Сообщаю Вам, что мною приняты все меры по проталкиванию частей второго Марокканского корпуса. Поверьте, что делается все возможное и невозможное, однако его первые соединения смогут прибыть в Версаль не раньше 19-го числа. Генерал Жоффр Глава VI И залпы тысячи орудий слились в протяжный вой Генерал Дроздовский внимательно слушал доклад командира Кексгольмского полка, в чьей полосе фонта предстояло совершить одно из двух наступлений Юго-Западного фронта. Приказ на долгожданное наступление был получен в шесть часов утра, и с этого времени Дроздовский был в постоянном движении. Расположившись вблизи станции Броды на командном пункте полка, генерал отдавал последние распоряжения и приказы частям и соединениям вверенной ему 8-й армии, а также корпуса генерала Келлера. – Михаил Гордеевич, – обратился к нему адъютант, – только что доложили: прибыли два бронепоезда, переобувка третьего закончится через двадцать минут. – Хорошо, известите об этом полковника Голованова и пригласите сюда всех командиров бронепоездов, – произнес Дроздовский и внутренне порадовался. Станция Броды ранее находилась на территории австрийской империи и имела сугубо европейскую колею. Готовя наступление, Корнилов сделал упор на использование на фронте бронепоездов, и для этого приходилось срочно переобувать русский состав на европейскую узкоколейку. В этом случае Броды были идеальным местом для смены колес, поскольку всю работу железнодорожные бригады проводили в спокойной обстановке. Совершенно иное положение было под Проскуровым в районе наступления 7-й армии генерала Каледина. Здесь железнодорожная линия проходила всего в восьмистах метрах от линии фронта, и о какой-либо скрытной замене колес бронепоезда не приходилось и мечтать. Вся надежда была на опытных железнодорожных мастеров, которые обещали свести к минимуму вынужденный простой бронепоездов, которые были столь необходимы для наступающих войск. Однако был важный фактор, который очень радовал душу командующих обеих армий – их артиллерийский запас позволял буквально завалить снарядами позиции врага, тогда как в прежних наступлениях пушкарям приходилось экономить снаряды. Это здорово поднимало настроение солдат и офицеров перед предстоящим наступлением. Дроздовский с гордостью отметил, как сильно изменилась карта командира Кексгольмского полка полковника Терентьева за тот отрезок времени, что он командует армией. При первом знакомстве с Дроздовским полковник мог показать лишь переднюю линию окопов со скудным обозначением пулеметных гнезд противника и предположительным расположением его батарей. Теперь же, после длительного наблюдения за противником и рейдом разведчиков в неприятельский тыл, а также почти ежедневной разведки с воздуха, карта Терентьева пестрела множеством пометок, которые раскрывали почти всю систему вражеского огня австрийской обороны, противостоящей полку. Терентьев подробно, почти с любовью говорил о пулеметных гнездах и батареях противника, давая пояснение командарму на карте. Благодаря усилиям разведки на карту были подробно нанесены позиции второй линии обороны и выяснены её огневые точки и предположительный состав войск. Следуя своей традиции, австрийцы отдавали предпочтение многослойной обороне с большим количеством пушек и пулеметов, а также с минными полями на подступах к ним. Кроме разведки Михаил Гордеевич уделял большое внимание слаженности и подготовке солдат при действиях на вражеских позициях. Грамотно используя уроки прежних наступлений, генерал приказал тренировать солдат к преодолению препятствий, полностью схожих с позициями австрийцев. Создавались специальные штурмовые отряды, которые четко знали свою боевую задачу и привыкали действовать плечом к плечу с товарищами. По свистку они поднимались в атаку, преодолевали проволочные заграждения и штурмовали траншеи неприятеля. Артиллеристы заранее нанесли на свои карты размещение австрийских батарей и пулеметов, готовясь вести огонь по конкретным целям, а не по площадям, как это бывало ранее. Дроздовский много встречался с солдатами и офицерами своих соединений и с радостью отмечал, что о былой вольнице и распущенности рядового состава по отношению к офицерам ничего не напоминало. Все как один рвались в бой и с нетерпением спрашивали, когда им прикажут наступать. Зримые успехи русского оружия на Кавказе и Босфоре были самой лучшей контрагитацией на призывы социалистов закончить войну. Многие солдаты Юго-Западного фронта еще хорошо помнили свои прежние победы и горели желанием повторить их, а если выпадет случай, то и превзойти успехи Юденича. Генерал Келлер также рвался в бой, стремясь вернуть славу его столь любимой кавалерии, несправедливо забытой в этой позиционной войне. Великолепно зная все трудности современного наступления, он по достоинству оценил нововведения для своего корпуса, предложенные генералом Духониным, в виде пулеметов и легких полевых орудий. Теперь вместо чистой кавалерии конница Келлера превратилась в сильное боевое соединение, способное дать отпор любому врагу. Из-за позднего прибытия телеграммы наступление войск Дроздовский назначил на полдень, стремясь таким образом извлечь некоторую выгоду. Австрийцы привыкли, что русские обычно наступают рано утром, и удар в обеденное время должен был застать их врасплох. Михаил Гордеевич уже закончил последний инструктаж командиров бронепоездов и теперь выслушивал по телефону от капитана Арцеулова о последних данных воздушной разведки. Вылетевшие утром на задание пилоты не обнаружили ничего нового в расположении австрийских войск, численность солдат противника на переднем краю обороны не изменилась. – Мои летчики были обстреляны двумя «Траубе» и, не принимая боя, отошли, согласно вашему приказу, господин генерал, – обиженно говорил в трубку Арцеулов. – Не расстраивайся, сегодня у твоих орлов будет очень много работы, – утешил Дроздовский своего собеседника. – Уж сегодня они смогут проявить свое мастерство, так им и передай. Обещая летчикам жаркий день, генерал знал, что говорил. Вблизи Золочева был расположен крупный аэродром австрийских самолетов, которые обязательно попытаются сорвать наступление его войск. Он уже распорядился увеличить число зенитных установок над особо важными объектами, но на всех их все равно не хватало, и вся надежда была на авиацию. Ровно в двенадцать часов загрохотала вся прифронтовая полоса 8-й армии. Русская артиллерия била из всех стволов своих калибров по заранее намеченным целям, основным и запасным. Одна часть орудий разрушала проволочные заграждения, другие били по окопам, уничтожая живую силу противника и пулеметные гнезда. Третьи громили вражеские батареи, а тяжелые орудия обстреливали глубокий тыл противника, места скопления резервов и позиции артиллерии. Артобстрел на участке Кексгольмского полка длился два с половиной часа, в отличие от других участков 8-й армии, где пушечный огонь велся от четырех до шести часов. Столь короткий временной период был обусловлен определенной спецификой данного наступления: если на всех других участках в атаку шла пехота, то здесь в бой вводился корпус генерала Келлера. Плотность русского огня под Бродами была очень высока. Желая добиться успеха уже в первый день, Дроздовский пошел на сознательный риск, оголив второстепенные участки фронта своей армии. Артиллеристы, корректируемые наводчиками, засевшими в передних окопах, буквально сметали с лица земли все, что могло бы задержать продвижение конников Келлера. Огонь еще не утих, а пехотинцы уже бросились в атаку четырьмя цепями. Первые две волны с гранатами и дымовыми шашками прорвались сквозь остатки колючей проволоки и залегли возле вражеских траншей. Они забросали австрийцев гранатами и открыли огонь из винтовок, в то время как третья и четвертая цепи, не дожидаясь подавления вражеского огня, перекатились через них и атаковали первую линию окопов. Едва только первая цепочка солдат ринулась на штурм позиций противника, артиллеристы немедленно перенесли огонь на вторую линию окопов, основу которой составляли опорные узлы со сплошными траншеями и дотами и где обычно укрывалась основная масса войск при артобстреле передней линии обороны. Развивая достигнутый успех, русские вновь атаковали врага пехотными цепями, полностью повторяя прежнюю тактику. И вновь им сопутствовала удача. Загнанные артиллерийским огнем в убежища с железобетонными сводами или перекрытиями из бревен и земли толщиной до двух метров, австрийцы не всегда успевали выйти на позиции для отражения атаки противника. В то время как первые цепи уничтожали уцелевшие под бетонными колпаками вражеские пулеметы, третья и четвертая цепи уже врывались на позиции и забрасывали противника гранатами или дымовыми шашками, принуждая к сдаче в плен. А артиллеристы уже громили третью линию окопов первой полосы обороны. Им на помощь спешно подошли два бронепоезда, усилившие огненный вал русского наступления. Столь неожиданный ход очень изумил австрийцев, которые не смогли сразу найти весомого противоядия против действий русского монстра. Приблизившись чуть ли не вплотную к позициям, расположенным вдоль железнодорожных путей, русские бронепоезда своими пушками подавляли любую действующую огневую точку врага, а пулеметы не давали пехоте высунуться из окопов. Пока австрийцы пытались бороться с бронепоездами, их атаковала пехота, которую не остановили ни волчьи ямы с засеками, ни рогатины, выстроенные в три ряда. Ведомые подполковником Тимановским солдаты на одном дыхании преодолели эти препятствия, старательно возводимые австрийцами четыре месяца, и ворвались в окопы. Подполковник лично возглавил атаку своего батальона, несмотря на ранение в ногу. Опираясь на винтовку как на палку, он не покинул поля боя до тех пор, пока первая линия обороны врага не была взята. Как только белая ракета известила о взятии вражеских позиций, Дроздовский, находясь уже в первой линии австрийских окопов, приказал артиллеристам бить по флангам русского прорыва, чтобы создать огневую завесу и не дать противнику контратаковать. Именно в этот момент в бой был брошен корпус Келлера для прорыва второй линии австрийских позиций. Они состояли из двух полос, каждая по две траншеи, и были защищены большей частью пулеметами и небольшим количеством орудий. Располагались они на расстоянии пяти километров от передней линии обороны, и при ее прорыве к ним успевали подойти тыловые резервы, которые должны были остановить продвижение пехоты врага. Взяв первые три линии окопов и понеся потери, преодолевая большое расстояние между позициями, пехота противника теряла свою силу первичного удара и не всегда могла за день прорвать весь рубеж обороны. В первых рядах устремившегося в прорыв конного корпуса, состоявшего из трех дивизий, находилось соединение рессорных бричек с пулеметами, метко прозванными солдатами тачанками. Благодаря своему плавному ходу тачанки быстро передвигались и могли вести меткий пулеметный огонь на ходу, чего было невозможно достичь на простой телеге. Легкие и проворные, с тремя человеками экипажа, они были грозной силой, способной быстро изменить положение на поле боя в свою пользу. Как огневой довесок, вслед за ними двигались конные упряжи с легкими орудиями, с помощью которых можно было как отражать наступление пехоты, так и обстреливать вражеские позиции. Дроздовский специально настоял на включении их в состав корпуса, несмотря на тихое недовольство Келлера. Продвигаясь на рысях, кавалеристы быстро преодолели разделяющее позиции расстояние и застали солдат противника врасплох. Прекрасно зная месторасположение обороны противника, не желая подставляться под пулеметы врага, кавалеристы авангарда остановились и пропустили вперед тачанки и орудия. Не снижая своего хода, повозки лихо развернулись перед окопами противника, выстраиваясь в неровную и ломаную линию. Минута, и на удивленных новым русским чудом австрийцев обрушились пулеметные очереди. Прошло еще пять минут перестрелки между противниками, и в действие вступили развернувшиеся орудия. Выкаченные на прямую наводку пушки стали методично уничтожать огневые точки второй линии обороны. Занятые боем, австрийцы совершенно позабыли про кавалерию, которая неожиданным броском атаковала их позиции через пятнадцать минут после начала артобстрела. Все имеющиеся в распоряжении противника средства были заняты огневой дуэлью и поэтому были полностью выключены из обороны позиций. Прошел какой-то миг, и вот исступленно орущая конная лава уже оказалась возле самых окопов, и не было в мире силы, способной сдержать их в этот момент. Нестройные залпы из винтовок не могли остановить скачущих конников Келлера, казалось, что потеря нескольких человек совершенно не волновала их. С ужасом наблюдали австрийские стрелки, как неотвратимо накатывается на них мощный конный вал, ярко блещущий на летнем солнце острыми саблями над головами. Многие из них потеряли голову от страха и обратились в бегство, что было самым глупым решением в их жизни. Перекатив через линию окопов, русская кавалерия буквально смела все на своем пути, устилая землю грудами порубленных тел солдат противника. Вмиг были уничтожены пулеметные расчеты и орудийная прислуга, и руки уцелевших солдат поневоле мгновенно взлетали вверх при виде того, как один взмах острой казачьей шашки делил живого человека пополам. Могучим вихрем прокатились кавалеристы по всей линии второго оборонительного рубежа, дочищая все вокруг, уничтожая последние очаги сопротивления и даря жизнь бросившим оружие. Пока всадники делали свою работу, лихие тачанки уже выдвигались на новый рубеж, готовясь связать боем защитников последней, третьей полосы вражеской обороны, которые никак не могли понять причину столь быстрой гибели своих товарищей. К этому времени как нельзя кстати подоспели бронепоезда, которые высадили из своих недр свежие штурмовые батальоны, которые с громким криком «ура!» спешили на занятые позиции. Прошло менее получаса, и по австрийским окопам ударили подвижные пулеметы и орудия корпуса Келлера, которым вторили пушки бронепоездов. И вновь конная лава в считанные минуты преодолела простреливаемое пространство и с саблями наголо прорвалась через неприятельские позиции. На скорую руку подавив огневые точки, кавалеристы ушли вперед, оставив всю славу победы пехотинцам, которые уже дружно накатывались на последние траншеи. Изумленные и напуганные столь стремительным и мощным натиском противника, австрийцы уже не помышляли о сопротивлении и охотно поднимали руки, стремясь спасти свои жизни. А лихие конники уже продвигались вперед, чтобы обрушить всю свою силу на два пехотных полка, спешащих занять позиции согласно боевому расписанию. Двигаясь тремя походными колоннами, кавалеристы одномоментно атаковали врага с фронта и флангов. Австрийцы никак не могли поверить, что их атакует русская кавалерия, да еще в таком количестве. Подвергшись внезапному нападению, пехотинцы не сумели организовать достойного сопротивления. Передние части дрогнули и бросились бежать, опрокинув при этом движущиеся за ними подразделения. За одну минуту боевая часть превратилась в дезорганизованную людскую кучу, ставшую легкой добычей для острых сабель. Уже к вечеру Келлер докладывал Дроздовскому о прорыве обороны противника на целых тридцать километров, что было очень хорошим показателем для первого дня наступления. Теперь нужно было расширить фланги прорыва и не дать противнику контратаковать. Как обещал Дроздовский, большая нагрузка легла на плечи русских летчиков. Едва только стало ясно, что начато большое наступление, а не разведка боем, австрийцы моментально подняли в воздух всю свою авиацию для противодействия русским войскам. Более тридцати самолетов противника обрушились сначала на пехоту Терентьева, а затем на конников Келлера. Неизвестно, какие бы были окончательные результаты их продвижения, если бы не авиаторы Арцеулова. Они позволили господствовать врагу в воздухе ровно семнадцать минут, после чего в небе развернулось полномасштабное сражение. С обеих сторон в яростной борьбе гибли машины и люди, но выполнить поставленную задачу австрийцы не смогли. Вернувшись на свой аэродром, они не предполагали, что это был их последний вылет. Зная примерное их расположение, генерал Келлер выделил из своего корпуса специальный отряд, который совершил ночной марш-бросок и рано утром атаковал аэродром. Ворвавшись в расположение части, кавалеристы опрокинули охрану аэродрома и полностью вырезали спящих пилотов, запалив при этом все аэропланы, склады с горючим и запасными частями. Этот ночной марш-бросок очень напугал австрийские тыловые части, чувствовавшие себя в относительной безопасности. Развивая наметившийся успех на своем участке фронта, Дроздовский стремительно, без всякой раскачки ввел в прорыв Владимирский, Полтавский и Казанский полки, ставя им задачу атаковать с флангов противника при одновременном сковывании их с фронта ударами малых сил. Одновременно бронепоездам ставилась задача при поддержке конницы генерала Келлера вести наступление на Золочев – крупный опорный пункт обороны противника, выходя в тыл основных сил 4-й австрийской армии эрцгерцога Иосифа Фердинанда. Для особой эффективности действий конных частей Дроздовский приказал выделить три аэроплана, которые должны были проводить воздушную разведку на пути движения Келлера и сообщать о приближении врага. Не такой бурный успех был на южном направлении у 7-й армии генерала Каледина, что наступала под Проскуровом на Тернополь. Здесь австрийцы явно ждали русского наступления, поскольку при начале обстрела передовых позиций моментально стали отводить свои войска на вторую линию. Однако и русские почему-то весь свой шестичасовой огонь вели большей частью по траншеям второй линии, уничтожая огнем легкой артиллерии в основном проволочные заграждения передних траншей. Каледин не стал в этот день вводить в дело корпус Мамонтова, воюя исключительно пехотой и артиллерией. Основные бои развернулись за траншеи второй позиции, с которых сильный заградительный огонь русских пушек не позволил вовремя перебросить отступивших солдат в передовые окопы. Цепи русской пехоты одним броском преодолели расстояние до вражеских траншей и захватили их. Артиллеристы обстреливали вторую линию до самого последнего момента, когда красная ракета подняла пехотные цепи в новую атаку. Солдаты Каргопольского полка первыми ворвались в окопы противника, пехота которого только начала выползать из укрытий, заслышав крики русского «ура». Враг отчаянно сопротивлялся за каждый дзот, каждую линию окопов и переходов между ними, но победа была на стороне русских. Напрасно прибывшие по тревоге тыловые резервы и гарнизоны третьей линии обороны ждали продолжения атак вражеской пехоты. Как только Каледину доложили об успехе, он приказал прекратить наступление и, закрепившись на захваченных позициях, атаковать фланги австрийцев, тем самым расширяя окно прорыва. В действиях генерала был свой резон: наступал вечер, а гнать солдат на ощетинившиеся позиции противника без нужной артподготовки не было смысла, кроме ненужных людских потерь. Свое временное топтание на третьей линии Каледин с лихвой окупил утром, когда с самого рассвета по австрийским позициям ударила вся имевшаяся под рукой артиллерия, затем в дело вступили переобутые бронепоезда, под прикрытием которых ударили пехотинцы. Последним мазком столь богатой на события палитры боя была атака Мамонтова, чьи кавалеристы за считанные минуты прорвали австрийские позиции и вышли им в тыл. Разгром австрийцев был полным. Под удар конников Мамонтова попали соединения 7-й армии, которые генерал Пфлянцер-Балтина спешно перебросил на помощь держащему оборону генералу Ботмеру – лучшие мадьярские части, считавшиеся образцовыми во всей австрийской армии. Двигаясь в походном порядке, они попали под пулеметный огонь тачанок и шрапнель легкой артиллерии. Солдаты валились на землю буквально пачками, не успев понять, что случилось и откуда бьет противник. Все остальное довершили казаки мощным и неожиданным ударом. Уцелевшая от разгрома бригада, шедшая в арьергарде, при виде скачущих на них казаков дружно побросала оружие и застыла вдоль дороги с поднятыми руками. Подскакавший к ним генерал Мамонтов, привстав на стременах, громким командирским голосом зычно объявил: «Церимониял марш! Нахт Проскуров!» Услышав эту команду, бравые австрийцы дружно повернулись и покорно зашагали в плен. Разгром австрийских резервов позволил Каледину расширить свой прорыв до 80 км по фронту и до 30 км в глубину. Ботмер спешно старался закрепиться на новых позициях, но это ему не удавалось. Временно разделенный на две части корпус Мамонтова энергично громил южные вражеские фланги, не позволяя солдатам противника занять крепкую оборону. Привыкшие к медленному продвижению пехоты противника австрийцы постоянно опаздывали на один-два шага, непременно попадая под удары быстро движущихся русских пулеметов и орудий. Соседняя с юга 9-я армия под командованием генерала Зайончковского за два дня боев также смогла прорвать вражеские позиции и, сковывая силы Бот-мера по всему фронту, вела активное наступление на Букач. Боясь оказаться в мешке, Ботмер отдал приказ на отступление, одновременно забрасывая ставку призывами о помощи. Подобно своим северным соседям, Каледин начал наступление по железной дороге силами всех своих бронепоездов под прикрытием части корпуса Мамонтова, главной целью которого был Тернополь. Сбивая жидкие вражеские заслоны и не заботясь о своих тылах, этот ударный кулак достиг поставленной цели уже к вечеру 19 июля. В пылу атаки, не желая останавливаться, русские ночью атаковали город с трех сторон и захватили Тернополь к утру следующего дня. Чуть позже, ближе к полудню 20 июля, Золочев был отрезан с тыла ударом корпуса Келлера, и над войсками эрцгерцога нависла угроза оказаться в окружении. Иосиф Фердинанд не сразу осознал всю опасность своего положения. Полную ясность внесло столкновение его тыловых частей с русскими кавкорпусами 21 июля. Попавшие под губительный огонь кавалеристов Келлера и Мамонтова, они были полностью рассеяны, и новые Канны приобрели четкое очертание. Перед эрцгерцогом встал нелегкий выбор оказаться в мешке или отступить и спасти армию. Фердинанд не долго колебался и уже вечером 21 июля отдал своим частям приказ об отступлении к Бережанам. После чего спешно свернул свой штаб и отправился в Бережаны в числе первых, стремясь успеть проскочить, пока эти страшные русские казаки не захлопнули последнюю калитку за спиной 4-й армии. Вместе с командиром ночью успела проскочить небольшая часть австрийских сил, а остальные были отброшены назад неожиданными ударами русской кавалерии, которая к полудню 22 июля уже выставила крепкие огневые заслоны на всех главных направлениях. Получив известие от авиации, Дроздовский и Каледин спешно подтягивали пехотные соединения на помощь кавкорпусам, стремясь полностью замкнуть кольцо окружения. Это случилось к вечеру следующего дня, когда дивизии Жлобина и Плеве встретились друг с другом. Настроение окруженной 75-тысячной группировки противника резко ухудшилось, когда 24 июля началось всеобщее русское наступление. Не привыкшие драться с перевернутым фронтом и лишенные своего командира, австрийцы после недолгого сопротивления стали сдаваться. Вначале это были единичные случаи, но с каждым часом их становилось все больше и больше. Чехи, словаки, хорваты и даже мадьяры радостно бросали свое оружие, спеша поскорее сдаться в плен и тем самым покончить свои счеты с этой ужасной войной.