Декабрь 2018 г. 17. Все вместе Холод усиливается: по утрам и ночью морозный воздух почти звенит. Днем еще тепло, солнышко пригревает – климат здесь хороший. Последние четыре недели база отдыха не принимает гостей, но заказы не прекращаются. Все мы знаем, что Нико нужны средства на ремонт, за который уже взялись два местных подрядчика. Мы работаем все более сплоченно, мы уже не коллеги, я настоящая семья. Каждый освоил ремесло, о котором прежде не мечтал. Я лазаю по лестнице под самый потолок, а еще мастерски пряду шерсть, помогая Ди-Ди. Осенью ее швейная мастерская стала центром внимания. К тому же я научилась печь хлеб и готовить под надзором Марго чатни. Загорается экран моего ноутбука – Эйден звонит по Скайпу. Мы общаемся каждым субботним утром – это самое удобное для него время; сообщениями мы почти не обмениваемся. Конечно, иногда мы шлем друг другу фотографии, но главное в жизни обоих – погружение в наши занятия. – Привет, дорогой. Что-то у тебя усталый вид. – Эти слова срываются у меня с языка против моей воли. Вижу, он усталый, но довольный, и это меня радует. Сейчас он на юго-востоке Мексики, проходит 24-недельную стажировку в Центре спасения детей в Плайя-дель-Кармен. Волонтеры сами оплачивают свое участие в программе и ведут непрерывное обучение уязвимых детей и детей с особыми потребностями. Еще они помогают местным ветеринарам в рамках Проекта устойчивого развития ООН. Он признается, что иногда ему приходится нелегко, но его спасает неиссякаемый энтузиазм. Вечерами он занимается испанским языком. Мне кажется, он всем доволен. Вот что такое самореализация! Мы молча смотрим друг на друга. Я касаюсь экрана пальцами, Эйден тоже. – Я участвую в строительстве новой стены городка. Это изматывающий физический труд. Оуэн гордился бы мной, у меня такое чувство, что я тоже прошел подготовку в военном учебном лагере. – Могу себе представить! Я тоже здорово постройнела, потому что ни минуты не сижу на месте: даже когда пишу картину, расхаживаю взад-вперед. Здесь всегда есть чем заняться. Сейчас у всех появляется праздничное настроение. Мое воодушевление иссякает, стоит мне вспомнить, что близится наше первое Рождество врозь с тех пор, как мы обменялись клятвами супружеской верности. Он морщится: – Знаю. Твои родители поедут в Уэльс, в свой домик, Оуэн будет лакомиться деликатесами в Ньюквее, с друзьями. Ханна летит с Лиамом и его родственниками в Австрию: кататься на лыжах. В этом году у нас с тобой, как у семьи, особенный праздник. Мои родители могли бы нагрянуть из Греции, чтобы составить нам компанию. Эйден саркастически улыбается. Его родители рано ушли на пенсию, продали свое жилье в Британии и переехали на остров Корфу. Более двадцати лет они минимум раз в год проводили там отпуск и завели множество друзей. Вступив в клуб экспатов, они ведут насыщенную социальную жизнь. Как все это ни мило, Эйден, гостя у них, обычно не столько отдыхал, сколько уставал. Джосс, появившись у него за спиной, приветственно машет мне. – Привет, Джосс, – говорю я. До разговора она никогда не снисходит, и это меня тревожит. Не потому, что это невежливо, а… Не могу избавиться от ощущения, что она меня избегает. Наверное, она старается не мешать Эйдену, потому что обычно он звонит из какой-нибудь гостиной. – Давай отметим Рождество в июле, когда вернемся, – предлагаю я. – Соберем всех на длинный уик-энд. Не сомневаюсь, даже твои родители прилетят. Мать с отцом захотят отпраздновать заодно помолвку Ханны и Лиама. То-то будет торжество! Он кусает себя за губу. Я знаю, что у него на уме. Трудно обсуждать возвращение домой, когда это еще так не скоро. – Ты права, мы обязательно что-нибудь придумаем. Как твоя живопись? Появились новые полотна? Я благодарю его за этот вопрос теплым взглядом. – С этим все прекрасно! Раз в две недели я заказываю краску и холсты. Одно плохо: не знаю, что со всем этим делать! Отходы болезненного учебного процесса приходится отбраковывать. Но меня очень радует моя маленькая коллекция, Эйден. Я черпаю вдохновение отовсюду. Он улыбается одними глазами: – Хорошо, что ты выпустила на свободу свою внутреннюю музу. Никогда еще не видел тебя такой… сияющей. Куда делись борозды на лбу и наморщенный носик? Ты научилась расслабляться, перестала жить в постоянной тревоге. Мне это нравится. МУЗА. Лучше бы он не произносил этого слова. Нико тоже им не злоупотребляет, но, раз сказанное, оно не испарилось, а так и висит между нами в воздухе, как незаконченная фраза. Иногда, ловя его взгляд, я догадываюсь, что он думает о своей незаконченной картине в углу. – Ты уже решил, куда отправишься в январе, когда завершится твоя работа в Мексике? Эйден озирается, проверяя, что творится у него за спиной, и машет группе людей в двери гостиной, после чего снова поворачивается ко мне. – Согласно условиям, после этого у нас будет всего два дня на то, чтобы покинуть страну. Значит, с решением надо поторопиться. Мексика влетела мне в копеечку, само участие в программе обошлось в пять тысяч. Я подумываю о Таиланде, но сначала надо разобраться с финансовой стороной. Участь добровольца недешева: с перелетами, визами и редкими экскурсиями это удовольствие стоит кучу денег. Он все время говорит «мы». Знаю, он терпеть не может любую бумажную волокиту, но почему бы Джосс не оставить его в покое? Это не ракетостроение, Эйден мог бы, поднапрягшись, справиться сам. Меня охватывает грусть, я чувствую себя… забытой. Раньше мы с Эйденом были единственными «мы» в нашей жизни, а теперь мое место заняла другая женщина. Я гоню эти мысли прочь, чтобы мной опять не завладела паранойя и невыносимое чувство зависимости. Масса людей путешествуют самостоятельно и в пути сбиваются в компанию с такими же бродягами. Так гораздо безопаснее, а именно его безопасность должна заботить меня прежде всего, о чем я не перестаю себе твердить. Надежность – в численности. – Пусть тебя не пугают расходы, дорогой. Деньги, которые мы отложили, – наши общие. Я ни за что не израсходую половину, даже если вернусь с полным трейлером холстов. Хочу, чтобы ты вернулся в Британию, полностью удовлетворенный своим путешествием. Вокруг него нарастает шум. – Хорошо. Спасибо, милая. Кажется, за нами приехали. Сегодня группа из нескольких человек помогает приюту для животных. Ты говорила на этой неделе с родственниками? – А как же! Мама прислала новое длинное письмо. Ханна и Оуэн очень заняты, но ни на что не жалуются. Все передают тебе привет. Я звонила твоей матери, но разговор вышел короткий: они торопились в гости. Честно говоря, вернувшись, я буду чувствовать, что ничего не пропустила. Эйден припадает к экрану, пытаясь заглушить нарастающий позади него шум. Ему приходится повысить голос: – А я жду чувства пробуждения от сна. Все гадаю, как у меня получится снова приняться за работу. Наше приключение станет смутным воспоминанием из прошлого. Но все происходящее помогает мне разобраться со своей жизнью. Нам это полезно, Ферн. Он хочет меня подбодрить? Все замечают, что ему не очень-то удается поддерживать полноценный контакт с окружающими. Я не устаю за него извиняться и надеюсь, что это приносит пользу. «У него проблемы со связью, – твержу я себе. – Он сильно загружен, он не может вытерпеть чужих страданий и спешит помочь». Между прочим, так оно и есть. Но сегодня у Эйдена ностальгический тон. Не соскучился ли он по нашей прежней совместной жизни? Я вижу хороший признак в том, что он уже раздумывает о том, как все устроится потом. Лично я ужасно тоскую по нашей жизни вдвоем, не говоря уж о ее физической стороне. Как мне хочется очутиться в его объятиях, прижаться к нему, ощутить его нежные поцелуи! Ненавижу прощаться! Когда мы разъединяемся, у меня сжимается сердце. Так происходит всегда, с кем бы я ни прощалась: с Эйденом, с родителями, с братом или сестрой. Мне хочется продлить разговор хотя бы еще на секунду – это во мне оживает мое прежнее естество, мучающееся вопросом, увижу ли я их снова. На счастье, теперь я умею иначе смотреть на жизнь. Оказывается, знания о жизни других людей помогают правильнее воспринимать собственную. Важно уметь ценить этот дар – здоровье и счастье. Важно учиться поднимать себе настроение, а не фокусироваться на своих возможностях, не мерить себя чужими стандартами. Мне важно знать, что мы с Эйденом всегда были командой – во всяком случае, до сих пор. Раньше я не понимала трагедии многих людей: их всю жизнь пугает детство. Порой в этом не виноваты ни они сами, ни даже люди, которые о них заботятся. К нашей семье это не относится, нам во многом повезло, и мы склонны принимать это как должное… – Не помешал? В двери гостиной появляется Нико, на нем старый вязаный свитер, который давно пора выбросить. – Нет, я уже поговорила. – Почему вы остались здесь, почему не сели в микроавтобус вместе с остальными? – Не скажу, что мне не хочется общения, просто субботнее утро для меня грустное время. – Приглашаю вас на обед. Возражения не принимаются. Для меня это удовольствие, я заказал столик в моем любимом ресторанчике на окраине Фиганьера. Наденьте плащ и удобную обувь: придется пройтись пешком, на ветру. Приглашение застало меня врасплох. – Мы что-то празднуем? – бормочу я. Он озорно смотрит на меня: – Так и есть. Всем понравится. Пятнадцать минут? – Пятнадцать минут. Я забираю свои вещи и тороплюсь к себе в комнату. Там я наскоро причесываюсь, натягиваю другой джемпер, брызгаюсь духами, мажу губы помадой. Вот и все. Но, садясь в старый «Ситроен», я замечаю, что Нико постарался гораздо больше меня. От него пахнет одеколоном, под пиджаком свежая рубашка. – Вау! Как я погляжу, ситуация нестандартная. – Я жалею, что явилась в джинсах, пусть даже в тех, которые надеваю в выходные, а не в замызганных, в которых занимаюсь живописью, и не в рабочих легинсах. – Примерно так. Я раскрою карты в Chez Lucien. Ресторан расположен на склоне горы. Вам понравится живописная дорога. Чем выше мы будем забираться, тем лучше вид на дальние горы. Район Прованс-Альпы считается воротами Лазурного Берега. Все восторгаются, разумеется, чудесными морскими видами прославленной Французской Ривьеры, но севернее, за Буа-Сен-Вернон, нельзя не восхититься густыми лесами. Лес вокруг нашей усадьбы был прекрасен в осеннем убранстве, а сейчас выглядит поредевшим. Остались только пятна вечной зелени. Совсем другое дело – горы. Здесь бескрайние хвойные леса, где тонут сбросившие листву дубы. Темно-зеленая хвоя имеет синеватый отлив. Даже находясь в шато, я не отказываю себе в удовольствии полюбоваться этой стороной. – По мере подъема все лучше и лучше понимаешь, как здесь красиво. – Нико наклоняет голову в мою сторону, а я не могу не смотреть на его руки, любовно обхватившие руль. Для меня это всего лишь старенький «Ситроен», а он влюблен в свою машину. – Давно у вас этот автомобиль? – спрашиваю я. Он улыбается уголком рта. – Cette vieille dame?[4] Этот Citroen GS – неотъемлемая часть усадьбы, бабушка владела им с 1978 года. – Это объясняет расцветку! – выпаливаю я не думая. Он запрокидывает голову и хохочет. – После психоделических шестидесятых краски осени стали символом следующего десятилетия. Это называлось «сгоревший апельсин». Сейчас многие производители снова предлагают этот цвет – мода вернулась. «Мода». Удивительно, что это может волновать Нико, любителя ярких красок. – Я не такой уж любитель автомобилей, тем не менее уверен, что теперь это классика, главное, поддерживать ее на ходу. За годы в местной автомастерской заменили почти все рабочие детали. Он любовно гладит приборный щиток. Я с замиранием сердца любуюсь пейзажами. Нико немного опускает стекло, и в салон врывается ветерок, пахнущий сосновыми иголками и шишками. Выстилая землю под деревьями, они создают ни с чем не сравнимый лесной аромат.