— Все в порядке? — Все отлично. По крайней мере, мне так кажется. — Почему? — Потому что Лариани — хитрюга, из тех, кого не так легко вызвать на откровенность. Оно и к лучшему! Еще чего не хватало! Комиссар не смог удержаться: — И как он тебе? — В каком смысле? — Как мужчина. — Ну, он такой элегантный, аристократичный, на вид лет сорок пять, симпатичный… Вот он, долго, но безуспешно сдерживаемый приступ ревности. Вжик! Стрела попала прямехонько в грудь. — И он за тобой ухаживал? — Я бы удивилась, если бы он не стал за мной ухаживать. Видел бы ты меня! Я шикарно выглядела. Он буквально сидел разинув рот. Но это не главное. Думаю, Педичини прав, у Лариани кое-что есть. — Он сам сказал? — Не открытым текстом. Обиняками. Я ведь тебе сказала — он хитрюга. Так он тебе и выложит карты на стол. Но я поняла, что у него есть слабое место. Денежки. Он немного раскрылся, когда я сказала, так, вскользь, что обычно плачу сразу, банковским переводом. — И на чем вы условились? — Встречусь с ним завтра после обеда. В голове тренькнул звоночек. — Где? — спросил он делано-безразличным тоном. — У него дома. Ну уж нет! У каждой шутки есть предел! — Но почему дома? У этого господина разве нет своей конторы? Офиса? Или в Милане так принято? — Ладно тебе, не говори ерунды. Я так поняла, рядом с квартирой, где он живет, у него есть еще одна, где он держит картины. Но я уверена, что мы ни к чему не придем. — Почему? — Я знаю, как действуют подобные типы. Он мне покажет какую-нибудь мелочь, чтобы испытать. Я скажу, что это мне неинтересно, и ему придется назначить новую встречу. И вот тогда наконец он введет меня в свою «святая святых». — Не понял. — Решится показать свои лучшие вещи. И тогда надо будет действовать. Конечно, если все так, как мне представляется, и у Лариани есть то, что ищет Педичини. — А что он ищет? — Понимаешь, в итальянской живописи XVII века полно мадонн, распятий, младенцев в яслях и воскресений. Но эти сюжеты его не интересуют, как и портреты. Он ищет натюрморты, пейзажи или жанровые сценки. На полотнах больших размеров. — Понял. Это надолго? Думаешь быстро закончить с этим делом? — Надеюсь. Не могу вынести разлуку с тобой. Никогда раньше со мной такого не… Остановилась на полуслове. — Чем ты сегодня занимался? — На работе? — Да. Мне хочется разделить каждое мгновение твоей жизни. — Слушай, я бы рассказал, да, боюсь, ты заскучаешь. — Тогда облегчу тебе задачу. Расскажи, чем занимался, пока ждал моего звонка. — Посмотрел пару фильмов по телевизору и… Чуть не проговорился, что звонила Ливия, но вовремя сдержался. Но Мариан почувствовала, как он запнулся. — И? — спросила она. Ему не хотелось опять врать. Хватит и одного вранья за вечер. — Потом звонила Ливия. — Ах. Пауза. А потом: — Ты рассказал ей про нас с тобой? — Нет. — Почему? — Пока не считаю нужным. На этот раз пауза была дольше. — Слушай, Сальво, надеюсь, ты понял: для меня это не приключение на одну ночь. И не мимолетный каприз. Я слишком хорошо себя знаю. — Это я понял. — И из того, что я почувствовала той ночью, уверена: для тебя это тоже не было приключением. — Если б было, вряд ли бы я сейчас с тобой говорил по телефону. — Когда вернусь, нам надо поговорить. А сейчас прощаюсь. Когда лягу, представлю, что ты рядом. Во сколько можно тебе позвонить завтра? — Не знаю. Давай вечером, чтобы спокойно поговорить? — Как скажешь. Спокойной ночи, мой комиссар. Есть два варианта, ясных и четких. Или продолжить размышлять над тем, как представить дело Ливии, или постараться сразу уснуть, пока в ушах звучит голос Мариан. Выбрал второе, закрыв глаза и заставив себя заснуть. Удивительно, но ему это удалось. Последней мыслью было: как давно он уже не говорил вот так с Ливией? Проснулся комиссар в ладу с самим собой, да и день был погожий. Выпил чашку кофе, принял душ, побрился и перед выходом оставил записочку Аделине: ужинать будет дома. Сел в машину в полдевятого, а в девять уже парковался на Виа Палермо, напротив дома Бонифачо. Ехал он так долго, потому что Виа Палермо располагалась в верхней части Вигаты, на самой окраине, и граничила с сельской местностью. Застроена она была отстоявшими друг от друга особнячками, каждый с небольшим садом. Сад номера 28 выглядел ухоженным. Железная калитка была не заперта. Он вошел, пересек сад, нажал кнопку домофона. — Кто там? — спустя некоторое время отозвался женский голос. — Комиссар Монтальбано. Пауза.