А появление Продавца? Зачем он пришел, как именно, и кто мог его остановить, если ни Прежних, ни Инсека на Земле нет? Неужели он действительно погиб? Нет, надо предупредить Измененных. Никаких визитов на Селену! С этой мыслью я вернулся в спальню, забрался в кровать и уснул, обнимая Дарину. Самым странным за прошедшие два месяца было то, что Гнезда почти не изменились. Никто больше не уходил через экраны на Саельм. Никаких распоряжений от Инсека не поступало. Но Измененные по-прежнему занимались своими делами, обучались и проходили военную подготовку. И к ним по-прежнему пытались передать больных детей отчаявшиеся родители. Когда мы с Дариной подошли к бывшему Минкульту, я подумал, что Гнездо похоже на брошенный где-нибудь на стройке механизм. Рабочие ушли, побросали инструменты, но забыли выключить компрессор. И вот он стоит, тарахтит, выбрасывая сизый дымок, гонит вхолостую воздух в шланги. Пока есть топливо, будет и видимость работы… У входа в Гнездо стояла женщина средних лет, в длинном платье и темном платке на голове. Наверное, она была моложе, чем выглядела, и я догадывался, почему. На руках у нее был ребенок. Маленький, года два, в ярком оранжевом комбинезончике. Ребенок спал, как-то очень безвольно повиснув у женщины в руках. Я прислушался к Гнезду, уловил его слабый бесконечный гул. Люди слышат его иначе, но он вызывает беспокойство, поэтому рядом с Гнездом не задерживаются. Но женщина стояла, и мне показалось, что она тут уже давно. – Девочка… – позвала женщина. – Девочка… ты из Гнезда? Ты жница? Дарина остановилась. Да, у нее были длинные волосы, и одевалась она в человеческую одежду, но кожа оставалась слишком гладкой, и радужка глаз мерцала сиреневым. – Да, – сказала Дарина. – Я жница. – Девочка, как тебя зовут, девочка? Я мрачно смотрел на женщину. Ничего хорошего этот разговор не предвещал. – Дарина. – Дарина, ты хорошая девочка, – быстро заговорила женщина. Я подумал, что она откуда-то с Северного Кавказа, судя по легкому акценту и чертам лица. – Дарина, помоги мне? Моя детка болеет, а Гнезда больше не берут детей. – В Гнездах нет мутагена, – сказала Дарина тихо. – Мы получали его от Продавцов, но Продавцы ушли. – Я знаю, знаю, – закивала женщина. – Но посмотри, какой он славный… Может быть, у вас осталось немного? Дарина сделала шаг, заглянула в лицо ребенку. Потом отступила, внимательно посмотрела на женщину. – Он маленький, ему немножко надо, – пробормотала женщина. – Он станет стражей, большим и сильным. – Я спрошу, – сказала Дарина. – Мутагена нет. Но я спрошу. Женщина часто закивала и что-то зашептала беззвучно. Наверное, ей было достаточно того, что Дарина пообещала спросить. – Зачем ты ей пообещала? – спросил я тихонько, когда мы поднимались по ступенькам. – Ты же знаешь… – Мутаген не поможет, ребенок уже умер, – ответила Дарина вполголоса. – Может даже, еще вчера. Она сошла с ума… Я взял ее за руку, мы остановились. Обернулся на женщину, укачивающую мертвого ребенка. – Дарина… – Ничего не поделать, – прошептала Дарина. – И раньше Гнезда спасали не всех. Но… Мне показалось, что она сейчас заплачет. Но она сильная, она сдержалась. Вместо этого озабоченно произнесла: – У меня нервы стали какие-то дерганые. Настроение скачет. Слушай, это у всех девушек так? В особые дни? – Ну… не знаю… – смутился я. – У кого больше, у кого меньше… Да, у всех. – Тяжело вам с нами, – вздохнула Дарина. – Ладно, я буду себя контролировать. Это всего лишь гормоны. Мы вошли в Гнездо. У входа дежурила незнакомая стража. Без оружия, конечно. Помещение преобразилось – исчез весь мягкий хлам, которым раньше был завален пол, большую часть лампочек поменяли, и внутри стало светло. Еще изменился запах, тот характерный запах влаги, ветхости, чужой жизни, который был раньше. Он вроде как и остался, но что-то яркое и острое из него ушло, а что-то смутно знакомое добавилось. Может, в Гнезде вентиляцию запустили? – Та, что вы сделали? – удивилась Дарина. Она стражу различала лучше меня. – Ты давно не заходила, – ответила стража. – Мы убрали лишнее! Нам не надо больше готовиться к планетам с зыбкой почвой. Дарина пожала плечами. Сказала: – Нам надо поговорить с хранителем. Стража не удивилась. – Идите, она ждет. Но идти не пришлось, хранитель Гнезда вышла навстречу. Странная девочка, которая так мечтала стать Измененной, что сама себя изувечила. И, по сути, «запрыгнула в последний вагон», получив мутаген перед самым уходом Продавцов. – Здравствуй, Лю, – сказала Дарина. – Здравствуй, Дарина, – ответила хранитель. Дарина некоторое время занимала пост хранителя, но чисто формально, мутаген она не принимала. А Лю, которую в человеческой жизни звали Людмилой, прошла все фазы Изменения. Она вытянулась, глаза стали ослепительно-белыми, с такой крошечной точкой зрачка, что и не заметишь. – Я ненадолго, – произнесла Дарина. Мы остановились в дальнем углу от входа, рядом с лестницей. Хранитель не то чтобы мешала нам пройти дальше, но словно намекала – не стоит. – Догадываюсь. Формально Дарина оставалась жницей и членом Гнезда. Фактически она жила со мной. Все сложно… – Я пришла предупредить. Человеческие власти хотят попасть на Селену. На корабль Инсеков. – Знаю, – ответила хранитель невозмутимо. – Наши говорили об этом. – Ходят слухи, что кое-кто уже воспользовался экранами… – осторожно произнес я. – У нас нет матери Гнезда, – ответила Лю. – Для такой информации нужен доступ матери. – А какая информация есть? – не унимался я. Было у меня ощущение, что хранитель не слишком-то мне рада, но отношения надо налаживать. – Говорят, что некоторые Гнезда разрешили переход на Селену, – поколебавшись, все же ответила хранитель. – Маленькое гнездо в Хьюстоне. Гнездо в Брюсселе. Гнездо в Гуанчжоу. Гнездо в Бангалоре. – Хьюстон, у нас проблемы… – пробормотал я. США, Европа, Китай, Индия? Как тут рассчитывать, что наши останутся в стороне! – К нескольким московским и питерским Гнездам тоже обращались с этим вопросом, – продолжала хранитель. – Я отказала. – Правильно, – кивнул я. – Только мать способна переключить экраны на корабль Инсека, – продолжила Лю. – Я так и объяснила. – А если бы ты была мать Гнезда? – резко спросила Дарина. – Я бы думала, – ответила Лю с достоинством. – Прежние ушли, Инсеки ушли, Продавцы ушли. Мы живем в России. Мы зависим от правительства. Нам дают продовольствие, позволяют занимать помещение. И… – Она помедлила. – Я русская девушка. – Ты Измененная, – заметил я. – Ну и что? Если другие Измененные уже позволили людям пройти? Наверное, она была права. Нет, серьезно, почему американцам и индийцам можно, а нам нельзя? – Это плохо, это опасно, мы не знаем, к чему все приведет! – сказал я. – Надо объяснить… – Ну так ты и объясняй. – Лю уставилась на меня белыми, будто слепыми, глазами. – Ты особенный, призванный дважды… прости, могу я опустить все титулы?