– Ключевой. Если мы проведем лучшее событие лета, люди узнают об этом и начнут бронировать у нас большие свадьбы и другие мероприятия на следующий год. А это огромный источник дохода для нас. – Я уверена, что мы справимся. – О, я думаю, тебя там не будет, так что не волнуйся. Обычно нам не нужен сомелье, так как там очень маленькая винная карта. К тому же тебе нужно быть здесь. – Ну, я уверена, что ребята справятся. – Знаю, знаю. Я так горжусь всеми, что готова заплакать, правда. Они все так много работали и так далеко продвинулись! У некоторых был только самый базовый опыт. Просто местные ребята, правда. И посмотри на них сейчас! Это настоящее чудо. – Великолепно. – Я наполняю ее бокал. – Все проделали потрясающую работу. «Все, включая меня», – думаю я про себя, и по моему лицу медленно ползет улыбка. И тут я понимаю, что то, что наполняет мое сердце, – это не только чувство принадлежности команде. Это гордость за себя. Тихая, личная гордость. Хорошее ощущение. Глава 21 Коттедж Ирен в точности такой, как я ожидала: эксцентричный, с мягкой мебелью в ярких тонах и причудливыми маленькими украшениями в стиле модерн; гостеприимный, с овчинами и кашемировыми пледами; и практичный, с мебелью и полами из твердых пород дерева. Поездка на машине Джеймса заняла всего восемь минут, но я знаю, что Ирен живет в отеле большую часть недели, и мне немного жаль, что это место так часто пустует. Джеймс одет в джинсы и черную футболку, а на поясе у него повязан фартук в сине-белую полоску. – Ты такая смелая, надела белое, – замечает он. – Я надеюсь, что это подчеркнет кровь, – говорю я, доставая большой мясницкий нож из деревянного блока, стоящего рядом. К счастью, он смеется. От этого я краснею и резко отвожу взгляд. – Итак, шутки в сторону. Что ты умеешь готовить? – Подгорелые тосты, – отвечаю я, а он качает головой: – Я просто не могу в это поверить. Ты работаешь в ресторанах! А что ты делаешь дома, в Лондоне? – Покупаю готовое. Плюс моя подруга… Соседка по квартире любит готовить. – Серьезно? А как насчет твоего парня? – О, – я чувствую, что опять краснею, – ну, он больше любит перекусить шаурмой по дороге домой. И это еще мягко сказано. В последний раз мы ели вместе в нашей обычной забегаловке в Бермондси. Тим, как всегда, заказал меню номер один: два яйца, два куска бекона, две сосиски, помидор, грибы, жареный тост и черный пудинг, к которому он так и не притронулся. У меня был тост с запеченной фасолью и чашка сладкого чая. Настроение было похмельно-унылым, а Тим был вонючим, потным и раздражительным. – Ладно, ладно, ладно. – Я пытаюсь забыть серое лицо Тима. – Я могу поставить курицу в духовку и следовать инструкциям по запеканию. Могу почистить картошку и морковь. Но у курицы не получается хрустящей корочки, а грудка выходит сухой. Я не могу как следует взбить яичные белки. И не знаю всех настроек духовки. Например, что такое вентилятор с кругом и вентилятор без круга? Если честно, с готовыми блюдами все понятно: от них сильно не располнеешь и есть большой выбор. В один день – карри, в другой – пюре. – Боже, это удручает. – Джеймс качает головой. – Я не могу заставить тебя полюбить готовить, Хизер, но я собираюсь, черт возьми, попытаться. Затем он объявляет, что сразу бросает меня в воду и будет учить делать суфле. – Ты слышал, что я сейчас говорила? Я не смогу приготовить суфле, – напоминаю я ему. – Сможешь, – возражает он, бросая мне фартук. – Я даже не знаю, что такое суфле, кроме того, что это пафосное блюдо. И буквально ни один человек в наше время не готовит суфле на ужин. – Яйца разбивать умеешь? – Да. – Сможешь помешать что-нибудь на огне? – Да. – Умеешь смотреть на часы и сможешь услышать сигнал будильника? – Да? – Тогда ты сможешь приготовить суфле. Положи масло в маленькую кастрюльку. Он вдруг стал очень властным, и мне это нравится. Я тянусь вниз под плиту и достаю кастрюлю, которая кажется мне маленькой, но он аккуратно забирает ее у меня из рук и передает мне что-то еще меньше, но очень тяжелое, рассчитанное на пару стаканов молока, не больше. – Прости, не то. – Все в порядке. – Он прикусывает нижнюю губу, чтобы не рассмеяться. Да он получает от этого удовольствие! А я получаю удовольствие от его удовольствия. Он дает мне новенький фартук, типа того, который дарят на Рождество. На нем нарисована размеченная коровья туша: передняя четвертина, вырезка, кострец. – Как мне включить эту штуку? – спрашиваю я, кося под дурочку. Он наклоняется ко мне, и его предплечье касается моего плеча, когда он нажимает на кнопку газа и ждет, пока она зажжется. Я чувствую тепло на плече там, где была его рука, и теперь хочу, чтобы другие части моего тела оказались у него на пути. Близость к нему так отвлекает, что мне трудно сосредоточиться. – Это определенно не самые подходящие условия для приготовления суфле, – бормочу я. – Сними кастрюлю с огня и добавь муку. Да. Вот так. Соус называется «ру». – Потому что у него ру-мяный вид? – Сконцентрируйся, – приказывает он. – Теперь снова поставь кастрюлю на медленный огонь и готовь две минуты, постоянно взбивая. Нет, это не взбивание, это перемешивание. Нужно приложить немного усилий. Вот так. Он отбирает у меня венчик, и наши пальцы соприкасаются. Смесь стресса и сексуальной химии бьет через край, и я хочу предложить выпить, чтобы успокоить нервы, но не уверена, что это благоразумно. Он начинает взбивать и делает это правильно, сильно. Я замечаю легкое напряжение его рук и решаю, что теперь его руки – официально моя любимая часть тела. Джеймс подходит к большому холодильнику из нержавеющей стали, достает копченую пикшу и вынимает из вощеной бумаги. – Во сколько вернется твоя мама? – Позже. Через несколько часов. – О, я думала, она будет здесь. – Она собиралась, но я попросил ее оставить нас вдвоем. Пахнет печеньем? – Нет, скорее копченой рыбой? – Нет, ру? В кастрюле. – О, да, думаю, да. Типа того. Оно стало бледно-коричневого цвета. – Круто! Теперь молоко. – Он протягивает мне небольшой кувшин из нержавеющей стали, и я выливаю все его содержимое в кастрюлю. – Ах… придется начать все сначала, – говорит он, забирая кастрюлю у меня из рук. – Молоко нужно добавлять медленно. – Вот черт! Извини. Он опрокидывает мою смесь с комками в раковину, вытирает кастрюлю и возвращает мне. Я вхожу в роль безнадежной студентки, надувшись и сделав кокетливые глазки. – Не надо. – Он качает головой, пытаясь подавить смех. – Что? – Ты здесь, чтобы готовить. – Он вставляет дает мне в руку ручку кастрюли. – Масло! – рявкает он, и я прикусываю губу от восторга. Но потом я поворачиваюсь к плите и вспоминаю, что вообще-то я хочу готовить, хочу чему-то научиться. Я беру кусок масла, оглядываюсь на банку с мукой и понимаю, что совершенно забыла, что только что делала. – Уф. – Я поворачиваюсь к Джеймсу. – Я не помню, сколько нужно муки. Я безнадежна. – Не говори так. Как только ты освоишь базовые правила, ты сможешь приготовить все что угодно. Я знаю, что суфле кажется очень сложным, но с ним ты научишься куче разных техник. Я решительно киваю и начинаю снова. На этот раз, когда дохожу до молока, делаю паузу, чтобы спросить, как его вливать. – Понемногу, постоянно взбивая. Мы хотим получить густой, блестящий белый соус.