Нет. Ничего. Плохого. А потом Галактика открывается вся сразу – сотни миллиардов звезд, закрученных в спираль, полных энергии, жизни, смыслов… И исчезает. Звезды гаснут, словно свечи под порывом ветра. Некоторые мерцают чуть дольше, вокруг них вскипают энергетические выбросы – и тоже исчезают. Кажется, будто проносится выдох – затихающий, последний выдох неисчислимых миллиардов… Тьма. Черное пятно в небе. Свет других галактик, плывущих во Вселенной. Потом начинают гаснуть и они. Инсеки прижались к полу, лапы растопырены, передние вытянуты в защитном жесте. Они восприняли максимально возможный объем информации, их сеть перегружена, и до других особей дошли лишь обрывки. Высший ждет. Если бы он был человеком, ему было бы грустно. – Ты нужен, – говорит Инсек, который первым приходит в себя. Теперь Высший идентифицирует его. Это та особь, с которой имел дело Максим. Тот, кто был на Селене, тот, кого вышвырнули с Земли. Когда-то он был стажером, но его заслуги оценили очень высоко, теперь он у вершин власти. – Нужен всем. – Да, – говорит Высший. – Теперь вы знаете, и ваш Высший тоже знает. – Какую помощь ты хочешь получить? – Инсек вдруг обретает подвижность и силу, утрачивает сомнения. Он будто раздувается, вытягивается на ходильных лапах и движется к Высшему Максима. Они сходятся лицом к лицу. Двое Высших, несущих разные смыслы. Вернувшиеся к истокам своего существования, чтобы изменить будущее. – Высший Миланы не должен развиться, – говорит Высший Максима. Высший Инсеков размышляет. – Он следит за своей основой. Высший Максима объясняет. Это простой план, в котором есть человеческая жадность и любопытство, помноженные на человеческую дружбу и преданность. – Ты можешь открыть проход в иную реальность и сам, – отвечает Высший Инсеков. – Если я буду в этом теле, он почувствует. Моя основа станет наживкой. – Ты рискуешь собой. – Я эволюционирую и вернусь. – Необязательно. Ты рискуешь. – Таков мой смысл, – отвечает Высший Максима. – В любом случае вы предупреждены. Все сказано и не нуждается в разъяснениях. Высший Инсеков исчезает, Инсек оседает на пол. Трясет головой. Произносит: – Когда ты вернешься, я отправлю к тебе свою копию. Это может быть самым безопасным способом связи. – Хорошо, – соглашается Высший. И тоже исчезает. Возникает в спальне и смотрит на Дарину. Идет на кухню, наливает стакан воды. И исчезает. Максим стоит у стола, сонно глядя на стакан. Отпивает из него, откашливается, идет в спальню. …Я дернулся и закричал. Остатки воспоминаний, открытых Высшим, до сих пор огнем пылали в мозгу. – Сволочь! – закричал я, прислушиваясь к себе. – Тварь всемогущая, голым в космос вытащила, вот почему у меня грудь болела поутру! Инсек разразился скрежещущим звуком. Спросил: – Ты вспомнил встречу в Храме? Твой Высший удостоил тебя знанием? – Он не мой! – Твой, именно твой. – Инсек завозился, подтягивая под себя лапы. – Тебе больно и грустно, верно? – Что ты знаешь о боли? – Все. Ты понял, кто ты? – Нет, но я понял… понял, что не справился. Раз уж Милана вернулась. Я замолчал. – А еще? – с любопытством спросил Инсек. – Что если я позволю Высшему Миланы развиться, то погибнет весь мир. – С моей точки зрения, – сказал Инсек, – информация полезна и не допускает двоякого толкования. К сожалению, он был прав. – Желаю спокойно умереть, – пробормотал я. – Если это для тебя важно… я больше не в обиде. Инсек помолчал. – Не важно. Но благодарю. Я выпрыгнул из темного зловонного фургона. Аккуратно закрыл двери. Водитель курил, пряча сигарету в кулаке. Наверное, ему было интересно, что там происходило, но впереди у него маячила Сардиния, апельсиновая роща и дом на берегу моря. А он был достаточно умен, чтобы понимать: очень часто незнание – благо. Надеюсь, ему понравится на Сардинии. – Можешь ехать, – сказал я. – Бензина возьми побольше. – Запасся, – коротко ответил водитель. Какие-то вопросы все-таки вертелись у него на языке, но он промолчал, полез в кабину. А я пошел к лифту. Глава седьмая Самым странным в Комках было то, что они остались. Исчезли только Продавцы. Сами бесформенные сооружения продолжали стоять, и ничего с ними не делалось. Горел внутри свет, работала вентиляция. Остались занавески между торговой зоной и местом, где Продавцы отдыхали на кушетке и получали товары из стеклянного куба-синтезатора. Занавески, разумеется, скоро сперли.