Небо было еще голубым, но со стороны моря уже меняло цвет, зарастая наплывавшей пеленой плотных облаков. Только он вышел из душа, как зазвонил телефон. Снял трубку, с мокрого тела на пол капала вода. Звонил Фацио. — Комиссар, простите за беспокойство, но… — Я слушаю. — Звонил начальник. Поступило срочное сообщение. Речь о министре внутренних дел. — Разве он не на Лампедузе? — Да, но вроде как решил посетить временный пункт размещения мигрантов в Вигате. Прибудет через пару часов на вертолете. — Черт бы его забрал! — Погодите. Начальник распорядился, чтобы весь комиссариат прибыл в распоряжение замминистра Синьорино, он будет здесь через пятнадцать минут. Я звоню вас предупредить. Монтальбано с облегчением вздохнул. — Спасибо. — Вы, конечно же, являться не планировали. — В точку. — Что мне передать Синьорино? — Что я дико извиняюсь, с гриппом дома валяюсь. Животом маемся, нижайше просим кланяться. А когда министр уедет, позвони мне в Маринеллу. Так значит, визит министра случится наяву! Неужели сон был вещий? Но если так, значит ли, что «господин начальник» вскоре очутится в гробу? Нет, это простое совпадение. Продолжения не будет. Особенно потому, что, если вдуматься, даже представить невозможно, чтобы Катарелла заговорил на латыни. Снова зазвонил телефон. — Алло? — Простите, я ошиблась номером, — произнес женский голос. Повесили трубку. Неужели Ливия? Почему сказала, что ошиблась номером? Набрал ей. — Что на тебя нашло? — Почему ты спрашиваешь? — Звонишь мне домой, я снимаю трубку, а ты говоришь, что ошиблась номером! — А, так это был ты! — Ну конечно я! — Просто я была настолько уверена, что не застану тебя дома, что… Кстати, а почему ты до сих пор в Маринелле? Заболел? — Я совершенно здоров! И не увиливай! — Ты о чем? — Не узнала меня по голосу! По-твоему, нормально, спустя столько лет… — Тяжкое бремя, да? — Какое бремя? — Годы, что мы провели вместе. В общем, дело кончилось разборкой минут на пятнадцать или дольше. Еще полчаса слонялся по дому в трусах. Потом явилась Аделина, увидела его и перепугалась. — Пресвятая Дева, что с вами? Неужто приболели? — Аделина, и ты туда же? Не беспокойся, я отлично себя чувствую. И знаешь что? Сегодня пообедаю дома. Что ты мне приготовишь? Аделина просияла. — Как насчет макаронной запеканки? — Чудесно, Адели. — А потом три-четыре хрустящих жареных барабулечки? — Пусть будет пять, и дело с концом. Словно на землю внезапно спустился рай. Побыл дома еще часок, но, когда ноздри защекотал божественный аромат, доносившийся из кухни, понял, что мочи нет терпеть внезапно накатившее чувство пустоты от глотки до желудка, и решил прогуляться часок-другой вдоль берега моря. Когда вернулся, Аделина сообщила о звонке Фацио: министр передумал и улетел в Рим, так и не завернув в Вигату. Монтальбано прибыл в контору после четырех, с улыбкой на губах, в мире с самим собой и со всем человечеством. Вот что запеканка животворящая делает! Притормозил возле Катареллы — тот при виде комиссара вскочил по стойке «смирно». — Катаре, скажи мне одну вещь. — Слушаю, синьор комиссар. — Ты знаком с латынью? — А как же, синьор комиссар. Монтальбано опешил. Он был уверен, что Катарелла с трудом одолел курс средней школы. — Изучал? — Не то чтобы прямо-таки изучал, но вполне себе знаком. Монтальбано все больше недоумевал. — И как это вышло? — Как я познакомился? — Да. — Сосед нас познакомил. — Кого — вас? — Меня и счетовода Виченцо Камастра по прозвищу Латинец. Улыбка вновь озарила уста комиссара. Все в мире встало на свои места. Оно и к лучшему. 2