Похоже, признание давалось ему с трудом. — Говори. Ты ведь знаешь: я никогда не назову имен. — Насчет этого у меня сомнений нет. Наконец он решился. — Она вам лапшу на уши вешает. — Кто? — Та дамочка на телефоне. — Откуда ты знаешь? — Вы уж простите за любопытство, а полиция говорит с карабинерами? И карабинеры — они говорят с полицией? — Почему ты спрашиваешь? — Потому что синьор Анджело Бурджо, хозяин ювелирной лавки в переулке Криспи, заявил карабинерам, что его магазин обчистили, и было это ровно три ночи назад. Монтальбано изумился. — Расскажешь что-нибудь еще? — Могу, но… вы обещаете?.. — Не волнуйся, Паскуале. — Парни, как обычно, поставили одного на шухере: оттуда, где он стоял, был виден весь переулок. Он оставался на позиции с половины двенадцатого до полпервого ночи. Нестыковочка. — В смысле? — Никто на дороге не валялся, и никакая машина не останавливалась. — Я понял. — Чтоб вы знали: за целый час там проехали только «скорая», фургон и мопед. — Спасибо тебе, Паскуале. — Всегда рад помочь, синьор комиссар. Так значит, прекрасная синьора Лоредана наплела муженьку кучу небылиц. Надо выяснить, что же случилось на самом деле и куда испарились шестнадцать тысяч евро. А пока можно было строить любые предположения — начиная с того, что ограбление случилось в другом месте, что Лоредана узнала вора и ей не хватило смелости сказать мужу, и кончая тем, что Лоредана сговорилась с вором. Он встал, снова прошел в кабинет к Фацио, взял листок, который лежал вместе с заявлением и на котором Фацио записал сведения: вот она, Валерия Бонифачо, близкая подруга Лореданы, Виа Палермо, 28. И номер телефона есть. Сел за стол Фацио, набрал номер. — Алло! — ответил женский голос. Он зажал нос пальцами, чтобы изменить голос. — Дом Бонифачо? — Да. — Я бухгалтер Милипари из «Фульконис навигационе». Хотел бы поговорить с капитаном. — Мой муж сейчас в Генуе, у них там стоянка. — Ясно, спасибо. Позвоню ему на мобильный. Да, кстати, если мы отправим ему бандероль в Вигату, вы завтра с утра будете дома? — Да. До десяти. — Спасибо, синьора. Комиссар повесил трубку. Он решил навестить синьору Валерию назавтра, с утра пораньше. А раз муж не будет путаться под ногами, может, она и скажет то, что ему нужно узнать. Доехав в Маринеллу, он увидел, что Аделина оставила на кухонном столе записку. вчера вечером вы кушали не дома и мне пришлося выкинуть ужин впомойку што очень жаль Вчера у вас была преятная компания так што я не стала ничево готовить подумала может и севодня вы куда поедите штоб мне снова не выкидовать ужин Если завтра решити кушать дома оставте записку. Монтальбано чертыхнулся. Вряд ли речь шла о вендетте Аделины за то, что он привел в дом женщину, — наоборот, его горничная сама была готова расстелить перед соперницей Ливии красную дорожку — настолько сильную неприязнь питала она к Ливии (впрочем, не без взаимности). Так что в чистоте намерений Аделины сомневаться не приходилось, но факт оставался фактом — дома хоть шаром покати. Правда, он пока не очень проголодался, а ну как позже разыграется аппетит? Ехать куда-то ужинать — невозможно, вдруг Мариан позвонит и не застанет его дома. Конечно, он мог бы взять с собой мобильник, но на людях он и слова не выговорит. Открыл холодильник. Там стояла только баночка анчоусов в масле. Почему вообще нет продуктов? Наверняка Аделина просто забыла пополнить аварийный запас сыров, вяленых оливок, копченой колбаски… Он взглянул на часы. В принципе можно сгонять в бар Маринеллы, купить чего-нибудь и успеть обернуться до звонка Мариан. Сказано — сделано. Вышел, сел в машину, поехал. На улицах было безлюдно. В баре продавались сыры, копчености и хлеб, он купил всего понемногу и поехал обратно. На полдороге к дому большегруз, ехавший прямо перед ним, вдруг резко дернулся вбок и перегородил путь. Монтальбано, проявив быстроту реакции, достойную мексиканского профессионального гонщика, вырулил на обочину, проехал с десяток метров левыми колесами по канаве, а правыми — по полю, накренив машину, как заправский каскадер, а обогнув большегруз, снова забрался на дорогу. И тут на него накатил приступ страха из-за того, что он только что бессознательно сделал. Руки затряслись. Тогда он прижался к бордюру, остановился, пытаясь немного успокоиться, и, наконец, смог продолжить путь. Подходя к двери дома, услышал, как внутри звонит телефон. Руки были заняты покупками, и комиссар долго возился, пока доставал ключ и совал в замочную скважину. Влетел в дом, швырнул на пол пакеты, рванул к телефону, схватил трубку. — Алло! В ответ — долгий гудок. Звонила Мариан, нет сомнений. И что теперь? Это ж надо — быть таким ослом, чтобы не записать номер ее мобильного! Вернее, у него не было вообще ничего: ни номеров телефона Мариан, ни адреса. Что уж тут поделать. Подобрал в коридоре пакеты, накрыл столик на веранде. Но есть все еще не хотелось. Закурил. Чем, интересно, занимается сейчас Мариан? Зазвонил телефон. Он кинулся в дом. Это она, с ответом на его только что заданный вопрос. Магия телепатии. — Привет, комиссар. — Привет. Это ты только что звонила? — Да. Я скоро выхожу от своих. Еду ужинать с тем продавцом. Гнала как могла, полдня висела на телефоне, хочу вернуться как можно скорее. Даже не представляешь, как я по тебе скучаю. Помолчала. А потом: — Раз на другое тебе не хватает смелости, скажи хотя бы, как сильно я тебе нравлюсь. — Очень… нравишься.