять. Юрико Дзэн медленно повернулась и посмотрела на дверь. Я вгляделась в ее острый подбородок и голубые вены на тощей шее и невольно представила себе густой, темный лес. Там, среди мирно сопящих детей, была и Юрико Дзэн. Она лежала с закрытыми глазами, подтянув коленки к груди, и ровно, спокойно дышала во сне. — Возможно, вы правы и я совершаю нечто непоправимое. Я не знаю, как все обернется. Может быть, с моей стороны это большая, ужасная ошибка. Но я… — Я почувствовала, что у меня дрожит голос. Вдохнув и снова выдохнув, я посмотрела на Юрико Дзэн. — Я решила, что лучше совершу ошибку, чем распрощаюсь с этой идеей навсегда. Мы обе молча уставились на свои бокалы. Седовласый мужчина, сидевший позади Юрико Дзэн, поднялся с места и, опираясь на трость, побрел к выходу. — Я так понимаю, вы собираетесь родить от Айдзавы, — произнесла Юрико Дзэн после долгой паузы. Я кивнула.