– О ком мы сейчас говорим – обо мне или о тебе? Я вдруг начинаю слышать его тяжелое дыхание. – Я имею в виду Нико. По словам Ханны, вы очень близки. Он обвиняет меня в том, что я завела роман, тогда как меня преследуют мысли о нем и Джосс? – Он мой наставник, Эйден, только и всего. Находясь здесь, я открыла в себе новое, то, что раньше было недосуг исследовать. Должна тебе сказать, то, что происходит с тобой, тоже исподволь тебя меняет. Но я по-прежнему люблю тебя всем сердцем. Он стонет. – Я болван, не обращай внимания. – Он как будто сожалеет, но что я могу вынести из его слов? Что он болван, потому что спит с Джосс? Или потому что решил, что я сплю с Нико, и ревнует? – Давай не мучить друг друга, Эйден. Мы отвели год на приключения. Большинство людей позволяют себе эту свободу, прежде чем остепенятся. Мы этого не сделали, и судьба не просто так послала нам этот лотерейный выигрыш. Ты жил своей работой и так близко принимал к сердцу жизнь других людей, что обязан был устроить себе перерыв. Я была… – Я делаю паузу, чтобы подыскать правильное слово. – Ты была счастливой, а я все испортил. – Я слышу, какой он пришибленный. – Нет, не говори так. – Это же правда. Неужели он прав? Я была совершенно счастлива – или жила на автопилоте, просто переползая из одного дня в другой? – Вероятно, я жил в привычной колее. Ты знаешь, что я вечно волнуюсь. Теперь у меня было время осмотреться и иначе взглянуть на вещи. Чувствую, я стал лучше. – А я нащупала интересы, о которых раньше не догадывалась, взять хотя бы медитацию. Мы сами себе хозяева, главное – позволить засиять своим талантам. Когда мы оба вернемся домой, я хочу, чтобы мы могли помогать друг другу, чтобы продолжать расти и оставаться счастливыми. Нельзя твердить, что мы счастливы, на самом деле не веря в это. Мы знаем много таких пар, живущих не на полную катушку, верно? Он фыркает: – Без сожалений и без «что было бы, если бы»… – Помнишь, Эйден, ты сам сказал так в самом начале? – Помню. Так то тогда, а это сейчас. – Что-то тебя огорчило. Ты не умеешь скрытничать, Эйден, сам знаешь. Мы можем это обсудить. Как же мне сейчас хочется его обнять! Ему явно это нужно. Тянется пауза, которую, знаю, лучше не нарушать, чтобы у него было время собраться с мыслями. – Завязалась драка банд, в которой пырнули ножом младшего сына семьи, в чьем доме я работал. Мальчик умер, прежде чем подоспела медицинская помощь. Ему было одиннадцать лет, Ферн. Это открыло мне глаза на то, что мы почему-то принимаем каждый день как должное. Просыпаемся утром, начинаем новый день, не думая, что ему, возможно, суждено стать последним. Несчастный случай, сердечный приступ, мало ли что… Мне не дает покоя навязчивая мысль, вопрос: ЧТО Я СОВЕРШИЛ? Тревога? Это я все время волнуюсь, а не Эйден. Он всегда был человеком действия, всегда, засучив рукава, делал то, что правильно. – Тебе нужно с кем-то это обсудить, Эйден, я серьезно. После такого происшествия требуется поддержка. Помощь людям в таком положении сказывается на самом помощнике, если ты поддашься унынию, то станешь принимать неверные решения и наделаешь ошибок. Ты уже никому не поможешь, а только навредишь себе. Он вздыхает так тяжело, что у меня замирает сердце. – Ты права. Я увязаю, в башке туман. Надо будет потолковать с Алистером, он у нас ведает психическим благополучием сотрудников. Рад, что мы поболтали. Прости мне мою взвинченность. Ты этого не заслуживаешь, я не собирался тебя напрягать. Это уже превратилось в правило. В начале каждого звонка у меня чувство, что я перестала узнавать человека, которого всегда любила, я боюсь, что его больше нет. Но к моменту прощания он снова со мной, пусть это ощущение и нетвердое. Тревожно то, что от разговора к разговору восстановление этой связи занимает все больше времени. – Ты занимаешь все мои мысли, Эйден. Так будет всегда. – Это правда, но в душе я чувствую, что-то изменилось. Надеюсь, все дело в огромном расстоянии между нами. – Обещаешь? – У него дрожит голос; наверное, он скучает по дому. – Обещаю. Путешествие в Таиланд будет захватывающим. То, чем ты занимался до сих пор, было достойнейшим делом, но все когда-то кончается. Ты внес свой существенный вклад, Эйден, и можешь этим гордиться, а теперь пришло время передохнуть, расслабиться. Никакого давления, туристический отдых, как в отпуске. – М-м-м… Все-таки нет, иначе со мной была бы ты. – В его голосе искреннее сожаление. Гибель несчастного паренька сильно на него повлияла. – Не убивайся из-за вещей, которые не можешь изменить, Эйден. Ты усвоил это много лет назад. Не погружайся в негатив. Жизнь продолжается, какими бы суровыми ни оказывались некоторые ее уроки. Ты должен быть сильным, чтобы поддержать людей, скорбящих по мальчишке. Им иначе нельзя, тебе тоже. Он шумно дышит. – Спасибо, Ферн. Просто он… Понимаешь, он напоминал мне Оуэна в детстве. Когда мы познакомились, Оуэну было как раз одиннадцать. Почти все время дурацкая ухмылка до ушей, вечное дурачество, одни ноги да руки… Помнишь этот этап? Я мысленно улыбаюсь, прижав телефон плечом к щеке. – Еще бы! Стоило тебе прийти к нам, он тащил тебя играть в футбол, хотя нам хотелось просто уединиться. Он был вечно голодный. Мама делала вам обоим свои непревзойденные сэндвичи с сыром. Эйден усмехается: – Оуэн всегда был готов поесть – и днем, и ночью. Вообще-то я бы и сейчас не отказался от стряпни твоей матушки. Наконец-то он повеселел. Для меня облегчение узнать, что его мучило. – Мне не хватает тебя, твоей заботы. Я эгоист? – Нет, что ты! Это моя работа, то есть не работа, а… – поздно спохватываюсь я. – По-моему, ты правильно сказала. С нами всегда было нелегко – со мной, с твоей семьей, но ты всегда нас спасала. Наверное, я не всегда сознавал, сколько усилий это от тебя требовало. Лишиться сестры в такой момент – будучи невестой! Это испортило тебе первые дни супружества. Взрослая жизнь никогда не была для тебя беспечной. Когда мы вернемся домой, я уже ничего не должен буду принимать как должное. Какое облегчение слышать эти его слова! Я опасалась, что в последнее время наша прежняя жизнь стала казаться ему слишком спокойной, даже скучной. Теперь у него открылись глаза слишком на многое вне нашего домашнего мирка. Достаточно ли ему будет только ожидания возвращения ко мне? – Удивительно, нас разделяют тысячи миль, а ты по-прежнему знаешь, когда нужна мне. Вот она, любовь! – Его слова полны чувства. Я боюсь, что сейчас расплачусь, но ведь я приказала себе быть сильной. Дыши глубже, Ферн, заверши этот разговор на уверенной ноте. Мы прощаемся, и я закрываю глаза, стараясь вспомнить, как чувствовала себя в объятиях Эйдена. Не понимаю, как мне протянуть еще шесть месяцев, зная, что трещина между нами будет расширяться, и стараясь гнать от себя мысль, что он проводит это время в чужих объятиях. Мысли о Нико меркнут под тяжестью неизбежного: нашим путям суждено было пересечься на кратчайший миг – всего на год, что это в сравнении со всей жизнью? Но порой год перевешивает всю остальную жизнь… Когда я озираюсь, все это начинает казаться зыбкими грезами, и я укрепляюсь в мысли, что найду силы все превозмочь. Март 2019 г. 27. Не поддаваться страхам В «Пристанище» дел невпроворот. После Рождества погода все время нестабильная: в январе-феврале почти всю Францию несколько раз засыпало снегом; у нас он лежал недолго, но успел создать неудобства. Впрочем, новых гостей он не останавливал: почти все время у нас аншлаг. 20 марта – официальное начало весны, но первая половина месяца выдалась ветреной и дождливой. Под нудным мартовским дождем нельзя не промокнуть насквозь, едва высунув наружу нос, настроение при этом соответствующее. В морозную погоду, когда под ногами приятно хрустит, можно, закутавшись, позволить себе долгую прогулку. Но когда ждешь весну, а она упорно запаздывает, нельзя не пасть духом. Даже Бастьен проводит занятия в помещении, лишь изредка приглашая учеников под открытый навес. Он занял нижний этаж студии живописи во дворе, потому что Нико перебрался в мезонин. Бастьен учит изготавливать поделки из кожи: закладки, ремни, бумажники. Тейлор и Бастьен меня растрогали: невзирая на погоду, они сконструировали и собрали для меня скамейку имени Фреда. Для нее я купила на местной лесопилке хорошие дубовые доски. Теперь на ней красуется табличка: В память о Фреде, незабвенном муже Патриции. Теперь ты на небесах и в сердцах всех, к чьим жизням прикоснулся. Табличку сочинила Патриция, и все мы поражены проникновенностью ее слов. Для меня это особенно важно, потому что она понимала все значение дара Фреда для Нико. Оба, муж и жена, знали это. Мы подумали, что гости, читая текст на табличке, будут соотносить его со всем окружающим и, сидя там, тихо вспоминать собственные невосполнимые утраты. Мы ждем, когда пройдет март, ждем, что апрель принесет улучшение погоды. Через неделю к нам присоединится очередной новый сотрудник – Йенн Биссон, персональный фитнес-тренер, и я планирую ходить на его занятия. Возможно, это рассеет зимнюю тоску, которая подзадержалась в этом году. В эти дни нам приходится поторапливаться: гости хорошо откликаются на предложение новых услуг. Тренажерный зал превращается с десяти до одиннадцати утра в зону медитации. Я продолжаю помогать Пирсу, служу для него глазами и ушами. Теперь я уже могу сидеть рядом с кем-то и показывать правильные позы. Некоторым бывает нелегко принять удобное положение, тогда мне приходится класть один на другой несколько матрасов. Если у кого-то из гостей проблемы с коленями, не позволяющие сидеть на полу, я приношу подходящее кресло. В коттедже на первом этаже осталось два тихих помещения, хотя и там мне не хватает покоя: мимо постоянно снуют люди. Поэтому, когда мне нужно побыть одной, я забираюсь на чердак в шато. Комнаты там обеспечивают больше приватности, чем нынешние помещения для персонала в строениях вокруг двора. Там и стены тоньше, и комнаты меньше. Я тоскую по былому соседству с Нико… Но каждый вечер мы встречаемся в мастерской, и эти вечера я не могу не ценить. Есть что-то особенное в переходном периоде, когда зима не торопится уходить, а весна не спешит ее сменять. Мне хочется на воздух, но в этом году слишком много дождей, заставляющих оставаться в помещении. Дома я, конечно, страдала бы от холода, и мы коротали бы вечера в гостиной перед газовым камином. Сегодня мы узнали, что наши картины благополучно доехали до галереи в Севилье и будут выставлены там уже на следующей неделе. Казалось бы, я должна ликовать, но я почему-то в унынии. Возможно, дело в состоянии здоровья: вот уже пару недель у меня саднит горло и болит голова, вирус вцепился в меня и не собирается отпускать. Простившись с последней группой гостей, я вяло вхожу, вернее, вползаю в выходные. Нико перемещается вокруг меня на цыпочках, озабоченный моим невеселым состоянием. Он думает, что я скучаю по дому, но дело не только в этом. Мое состояние стало меня тревожить, вчера я даже не утерпела и пожаловалась Пирсу.