– Мне нравится, что ты теперь свободна. Я тобой горжусь. Это удобный случай, чтобы хвататься за любую подворачивающуюся возможность и наслаждаться каждым мгновением. Не терзай себя тревогой из-за событий, которые еще непонятно, произойдут или нет – хоть с тобой, хоть с любым вокруг тебя. Прими то, что жизнь – это нескончаемые перемены. Она усмехается, я представляю себе, как она корчит рожицу. – Согласна, согласна, старшая сестра! Сейчас я подброшу тебе новый повод для переживаний: мы с Лиамом решили обручиться. Только без паники: ты ничего не пропустила. Мы не устроим никакого праздника, пока вы с Эйденом не вернетесь, просто теперь я ношу роскошное кольцо. Он пригласил меня на ужин в знак благодарности за помощь с ремонтом квартиры. Вдруг подбегает скрипач, Лиам падает на одно колено. Честно, Ферн, я чуть не умерла от смущения, но я так счастлива! От отчаяния я щурюсь. Как же мне хочется быть сейчас с ней рядом! Но одновременно я мысленно кричу: «Не спеши, Ханна, лучше сначала испытать чувство настоящей свободы, иначе потом тебе будет его недоставать. С Эйденом именно так и произошло». Что именно с ним произошло, я так и не поняла. Кто-то тоскует по приключениям, а по чему тоскую я? По неслучившейся распущенности? По возможности побыть эгоисткой? Нельзя вернуть ощущение молодости и свободы, когда тебе уже скоро тридцать и вся твоя жизнь – сплошная ответственность. – Если это то, чего ты хочешь, Ханна, то я счастлива за вас обоих. Когда мы соберемся вместе, устроим праздник в вашу честь. На самом деле я в смятении. Сначала я устроила это моим родителям, теперь то же самое сделала сестра – безнадежно влюбилась в нежном возрасте и ничего не желает замечать вокруг. Но я слышу, как она счастлива, и не могу сознаться, что мне тревожно, чтобы не заслужить обвинение в лицемерии. Я желаю Ханне только хорошего, Лиам – прекрасный молодой человек, но они так торопятся! Она еще ничего толком не испытала в жизни. Я в ее возрасте этого не понимала – потому что в этом возрасте этого не понимает никто. – Спасибо, Ферн. Я боялась, что без тебя мне придется трудно. Я написала Оуэну, но он пропадает на своих учениях. Он ответил совсем коротко и пообещал позвонить, когда вернется. Как там Франция? Ничего не могу с собой поделать: меня печалит огромное расстояние между нами. Боюсь представить реакцию мамы и папы, когда Ханна обрушила на них свою новость. Знаю, им не хочется, чтобы она пошла по моим стопам, хотя мы с ней совсем разные. Общее у нас с ней – упрямство; Оуэн сговорчивее, думаю, жизнь с сестрами научила его выдержке. – Все чудесно. Светит солнышко. Дружелюбные люди. Давно я так не отдыхала. – Шикарно. Это то, что тебе требовалось. Отлично помню свое юношеское чувство непобедимости и уверенность, что те, кто со мной не согласен, живут вполсилы. Это у них возрастное, думала я, помнится, в ранней молодости, полная неисчерпаемого оптимизма. Ничто не могло поколебать мою мечту о простирающейся впереди замечательной жизни. – Учти, тут обнаружилось, что я на самом деле художница-абстракционистка. Когда я вернусь домой, многое изменится: всю эту массовую продукцию я поменяю на подлинное искусство. – Ух ты! Я-то думала, что это Эйден, улетевший к черту на кулички, – храбрец, а оказывается, выкинуть фортель собралась моя сестрица. Надеюсь, Эйден будет ко всему этому готов, когда вернется. Прощаясь с сестрой, я не могу не согласиться с ее чувствами. 11. Дрожь возбуждения – Это было чудесно! Сначала Келли и Тейлор нервничали, но потом зазвучали как настоящий дуэт. Как вы думаете, Келли хорошо поет? Нико распахивает тяжелую дубовую дверь шато и придерживает ее для меня. Я, входя, вспоминаю, что у меня выключен телефон, и тороплюсь его включить. – Полагаю, да, но ей нужно раскрепоститься, не знаю, получится ли у нее это. Играла она очень уверенно, одно удовольствие смотреть и слушать. Всем понравилось. – Вы не захотели остаться и попеть караоке? – спрашивает Нико, искоса глядя на меня. – Сейчас подумаю… Ответ отрицательный. Он смеется: – Да, вы не в том настроении. Сегодня вы какая-то печальная. Скучаете по дому? Нико открывает дверь в мастерскую. Я вхожу и делаю глубокий вдох. По спине пробегает холодок. Дело не только в резком запахе краски, но и в осознании того, что мне предстоит написать нечто, что, надеюсь, будет висеть у меня дома на стене. – Нет, я в полном порядке. Просто задумалась, легко ли переправлять холсты в Британию. – Без проблем. И в Британию, и по всей Европе. Я выставляюсь только в Испании, зато кое-что продаю при помощи своего веб-сайта. Приходится, конечно, заполнять таможенные декларации, но проще всего свернуть несколько холстов и транспортировать их в тубах. Так гораздо дешевле. Потом сколько угодно расправляй их и вставляй в рамы. Внезапно звонит телефон. – Простите, это моя сестра, я должна ответить. Нико кивает и дипломатично отходит в дальний конец мастерской. – В чем дело, Ханна? – Как я понимаю, Эйден еще тебе не дозвонился. Он позвонил мне и сказал, что пытался тебе звонить. Якобы возникла какая-то проблема, только я не поняла его, как ни прислушивалась: связь была ужасная. Я сказала, что свяжусь с тобой. Наверное, ты не заходила на его страницу в соцсетях. Что там за женщина на последней фотографии? Я пришлю тебе снимок страницы. Не знаю, что происходит, но лучше бы тебе прямо сейчас ему позвонить. – Фотография? Повиси, я сейчас. Я убираю телефон от уха и убеждаюсь, что у меня три пропущенных звонка и два сообщения – все от Эйдена. Проклятие, почему я не сообразила включить телефон сразу после «концерта»? Ханна шлет мне скриншот. Женщину на нем я не знаю, мне знаком только один персонаж – Эйден. Я открываю первое сообщение от него. «Пытаюсь тебе звонить. Мы торопимся с отъездом, возникла проблема, здесь нельзя оставаться. Скоро перезвоню». МЫ? Второе послание информативнее, но тоже оставляет вопросы. «Я в безопасности, еду с еще двумя людьми. Мы нашли человека, согласившегося доставить нас в Аделаиду за разумную плату, но от Кубер-Педи туда неблизкий путь. У меня почти села батарея. Позвоню тебе, когда смогу, но остановок, похоже, будет немного. Скоро поговорим». – Ханна, я не пойму, что происходит. Эйден написал, что он в безопасности. Я выключала телефон, потому что была на концерте. Его постов я не видела. – Он поместил четыре фото примерно за час до звонка мне. В голосе Эйдена была паника, потому что он не мог до тебя дозвониться, Ферн. Было очень шумно, как будто рядом дрались… – Я слышу, что она испугана. – Послушай, что бы ни произошло, Эйден пишет, что он в безопасности и сейчас едет с двумя спутниками в Аделаиду. Отдышись и успокойся, мой телефон теперь включен, я буду мониторить ситуацию. Прости, что напугала тебя. Эйден может о себе позаботиться, наверное, он запаниковал от мысли, что я не смогу ему дозвониться, вот и все. Как только я что-то узнаю, тут же дам тебе знать, хорошо? – Хорошо. Это был шок, все эти звуки и его испуганный голос… Ты по крайней мере в безопасном месте, ну, что может тебе угрожать в милейшем замке во французской провинции? Я бросаю взгляд на Нико, снявшего хлопчатобумажную рубашку и натягивающего через голову майку. Я скромно отвожу взгляд. Хорошо хоть, что он повернулся ко мне спиной. – Эйден со всем справится, Ханна, я уверена. С ним все будет в порядке. Займись чем-нибудь, отвлекись. Может пройти время, прежде чем я получу от него новости, он сказал, что путь неблизкий и что у него почти села батарея телефона. Мне неприятно кривить душой, в животе опять резь от беспокойства. Эйден и Ханна всегда были хорошими друзьями. Несколько раз, когда мы с ней конфликтовали, она обращалась к нему за советом. – Ладно. Как только что-то о нем узнаешь, позвони мне. Неважно, который будет час. Мне главное знать, что он жив-здоров. – Обещаю. А теперь успокойся. Чтобы ни слова матери с отцом! Что толку, если все лишатся сна, тем более что кризис, кажется, уже миновал. Прежде чем опустить телефон в карман, я увеличиваю до максимума звук. Следующий входящий вызов может быть важным. Оглядываясь на Нико, я вижу, что он за мной наблюдает. Раз телефонный разговор закончен, он идет ко мне. – Судя по вашему виду, вас что-то взволновало. Плохие новости? Сначала я киваю, потом отрицательно мотаю головой. Передумываю и пожимаю плечами. – Даже не знаю. Дело в Эйдене, там какая-то проблема. Да, забыла, по словам сестры, он запостил фотки. Надо взглянуть. Я опять достаю телефон и открываю соцсети. Нико отходит. Эйден разместил четыре фотографии. На первой шахта со старой выцветшей вывеской, название на ней не разобрать. На еще двух фото неприглядные безжизненные окрестности с низким кустарником и кучами земли на заднем плане. На четвертой фотографии сам Эйден, стоящий между моложавым мужчиной и женщиной, темной шатенкой с волосами, завязанными на затылке в хвост – ее фото я уже получила от Ханны. Сзади них стоит мужчина с заступом на плече. Все смеются и показывают на вывеску Cook’s Kitchen над каким-то сараем посреди пустыни. – Держите, вам это сейчас полезно. – Нико дает мне полстакана красного вина. Я беру стакан, он тоже пьет, не зная, что сказать. – Не пойму, что происходит. У меня два неотвеченных звонка и два сообщения. Эйден утверждает, что он в безопасности, в пути, с ним еще двое людей. Он находился на этой опаловой шахте в пустыне. Вряд ли сегодня будут еще новости. У него почти села батарея телефона, но он сказал, что их довезут до Аделаиды. Думаю, это больше дня пути. Понятия не имею, что там за дороги. Я отпиваю большой глоток вина и опускаю стакан, не зная, выпьет ли Нико. Он чувствует мое сомнение. – Я уже вам говорил, Ферн, я не алкоголик. Все в меру. – Он приветственно поднимает стакан. Я покаянно улыбаюсь – не хочу, чтобы Нико решил, что я ему не доверяю. – Вряд ли мы с Ханной успокоимся, пока он снова не даст знать о себе. Это моя вина: я пропустила его звонки, теперь моя сестра места себе не находит. Очень тяжело, когда не знаешь, что происходит. – У меня есть отличное решение. – Взгляд его темных глаз немного смягчается. – Давайте сюда стакан. Садитесь к мольберту. Раз сон вам не грозит, наибольший покой приносит живопись, вот увидите. Нико, похоже, полон энтузиазма, в отличие от меня: я пришла сюда в приподнятом настроении, но теперь от него не осталось следа, и он не может этого не видеть. – Я покупаю только льняные холсты. Вот приготовил для вас один, покрыл двумя слоями белого грунта. Поверхность готова для краски. Когда закончите, я могу поместить ваше произведение в деревянную раму. Еще можно хранить его свернутым в трубочку – это упрощает перевозку. Он легко поднимает широкую раму, хотя для этого ему приходится почти до отказа развести руки. – Вот это размер! – ахаю я. Он устанавливает раму на низкую, всего в пару дюймов, станину и показывает, как закрепить эту конструкцию с обеих сторон специальными зажимами.