– Но ты же не направляла горлышко себе в лицо? – спрашивает Ирен. – Ведь правда же? Она умолкает и смотрит на меня со смесью озабоченности и замешательства на лице. Озабоченности тем, что человек в реальной жизни, а не в старом фильме, направил бутылку шампанского себе в лицо, пытаясь откупорить крайне неподатливую пробку. И замешательства по поводу того, как сомелье мирового класса допустила такую детскую ошибку. – Ты могла потерять глаз, дорогая, – констатирует она. – Но что случилось с Маккласки? Он выглядел очень расстроенным. – Ну, – Билл бросает на меня взгляд, – я думаю, нам стоит поговорить наедине. – Все в порядке, я пойду. – Я отодвигаю табурет. – Мне действительно жаль, Ирен. – Не переживай, – быстро произносит Ирен. – Все действительно в порядке. Пожалуйста, иди и отдохни. Возможно, мы ожидали слишком многого слишком быстро. Это из-за перезапуска ресторана и прочего. – Да, на нее давят с того момента, как она приехала на такси – всего три дня назад, – соглашается Билл. – Извини, Ирен. Я устала. Путешествие, новая роль, новая карта вин. Я чувствую, что мне действительно нужно время, чтобы прийти в себя. Ирен еще немного хмурится, но потом ее лицо смягчается: – Конечно. Ложись в постель и отдыхай. У тебя сейчас два выходных дня. И мы делаем ремонт в ресторанном зале, так что на пару недель все успокоится, и у тебя будет много времени, чтобы наверстать упущенное. Я кротко улыбаюсь и киваю, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы, пока я ковыляю из ресторана в комнату для персонала. Все остальные разошлись по домам. В туалете для персонала я осматриваю свое лицо и нажимаю на маленькую красную шишку над правым глазом, которая начала уменьшаться. Я натягиваю куртку, которая выглядит так, как будто ее забыли на вешалке, и готовлюсь хромать вниз к коттеджу, но внезапно слышу громкие голоса Ирен и Билла, доносящиеся из бара. Я подкрадываюсь к двери и прикладываю ухо к щели. – Она всего лишь не дала попробовать вино гостям за тем столиком, – говорит Билл. – Но это же Марк Маккласки, Билл. Он дружит с Макдональдами. Я сгораю от стыда. Я должна была быть рядом. Слава богу, Рассела не было. – Послушай, на самом деле, все, что она забыла сделать, это предложить попробовать вино. – Это был марочный кларет, Билл! Я чувствую, что шея и щеки пылают. Глупая, глупая ошибка. Я могу не знать карту вин или вообще ничего не знать о винах, но я знаю достаточно, чтобы понять, что должна предложить попробовать вино человеку, который его заказывает. – Я знаю, но сегодня заказывали много вина по бокалам… – Она сомелье! Открывает марочный кларет! Ты же знаешь Марка. Он абсолютный приверженец старых традиций, и ему совсем не нравятся эксперименты в меню. Он никогда сюда не вернется. А я потеряю место, Билл. – До этого не дойдет! Это была всего лишь одна ошибка. – Три ошибки за три дня, Билл. – Сегодняшний вечер определенно не удался, – соглашается Билл, – но ей нужно… – Мэгги сказала, что она предложила ей двухсотфунтовую бутылку мальбека, потом предложила домашнее красное, а в итоге поставила его на стол, не налив ни одного бокала. Это же элементарные вещи, Билл! Я замерла. Это правда. Я так и сделала, но Мэгги, милая леди из Сторноуэя, не рассердилась. Мы даже посмеялись над этим. – И в целом ей не хватает уверенности, Билл. Не только в том, как она себя ведет, но и когда она в деле. Она совершенно другой человек, нежели та, кого я встретила на Винной премии. Она была так уверена в себе. То есть, я полагаю, она была навеселе. Ты точно тщательно проверил ее? – Ты же тоже видела ее резюме, Ирен. – В голосе Билла звучит мрачная нотка. Я узнаю этот оттенок. Попытка свалить вину на другого. – А как она тебе показалась в интервью по Skype? – Прекрасная, умная. Идеально подходила для работы. Давайте дадим ей несколько дней, хорошо? Подождите-ка. Интервью по Skype? Хизер никогда не упоминала о таком. – Билл, я нахожусь под большим давлением из-за всего этого. Ремонт обошелся в кругленькую сумму. Рассел хорош для нашего имиджа, но Билл, он никогда не разговаривает с нашими постоянными клиентами. Он отстраненный. – Рассел – молодец, – настаивает Билл. – Я знаю. Я знаю, – отвечает Ирен, – но я чувствую себя загнанной в угол. Это не тот «Лох-Дорн», к которому я привыкла. Новые повара, новая сомелье, даже краска новая. Завсегдатаи говорят комплименты, но… Понятно, что они из вежливости. И Джеймс чувствует себя крайне подавленным. – Ты его любишь, – произносит Билл более мягко, – но в глубине души знаешь, что он не был готов к этому. – Возможно, – отвечает Ирен. Затем наступает долгое молчание, и я понимаю, что единственный звук, который я слышу, – это биение сердца в груди. Я рада, что проблема не только во мне, но понимаю, что нахожусь в опасной близости от катастрофы. Меня могут уволить? Что это будет означать для Хизер? – Я отложила пресс-релиз, – говорит Айрин, – пока все не устаканится. Пресс-релиз. Господи, это пресс-релиз о Хизер? – Это просто с непривычки. – Я слышу звон бокала и представляю, как он наливает ей стопарик, чтобы успокоить нервы. – Три жалобы за три дня, – снова напоминает Ирен. – А ведь настоящей проверки даже еще не было. Представь, если бы ресторан был заполнен? – Это было бы отлично, – говорит Билл, и я слышу, как Ирен издает смешок. – Вот факты, – твердо начинает Билл. – Она далеко от дома. Она упала сегодня утром и, очевидно, устала и нетвердо стояла на ногах во время обслуживания гостей. У нее шикарное резюме. Джеймсу она очень нравится… Джеймсу она очень нравится. Бабочки в животе на благословенное мгновение прерывают этот ужас. – Надеюсь, мне не придется беспокоиться еще и о Джеймсе, – сердится Ирен. – Я не переживу, если его снова ранят. – Не волнуйся. Предоставь Хизер мне. Я введу ее в курс дела, – предлагает Билл. – Ты точно сможешь? – Ирен, я проверил ее. Она великолепна. Я позвонил всем троим, которые ее рекомендуют, и они были в полном восторге. – И мне она очень понравилась, когда я с ней познакомилась. Невозможно отрицать ее очарование. Нам просто нужно убедиться в ее опытности, – соглашается Ирен, и ее голос уже звучит мягче. – С ней все будет хорошо. У нее есть пара недель сокращенного обслуживания, пока мы готовимся к перезапуску. И сейчас у нее два выходных дня, чтобы собраться с силами и, надеюсь, перевести дух и наверстать упущенное. Давай отработаем эти две недели, а потом все обсудим? Договорились? Я слышу скрежет табуретки по полу, быстро отступаю от двери и выскальзываю во двор. На часах 00:03 и холодно. Пока я иду обратно в коттедж, то думаю о скайп-интервью с Хизер. Было ли оно? Не могло быть, иначе Билл сразу бы понял, что я не она. И вообще, разве он не сказал, что я не похожа на свою кошачью аватарку? Я слишком устала, чтобы разбираться во всем этом. Кроме того, в голове крутится одна навязчивая мысль, к которой я постоянно возвращаюсь. Я нравлюсь Джеймсу. Очень. Я открываю дверь спальни и вижу чемодан в углу, все еще не распакованный. Бутылки виски нет. Полагаю, Билл забрал ее. Я сажусь на край кровати и чувствую жжение в глазах, которое в течение последнего часа грозило вылиться в полноценные слезы. Они вдруг начинают катиться по моим щекам. Я беру телефон и пролистываю список контактов, чтобы найти Хизер, но потом вспоминаю, уже в миллионный раз, что не могу ей позвонить. Я думаю написать Тиму, но он не очень-то расположен к утешениям. Кроме того, наш последний разговор заставил меня понять, что это больше не проект Птички и Тима. Ему нравится подначивать меня на глупости, но теперь, когда я уже здесь и в процессе, он потерял интерес. Задыхаясь от слез и соплей, я оглядываюсь на свой чемодан и представляю, как закидываю туда вещи и спускаю все деньги с кредитной карты, чтобы вернуться в Лондон. Может, еще раз позвонить двоюродному брату? Может, он все же приютит меня? Но этот вариант портит репутацию Хизер. Я до сих пор не придумала оправдания, которое бы ее спасло. А теперь бедные Билл и Ирен рассчитывают на меня. Господи, это действительно худшее, что я когда-либо делала в жизни. Я снова беру в руки карту вин и напоминаю себе о плане. Выучить список. Сто двадцать четыре вина, усмехаюсь я. Как будто у них столько есть. Неужели я смогу выучить сто двадцать четыре вина? Если не попробовать их все, то хотя бы узнать о них достаточно, чтобы притворяться? В школе я выучила таблицу Менделеева; даже если я понятия не имела, что делать с бериллием или бором, я знала, что они находятся в таблице под номерами четыре и пять. У меня хорошая память, хотя я никогда не была настолько предана какому-либо делу, чтобы использовать ее. Смогу ли я взобраться на эту гору? Я пролистываю страницу за страницей этой китайской тарабарщины. Или, по крайней мере, французской. Много вин действительно из Франции. Это гора со ста двадцатью четырьмя ступенями, думаю я, переходя к первой странице: шампанское. Пока ноутбук загружается, я пробираюсь в ванную, чтобы умыться и почистить зубы, с удовольствием отмечая, что синяк от пробки заживает. Ты, черт возьми, справишься, Птичка. Я с новыми силами запрыгиваю на кровать, открываю гул и набираю первое попавшееся шампанское: 2010 Louis Roederer Brut, Реймс. Пахнет цитрусовыми, цветами, легкими минералами и фруктами с белой мякотью. Имеет привкус хлеба. Сочное, сбалансированное, элегантное, с мятной ноткой. Привкус хлеба. Вот придурки! Я читаю описание в карте вин отеля. Яркое и сбалансированное; 20 процентов выдержки, идеально подходит к рыбе. И рядом добавляю ноты: цитрусовые, цветы, белые фрукты, сочное с мятной ноткой. Затем я закрываю глаза и пытаюсь все это повторить. Где-то через 15 минут я все запоминаю. Сорок восемь часов до возвращения в ресторан на сокращенное обслуживание. Включая сон и перерывы, это, вероятно, около двадцати часов напряженной учебы. Я подсчитываю: одно-два вина в час – это разумно, если учесть время на отдых, сон и повторение. Так что к тому моменту, когда мне придется вернуться на работу, я смогу выучить примерно треть списка. У меня получится. Ради Хизер. Ради Ирен. Ради Билла и Джеймса и всех, кто рассчитывает на меня. Я смогу. Осталось сто двадцать три вина.