Наконец в глубине коридора показались синьор Ди Марта с женой; они шли к его кабинету. Он встал, вышел им навстречу, представился синьоре, проводил их внутрь и усадил перед письменным столом. Фацио сел за столик с компьютером. Лоредана Ди Марта — ей не было двадцати одного, а на вид едва можно было дать восемнадцать — была настоящей красавицей-брюнеткой. Высокая, длинноногая, сияющие глаза чуть подернуты дымкой волнения. Она нервничала и была бледна. Комиссар невольно бросил взгляд на пухлые губки идеальных очертаний, без следа укуса, которым якобы наградил ее грабитель. — Мы явились без возражений, но я не понимаю причины… — с ходу начал Ди Марта. Монтальбано прервал его, подняв руку. — Синьор Ди Марта, то, что вы присутствуете на этой беседе по вашей просьбе, всего лишь любезность с моей стороны. Так что вы не должны вмешиваться, поняли? А причину поймете, когда молча выслушаете вопросы, которые я задам вашей жене. — Хорошо, — пробормотал Ди Марта. — Постараюсь закончить как можно скорее, — сказал Монтальбано девушке. — Поэтому, не теряя времени, перехожу к вопросам. Скажите, когда именно муж отдал вам деньги для внесения в банк? Муж с женой переглянулись. Они явно не ожидали, что комиссар начнет с этого вопроса. — Когда я собиралась выходить из дому, чтобы навестить подругу Валерию. — Время? — Наверно, половина девятого. — А в течение дня у вас не было возможности навестить подругу? — Я была у нее после обеда, с половины пятого до семи. — А после ужина вы решили к ней вернуться? — Да. Ей нездоровилось. Я вернулась домой, как и обещала, к семи, приготовила мужу ужин, мы поели, я сказала, что мне надо уйти, тогда он и отдал деньги. — Впервые? — Что? — Вы впервые отвозили деньги в банк? — Нет. Такое и раньше бывало. — Я понял. Но по пути к подруге вы забыли о деньгах. — Да. Я думала о другом. Я… слишком беспокоилась за Валерию. — Разумеется. Так значит, про деньги в вашей сумочке знали только трое. — Двое, — поправила Лоредана. — Мы с мужем. — А вот и нет! — возразил Монтальбано. — Валерия Бонифачо сообщила мне, что вы, синьора Ди Марта, едва войдя к ней в дом, вспомнили, что не внесли деньги, и хотели бежать к банкомату, а синьора Бонифачо отговорила вас, сказав, что вы сможете сделать это по пути домой. Так было дело? — Так. — Вот видите, я верно сказал. Тех, кто об этом знал, было трое. Вы исключаете, что об этом мог узнать кто-то еще? — Безусловно. — И вы нигде не останавливались по дороге к подруге? — С какой стати? — Всякое бывает, синьора. Может, у вас сигареты кончились или что еще. — Не понимаю, какое значение… — Я спрашиваю потому, что, если вы остановились что-то купить, возможно, кто-нибудь заметил в вашей сумочке большую сумму денег. — Я не останавливалась. Монтальбано выдержал паузу, потом решил, что настало самое время позабавиться. Он скорчил гримасу, присвистнул, молча полюбовался на кончик авторучки, потом вполголоса изрек: — Ай-ай! Ди Марта ошеломленно взглянул на него, но не сказал ни слова. Лоредана же спросила: — Что это значит? — К сожалению, дело плохо. — Для кого? — спросила девушка дрожащим голосом. — Ну и вопрос! Разве вы сами не понимаете? — Нет, не понимаю! — Для вашей подруги Валерии, синьора! Элементарно! — Что вы такое говорите? — пролепетала потрясенная Лоредана. — Уважаемая синьора, давайте предположим. Это всего лишь предположение. Вы приходите к подруге и говорите, что забыли внести в банк крупную сумму, хотите ехать туда сразу же, но подруга вас отговаривает. Вам это не кажется странным? — А вам почему это кажется странным? Мне ведь надо было рано или поздно вернуться домой… — А вот и нет! Одно дело — вносить деньги в девять вечера, и совсем другое — в полночь. Причем в одиночку. Столь молодая и, позвольте сказать, столь прекрасная синьора! Вы не находите этот совет, мягко говоря, необдуманным? — Но я ведь не знала — и Валерия тоже, — что засижусь допоздна! У этой девицы на все готов ответ. — Позвольте мне продолжить. Ваша подруга нарочно сказалась больной, чтобы задержать вас допоздна. А едва вы вышли от нее — бегом звонить сообщнику, предупредила, что вы едете в переулок Криспи с крупной суммой в сумочке. Тот несется туда, и дело в шляпе. Лоредана оторопело глядела на комиссара, открыв рот. Комиссар отмахнулся рукой от мухи-невидимки. — Оставим пока эту тему, она касается нашего расследования по синьоре Бонифачо. И прошу вас: ни слова ей по поводу этих моих подозрений. А мы продолжим. Перехожу к следующему вопросу. Вы заявили, что в переулке Криспи, между магазином тканей и ювелирной лавкой Бурджо, увидели лежавшего на земле мужчину. У меня вот какой вопрос — хорошенько подумайте, прежде чем ответить, — тот мужчина, когда вы его заметили, уже лежал на земле или еще падал? — Какая разница? — Огромная. — Не понимаю. — А я объясню. Слушайте. Грабитель вряд ли лег на землю, чтобы ограбить первую попавшуюся машину. А вдруг это будет грузовик или автофургон? Сколько он с него награбит, пять евро? Нет, он ждал ту самую машину. Поэтому спрятался в нише и, как только ее увидел, бросился навзничь. Вы вникаете? — Да. — Но поскольку переулок Криспи короткий и совершенно прямой, вы должны были видеть не лежащего человека, а человека, который падал. Вам все понятно? Она встретилась с ним глазами. Дымка развеялась, взгляд был живым и пронзительным. А девушка, несомненно, умная. Достойная из нее выйдет соперница. — Подтверждаю свои слова, — твердым голосом сказала Лоредана. — Возможно, я не заметила, как он двигался, потому что смотрела на часы или делала еще что-то, но увидела я его, когда он уже лежал на земле. Снимаем шляпу! Не только умна, но и хитра. Поняла, что, настаивая на своей версии, она ослабляет предположение комиссара о сообщничестве Валерии. Монтальбано чувствовал, что следующий вопрос вызовет бурю. И хладнокровно рассудил, что задать его стоит внезапно, чтобы эффект был посильнее. — Простите, в рапорте написано, что грабитель, попав в машину, вынул ключи из зажигания и бросил на дорогу. — Да. — Значит, вам, когда грабитель убежал, пришлось вылезти из машины и искать их? — Да. — И долго вы искали? — Думаю, да. Переулок плохо освещен, а я очень… волновалась.