- А значит тесно знаком с нашим психом, - я сделала тягу и наклонила голову на бок, всматриваясь в черты двоих азиатов, сфотографированных в числе студентов одного из самых крупных колледжей Сиэтла. - Тогда поджигателем церкви признали Эйна Сандерса. Сынка известного владельца фармакологической компании, которая по тихому толкала новый вид дури в гадюшниках Сиэтла, - Рик встал за моей спиной и перетянул фото жены Майкла, а потом двумя кликами пальцев по экрану показал фото мексиканского эмигранта Туретто и старшей сестры Греты Ли. - Изабель Делакруз, - я прищурилась и присмотрелась к фотографии девушки на фоне часовни той самой сожженной церкви в пригороде Сиэтла. - Погибла от передозировки, повлекшей инфекцию, в начале восемнадцатого года в стенах пансионата пастора настоятеля протестантской церкви. Ранее была осуждена окружным федеральным судом штата Вашингтон по нескольким мелким статьям, которые касались употребления и хранения наркотиков, проституции и мелкого хулиганства, а так же вождения в нетрезвом... - Рик присвистнул, посмотрев на уровень алкоголя в крови при задержании, - ...я бы сказал мертвецки нетрезвом состоянии. - Это не то, что может объяснить связь китайского психа... - Корейского, - поправил меня Рик, однако я только фыркнула и продолжила: - Какая к черту разница? Это всё равно не объясняет того, как он связан с религиозным фанатиком, сжигающим до тла церкви по всему штату, Родерик, - я скривилась, вспоминая список подвигов Тангира, - Слишком мелко для наёмника, вырезавшего усадьбу монгола. - В любом случае, подполковник Денали не стал бы отправлять в почти догоревший гадюшник спецов своего отдела, чтобы вытащить оттуда ненормального сосунка, лишь бы он там не сгорел заживо, - хмыкнул Рик, на что я прошлась по нему холодным взглядом, и опять посмотрела на фото, которые были перед моими глазами на экране. - У всего есть причина... - хищно прищурилась, и провела по экрану, чтобы выделить снимок жертвы самого первого пожара, тело которой не успело обгореть полностью. На шее девушки под волосами был весьма интересный след - клеймо. Подобные вещи не набивали как татуировки, которыми было буквально усыпано моё тело. Нет. Подобное выжигалось на теле, оставляя вместо рисунка рубец от ожога. И подобное не стереть ничем. Это останется с тобой на всю жизнь. Страшный, уродливый и посиневший шрам в виде выжженного клейма в форме полумесяца на затылке. Точно такой же как тот, который я скрыла и на своем теле с помощью одного из десятков рисунков. - Это не шрам от неудачного падения, - прошептала и застыв взглядом на обгоревшем лице, свернула программу и вышла из системы. "Таких совпадений на бывает..." - Очевидно нет. Как ясно и то, что нас упорно не хотят вводить в курс дела того, что происходит в других федеральных штатах, - голос Рика звучал резко. Я понимала его, поскольку опытный детектив такого управления, да и такой человек как Родерик, не переносил на дух, когда его пытались запутать свои же сослуживцы, ополовинивая информацию, которую отдавали в наши руки. - Ты слишком много куришь, - послышался внезапный шепот прямо возле уха, а жар голого и весьма приятно пахнущего мужского тела прямо вынудил на моём лице расплыться ухмылку. - А ты слишком много себе позволяешь в стенах, которые напичканы прослушкой и "глазами", Рик. Потому неси свои яйца обратно в свою конуру, и оставь меня в покое. Мы кажется, поставили точку в нашем горизонтальном родео. - Это ты точку поставила, мне больше нравится запятая, Мон-ник... - он протянул моё имя на французский манер, чем напомнил наш последний вечер у Елисейских полей. - Очаровательное упорство. Ты случайно не выходец из Техаса? - я повернула голову слишком резко, и это стало моей ошибкой. Родерик бесцеремонно вжался в мои губы, и прямо всасывая их между своим ртом и зубами, гортанно прошептал: - Я всё равно добьюсь своего? - Ага, определенно ты мечтаешь стать евнухом прямо сейчас, Рик, - ответила совершенно спокойно, смотря в глаза мужчины, который в упор не понимал ни намеков, ни прямого текста, в котором я ясно дала понять, что между нами был просто секс. Однако видимо мой бывший, а теперь он во всех смыслах такой, решил, что я одна из тех женщин, которые мечтают выйти замуж и в восхищении пускать сопли и слюну на мужика, который им одел удавку на палец. Возможно, я бы этого хотела. И даже знаю, что так и было бы, будь я и дальше Невеной Мароди из Белграда, а не агентом ФБР Моникой Эйс из Нью-Йорка. Естественно я не просто так попала в ряды такой структуры. Дело в том, что человеком, спасшим меня от повторной продажи, но уже в руки ещё большей твари, чем та, которая измывалась надо мной годами, был бывший агент места, в котором я нашла себя. Нашла своё спасение и своего отца. Брайан Эйс удочерил меня, как только из Сербии пришли пустые документы. Никто не знал откуда взялась некая Невена Мароди, никто не хотел играться с сиротой, пережившей плен и рабство в Марокко. Поэтому единственным исходом для девушки без имени был год реабилитации в Центре штата Нью-Йорк, а следом репатриация вникуда. Меня бы просто привезли в Белград и оставили на центральной площади с восстановленными документами, которые по мнению американской стороны были подлинными, а по мнению сербской - я никто, и зовут меня никак. А значит я не могла пойти учиться, не могла найти нормальную работу, и никогда бы не стала той, кем я есть сейчас. Не получила бы шанс отпустить всю боль, и хотя бы на короткие дневные часы, забывать своё прошлое и всё, что пришлось пережить. Это не прошло бесследно. Это не исчезло с годами. Оно постоянно жило внутри меня, и заставляло в последнее время всё чаще окунаться в омут отчаяния. Потому что я знала ЧТО потеряла. Я понимала, что мне никогда не стать ни нормальной матерью, ни адекватной женой, а любовь... Её уничтожили люди, которым меня продавали как товар. Они покупали меня, как тело, в которое можно слить сперму и свою гадкую гнилую похоть. Вонь, пот, слюна и хриплые выдохи животного в мой рот - самые мерзкие воспоминания того момента, когда я из девушки, разносившей только еду и прислуживающей только хозяйке, стала женщиной. Быстро, резко и нестерпимо больно. Никакого удовольствия, никакого тепла, никакого трепета от момента, о котором я даже ничего не знала. Мне некому было объяснить что плохо, а что хорошо. Что такое секс с мужчиной, и как он должен происходить. Всему меня учили клиенты того ада. Одни просто молча заставляли. Другие пытались проявить ласку, которая меня пугала ещё больше, чем грубость. Вселяла страх, потому что лаской заканчивалась самая ужасная агония моего тела. Синяки и царапины чушь в сравнении с тем, как каждые выходные нас проверяли местные лекари. Это было самой постыдной вещью, которую я могла пережить. Потому я и не понимаю чувств Рика. Потому я не понимаю, в чём смысл простого секса. Не могу понять, потому что не знаю, как это, когда ты действительно чувствуешь от этого не физическую вспышку, которая длится секунд пять, если длится вообще, а правда чувствуешь это сердцем и душой. Моя душа - это выжженная кукла над входом в собственное чистилище. А всё, что я ощущаю - физическую потребность, как женщина. Не более, и не менее тяги к простой разрядке. С течением времени даже она стала чем-то искаженным и чем-то безумным, как и моё отношение к близости между людьми. Я не нормальная, и моя жизнь никогда не станет такой, как например у моей соседки, живущей в коттедже напротив моего. Мне тридцать один год, а ей всего двадцать. Я пью виски и выкуриваю пачку сигарет, пока жарю барбекю на внутреннем дворе дома. А она каждое утро выходит на прогулку с годовалым сыном и провожает на работу мужа. Смотрю на это совершенно спокойный и отстранённым взглядом, а всё, что трогает меня а этой картине - человеческая жизнь. Картина того, какой она может быть. Какой должна быть жизнь, лишённая звуков выстрелов, грязи, в которой я копаюсь каждый день, и людей, больше похожих на чудовищ, чем на эту милую пару моих соседей. Нормальная жизнь, на которую я смотрю и мне становится скучно, тоскливо, больно и тошно... Потому что уже не смогу так жить. Не смогу улыбаться любому из мужчин так, словно он центр моего мира. Не после того, как мужские лица для меня обратились только в морды желающие получить кайф от того, как жёстко трахают, а потом кончают с выражением блаженства на лице. Это мой личный ад - осознание того, что мне никогда не понять что такое любовь, потому что для меня это чувство искажено. До восемнадцати лет я думала, что любовь равносильна подносу с едой, который в нашу комнату бросали, как в хлев скотине на пол. Я честно считала, что любовь - это когда тебя не избили после секса или не начали пихать хрен прямо в рот. Если мужчина этого не делал, Невена считала, что он проявил любовь. Вот почему сейчас, выходя из своего джипа, и поправляя солнцезащитные очки, я совершенно спокойно смотрела на стены одной из самых жестоких тюрем в Штатах. Смотрела и меня не пугало ничего. Меня не трогали те картины, которые могли привести в ужас нормальную девушку, или женщину. Больше нет. Да и никогда такого не было. Я подобного даже на помнила. - Добрый день, мэм! - на контрольно-пропускном пункте меня встретило пятеро конвоиров, только бросивших взгляд на мой значок и тут же посторонившихся, дав мне дорогу. - Где начальник тюрьмы? - я взглянула через плечо на одного из тюремщиков, засовывая руки в карманы черного плаща. - Он уже на смотровой площадке. Ждёт вас, агент Эйс, - тут же ответил парень и мы встали в коридоре у белой решетки. Прозвучал характерный писк электронной системы, и только тогда решетка отъехала в сторону, позволив нам войти в широкое помещение открытого коридора, потолок которого был в высоту трёх этажей. Над головой справа тут же стал слышен свист и крики заключённых. Мужики вылезали прямо через решетку из каждой камеры на своём открытом этаже, чтобы посмотреть на меня. Только ухмыляясь такому жаркому проявлению чувств к моей персоне, я прошла через ещё один кордон и мы вышли на смотровую площадку над широким залом столовой, в которой обедала одна из секций заключённых. Именно в эту секцию входил некий гражданин Корейской республики Чжи Тангир. Я встала по левую руку от панорамного окна, рядом с пультом работников охраны и надзора, которые круглосуточно следили за каждой камерой с помощью видеонаблюдения. - Агент Эйс, - высокий и широкоплечий афроамериканец в тёмно-синей форме начальника тюрьмы, обернулся в мою сторону тут же, как я переступила порог аппаратной. - Начальник Паркер, - кивнула мужчине, на что он улыбнулся и пригласил меня войти. - Благодарю. Однако я бы хотела закончить с этим быстрее и забрать заключённого с собой сегодня. Если все документы готовы, то я не думаю, что стоит тянуть с этой процедурой, учитывая что корейская сторона согласна на наши условия передачи мистера Чжи на родину. - Забирайте! - с облегчением выдохнул мужчина, а я вскинула брови вверх в удивлении, - Забирайте к херам этого отбитого ублюдка, пока я сам его не прикончил!!! Экспрессия с которой ко мне обратился такой уважаемый и вероятно повидавший многое человек, не просто шокировала, а заставила по-дурацки улыбнуться. - Где он? - спросила сложив руки на груди, на что мужчина кивнул на окно, и я не спеша подошла к плотной стеклянной преграде, опустив взгляд вниз. Сперва мне показалась конечно странной картина того, как двое мужиков едят с пола, подобно собакам, но потом я провела взглядом выше, по цепям от кандалов. Эти украшения явно не должны были служить удавкой для ног страждущих к пище заключённых. - Вчера вечером он разнес камеру, а одного из его сокамерников пришлось госпитализировать с разрывом прямой кишки. Кто мог знать, что этот ублюдок так ненавидит насильников, что готов голыми руками разнести койки в щепки, ради одной металлической палки, чтоб его!!! А теперь он ест... Вкушает пищу император, бл***! Я прошлась взглядом по крепкой и накачанной руке, которая сжимала между пальцами пластиковую вилку и пыталась выловить горох на металлическом подносе. Пальцы парня играли с предметом, как с монеткой. Быстро и резко перебирая её в руке, он только сильнее нажимал ногой на цепи кандалов тех, кто ел у его ног. Грудь вздымались ровно, а под тканью совершенно гадского оранжевого цвета, проступал рельеф натренированного и подтянутого тела, хотя сам Тангир не был похож на шкаф, в который вкачивали белок порциями. Однако меня поразило выражение его лица. Холодная и каменная маска, которую нарушали только изящные и хищные штрихи разреза глаз и полных губ. Именно последние спокойно ухмылялись смотря на то, как люди едят словно скот у его ног. - Впустите меня внутрь, - я обернулась к выходу, бросив это на ходу, уже чувствуя сколько проблем мне принесет этот парень. Спускаясь по лестнице в столовую, вокруг сомкнулись трое конвоиров, но я покачала головой и вытащив табельное оружие из кобуры, отдала им в руки. - Я сама. Коротко отрезав огрубевшим голосом, вошла внутрь, и все замерли. Казалось даже повара, которые стояли за такой же решеткой, которую я только что перешагнула, не могли понять, что женщина делает в периметре заключённых мужской тюрьмы. Спокойно обогнув всех взглядом, я подтянула рукава плаща выше локтя, и взяла из подставки металлический поднос, со словами: - Стандарт на одну персону, мэм, - женщина в возрасте лет пятидесяти, осмотрела мою фигуру совершенно ошарашенным взглядом, но накинула в мой поднос гарнир и закуски. - Спасибо, мэм, - я кивнула ей и схватила вилку из раздаточного стола. Так неспешно и полностью игнорируя шепотки, а местами уже и открытые заигрывания и свист, я подошла к столу Тангира. Откинув одной рукой полы плаща, бросила поднос на гладкую металлическую поверхность и села прямо напротив парня. Несколько секунд он продолжал играть вилкой в руке, а потом она резко замерла, и Тангир медленно потянулся к куску мяса на моём подносе. - Вы агент ФБР, которого я ждал. Однако... - парень стал очень плавно поднимать взгляд, ведя им по моей фигуре, - ...я не ожидал, что мне придется отказывать такой... - Тангир посмотрел мне в глаза и с ухмылкой прошептал, -...красивой женщине. Это даже огорчает. Немного. - Ты знаешь, зачем я здесь, - я спокойно взяла вилку и отпихнув мясо по подносу в его сторону стала есть бобовую пасту, - Более того понимаешь, что это твой последний шанс вернуться обратно на родину, а не сгнить в этой дыре. - Сгнить? - он хохотнул и хмыкнул, переводя взгляд вниз на мужиков. Бедолаги не скрывали мольбы в глазах, смотря прямо на меня, а Тангир продолжил: - Я бы не обозначил своё нынешнее положение в этой конуре, как гнилое. Напротив. Мне о-о-о-чень весело госпожа агент. И помогать я вам не собираюсь. Тангир отправил кусок мяса, которое я бы даже не прожевала, в рот и продолжил спокойно поглощать пищу. - Решил, что ты имеешь право вершить самосуд? - я пережевала пасту, и еле проглотив это варево, продолжила будничным тоном, - Ты же понимаешь, что за убийство таких людей как Тумэр и Дже Мин от нас могут потребовать смертной казни. Я зацепилась взглядом за то, как он замер, как напряглись мышцы его спины, и как под гладкой кожей, проступило очертание скул. Красивый парень, опасный и очень жестокий, как те тигры, с которыми он игрался в Клетке ещё пару недель назад. - Это была моя цель изначально, - Тангир отбросил вилку в сторону и облокотился о стол, опять осматривая меня, как зверь, который принюхивается к своей добыче.