Снова возникла заминка, и оба на какую-то секунду испытали чувство тревоги. А вдруг у них ничего не получится?.. Глава 20 Полли невольно вызвала у Хакла раздражение. Она была дома, с друзьями, ее дела шли хорошо, все было отлично. Ну почему она должна постоянно сердиться на него, в самом-то деле? Потом он спустился в кухню и нашел там Клемми, согнувшуюся и рыдающую над плитой. Хакл в ужасе подбежал к ней, думая, будто что-то случилось с ребенком. Но она была просто напугана, вот и все. Хакл выругался и заявил, что он немедленно отправит сообщение Дюбозу, а она умоляла его не делать этого, и Хаклу в отчаянии захотелось как следует пнуть стену. Но он взял себя в руки и вернулся к счетам: сено, кукуруза, корма для животных… Это была хорошая ферма. Непонятно, что мешало Дюбозу вести здесь спокойную счастливую жизнь? Ничего не мешало. А Полли ворочалась в постели половину ночи, потом наконец сдалась и около трех часов встала и начала месить свежее тесто, – как обычно, это было единственным занятием, которое ее успокаивало. Ей хотелось позвонить Хаклу, но что тогда произошло бы? Еще одна ссора? Он ведь все четко обозначил. И Полли, избивая тесто, старалась отогнать свой самый глубокий и темный страх: что в Америке Хакл счастливее, чем был дома, с ней. Но она не могла избавиться от этого чувства. Она знала, что Хакл трудится изо всех сил, тем не менее… Полли воображала, что там жизнь легче, чем здесь. В Полберне у них не было никаких удобств современного мира. Один мотоцикл, один старый полуразвалившийся маяк, отчаянно нуждавшийся в ремонте и уходе; ни вайфая, ни театра или иных культурных развлечений, ни хоть сколько-нибудь приличной телевизионной антенны; лишь некое подобие дела, приносящего жалкие пенни и завершавшегося каждый день к одиннадцати утра… Полли старалась не ронять слезы в тесто. Даже Роб Харрисон, утренний диджей, не смог ее взбодрить. Она любила Хакла, любила до беспамятства, но она любила и свою работу, она любила Маунт-Полберн, вся ее жизнь была здесь: она всего добилась сама, она сама создала все из ничего. И ее приняли здесь наконец – ну, более или менее; это был ее дом. Сердце Полли колотилось, пока она месила тесто, в мозгу крутилась одна и та же мысль. И для нее стало огромным облегчением, когда Джейден, да будет он благословен, действительно явился в пять утра, что означало: Полли должна осушить слезы как можно быстрее. Джейден устроил основательную уборку в кухне, и это действительно было большой помощью, а между делом возбужденно тараторил: на материке он заскочил на почту, сообщил, что уволился, и переговорил с почтальоном, который двадцать лет приезжал в Маунт-Полберн, хотя его доводило до безумия отсутствие названия улиц и то, что половина горожан имели одну фамилию; и ему приходилось много часов тратить на ожидание отлива и везти тяжелую сумку на велосипеде, который вовсе не был приспособлен для езды по скользким булыжникам; и он ненавидит этот чертов остров, с него довольно, пусть горожане сами добираются до материка, как делают все чертовы нормальные люди, если им нужна почта, а у него от этого ишиас… В общем, почтальон устроил настоящий скандал и собирается выйти на пенсию, а Джейден ушел оттуда с бланком анкеты для приема на работу и поэтому так сильно взволнован. Он прикинул, что может в пять часов утра начинать уборку у Полли, потом разнести почту и закончить все к девяти. – Вот и получается, что у меня будет два дела, и ПРИ ЭТОМ весь день свободен! – с довольным видом сообщил Джейден. – Вот это будет жизнь! И я буду копить. На самую классную машину, какую только видели в Маунт-Полберне! – В Маунт-Полберне всего четыре машины, – напомнила ему Полли. На самом деле не имело смысла привозить их с материка: здесь некуда было ездить, к тому же соленая вода и морской воздух разъедали металл уже через полгода. Да и страховка здесь была просто сумасшедшей. Настолько сумасшедшей, что Полли сильно подозревала, что никто из здешних автовладельцев просто не страховал машины. – Ну, тем легче мне будет найти самую лучшую машину, так ведь? – с железной логикой предположил Джейден, когда они несли полуготовые свежие буханки вниз, чтобы заполнить доверху Нэн-Фур. Небо стало розовым и золотым, вчерашние тяжелые тучи рассеялись; день обещал быть прекрасным. – Так теперь Хакл может вернуться? – спросил Джейден. – Ох, бога ради, когда все перестанут спрашивать меня об этом? Добродушное мальчишеское лицо Джейдена сморщилось. – Ох, – вздохнул он, – я тебя расстроил. – Да, верно, – пробормотала Полли. – А ты разве не можешь просто сказать ему, чтобы возвращался, потому что теперь у тебя суперфургон? И что на тебя работаю я и тебе помогает та потрясающая девушка, похожая на модель. – Селина? – Ну да. – Погоди, я думала, что Флора – самая прекрасная девушка, какую только ты видел в жизни, и что она разбила тебе сердце. – Ну да, – согласился Джейден. – Но мне нравятся… ну, в общем, многие леди. – Правда? – Да, – застенчиво подтвердил Джейден. – Я не так уж много женщин видел, пока рос… У меня ведь только братья, потом я работал с рыбаками… Думаю, вы все чудесные. И все так хорошо пахнете. – Ну довольно, – поспешила сказать Полли. – Ой, я не тебя имел в виду! Ты мой босс. – А… хорошо. – Да, и все равно я надеюсь, что Хакл скоро вернется, – сказал Джейден. – Я и правда по нему соскучился. – Спасибо, Джейден, – кивнула Полли, распахивая дверь маяка. Она запирала ее только летом в дневное время, да и то лишь после того, как однажды, вернувшись домой, обнаружила в своей гостиной семейство отдыхающих и услышала, как папаша сочиняет на ходу: «…А потом в один прекрасный день смотритель маяка исчез бесследно», – и тут она погнала незваных гостей прочь, напугав детей, которые приняли ее за призрак смотрителя. После этого Полли повесила у подножия лестницы табличку «Частная собственность», хотя а) ей казалось, что это выглядит немного вульгарно и мелочно, учитывая, что пейзаж вокруг все равно принадлежит всем, и б) предупреждение не мешало некоторым людям подниматься по ступенькам, бродить вокруг маяка и хлопать по фургону. Подойдя ближе к Нэн-Фур, Полли испытала настоящий шок и едва не уронила противень. Они с Джейденом уставились на фургон… На его боку, который был обращен к морю, кто-то огромными кривыми буквами вывел: «ШЛЮХА». – О боже, – выдохнула Полли, – боже мой… Она осторожно опустила буханки на землю и прижала ладонь ко рту. Джейден покачал головой. – Кто это сделал? – Он повернулся к Полли. – Здесь никого не было, когда я поднимался. Но я мог просто не заметить, поскольку шел с другой стороны и темно было… – Знаю, – кивнула Полли. – При чем тут ты? Ох боже, боже, да у кого же рука поднялась… Она замолчала. – Малкольм, – произнесли они одновременно с Джейденом. – Наверное, узнал, как хорошо пошли дела, – решила Полли. Она сильно побледнела. – И что ты взяла меня на работу, – добавил Джейден. Полли покачала головой. Слово было таким оскорбительным, таким грязным… Джейден вернулся на маяк и принес чистящие средства и щетку, но ничего не вышло, уничтожить надпись, сделанную краской из баллончика, не удалось. Теперь нужно было перекрашивать весь фургон. – Я его убью! – заявил Джейден. – Что вообще творится в этом городе? – недоумевала Полли. – Здесь всегда было так радостно. А теперь скандалы, и надписи, и граффити, и всякие неприятные вещи. – Ты расскажешь Хаклу? Полли подумала обо всем, что она утаила от Хакла, – уж сколько было оскорблений и скандалов! – боялась, что он от бессилия разозлится и захочет, чтобы она просто все бросила. Она замотала головой. – Он слишком расстроится. – Она тяжело вздохнула. – Слава богу, что ты здесь, Джейден. Тот нахмурился. – Думаю, я подлил масла в огонь, – предположил он. – Должно быть, из-за скандала в пекарне и моего ухода Малкольм совсем слетел с катушек. – Но я же все равно не шлюха, – сказала Полли. – Так что какая разница? Джейден снова направился к маяку. – У тебя есть какие-нибудь старые простыни? – Ну… – Полли подумала. – Только одна. Это была та простынь, которой она оборачивала коробку Нила в зимние холодные дни. – Можем мы ее использовать? – спросил Джейден. – Нужно ведь прикрыть это, иначе люди начнут смеяться и болтать всякое. – Спасибо, Джейден, – поблагодарила его Полли. – Ну да. Она в шкафу справа от четвертой площадки лестницы. – От четвертой, говоришь? – повторил Джейден. – Честно говоря, я не понимаю, как ты можешь здесь жить. Эти слова эхом отдались в мозгу Полли. В море показались рыбацкие лодки, волны сияли розовым и золотым светом в лучах восходящего солнца. Картина была такой прекрасной, что лучше и вообразить нельзя; холодок рассвета уже разгоняли солнечные лучи, такие же мягкие, как хлеб, подходящий в формах, ожидающий того, чтобы превратиться в темное золото в жаре печи, обещающий принести наслаждение с наступлением нового дня. Но внутри Полли все словно рассыпалось в пыль. Одна из рыбацких лодок медленно подошла к скалам, покачиваясь в опасной близости от них. – Что это, Полли? – закричал Арчи со встревоженным видом. Он показал на фургон. – Кто это сделал? Полли пожала плечами: – Думаю, новый хозяин пекарни. Лицо Арчи потемнело. – Так, ладно, – сказал он. – Я уже сыт этим по горло. Объявим ему бойкот. – Мы уже пробовали объявить бойкот, – возразил Кендалл. – Но вроде как слишком проголодались. Еда у него жуткая, но ты ведь понимаешь, деваться некуда. – Тише! – прикрикнул на него Арчи. – Тебе слова не давали.