На письменном столе — неизменная гора бумаг на подпись. Среди личной корреспонденции — письмо с приглашением «синьора Сальво Монтальбано» на открытие художественной галереи «Тихая гавань», где выставлены художники ХХ века, как раз те, что ему нравятся. Письмо запоздало, открытие состоялось накануне. Первая художественная галерея в Вигате. Комиссар сунул приглашение в карман — ему хотелось туда заглянуть. Вскоре прибыл Фацио. — Есть новости? — Никаких, а могли бы быть, и большие. — Поясни-ка. — Комиссар, если бы министр с утра не передумал и заехал к нам, все могло бы кончиться скверно. — Почему? — Потому что мигранты устроили бучу. — Когда ж ты об этом узнал? — Незадолго до того, как прибыл Синьорино. — И ты ему сказал? — Нет. — Почему же? — Комиссар, а что мне было делать? Синьорино, как прибыл, выстроил нас и велел соблюдать спокойствие и не сеять панику. Сказал, приедут телевидение и журналисты, так что надо стараться представить все так, будто дела у нас идут идеально. Я и подумал: а ну как, если я передам ему то, что мне сообщили, начальник обвинит меня, что я сею панику? Тогда я просто велел нашим быть наготове, вот и все. — И правильно сделал. Вошел взбудораженный Мими. — Сальво, мне только что звонили из Монтелузы. — И что? — Бонетти-Альдериги пару часов назад попал в больницу. — Серьезно? А что с ним? — Плохо стало. Вроде что-то с сердцем. — Насколько плохо? — Не сказали. — Узнай и доложи. Ауджелло вышел. Фацио не сводил глаз с Монтальбано. — Комиссар, что с вами? — В каком смысле? — Когда Ауджелло сообщил новость, вы побледнели. Не думал, что вы настолько переживаете. Мог ли он сказать, что видел Бонетти-Альдериги в гробу, завернутым в саван, пусть даже во сне? Комиссар ответил нарочито резко: — Конечно переживаю! Как-никак, мы ведь люди, а не скоты! — Извините, — ответил Фацио. Они помолчали. Вскоре вернулся Ауджелло. — Хорошие новости. Это не сердце и вообще ничего серьезного. Несварение. Вечером выпишут. В глубине души Монтальбано вздохнул с облегчением. Сон все-таки не был вещим. В художественной галерее, расположившейся посреди главной улицы, не было ни души. Монтальбано эгоистично возликовал: никто не будет мешать любоваться картинами. Были выставлены пятнадцать художников, по одной работе от каждого. Мафаи, Гуттузо, Донги, Пиранделло, Моранди, Биролли… В общем, сплошное блаженство. Из-за двери — за ней, вероятно, находился офис — вышла элегантная дама лет сорока в платье-футляре, красивая, высокая, длинноногая, большеглазая, скуластая, с черными как смоль длинными волосами. На первый взгляд похожа на бразильянку. Улыбнулась, подошла, подала руку. — Вы комиссар Монтальбано, верно? Я видела вас по телевизору. Марианджела Де Роза, для друзей — Мариан, хозяйка галереи. Монтальбано сразу к ней потянуло. Такое хоть и редко, но все же с ним случалось. — Мои поздравления. Отличные работы. Мариан рассмеялась: — Слишком красивые и дорогие для вигатцев. — Действительно, галерея, подобная вашей, здесь… Я не совсем понимаю, как… — Комиссар, я не настолько наивна и умею вести дела. Эта выставка — лишь приманка. На следующей я покажу гравюры — само собой, высокохудожественные, — но намного более доступные. — Остается лишь пожелать вам успеха. — Спасибо. Можно узнать, какая картина вам особенно понравилась? — Да, но если вы думаете уговорить меня на покупку, то лишь зря теряете время. Я не в состоянии осилить… Мариан рассмеялась. — Я задала вопрос не без задней мысли, это правда, но только с целью получше вас узнать. Полагаю, я многое могу понять о мужчине, зная, какие художники ему нравятся и какие книги он читает. — Знавал я одного мафиози — тот порешил человек сорок. Рыдал от умиления перед картинами Ван Гога. — Ну же, комиссар, не язвите. Ответьте на мой вопрос, прошу вас. — Ладно. Картина Донги и работа Пиранделло. В равной степени. Не знаю, которую выбрать. Мариан бросила на него взгляд, сощурив свои огромные глаза-маяки. — А вы знаток. Прозвучало не как вопрос, а как утверждение. — Не то чтобы знаток. Немного разбираюсь, это да. — Отлично разбираетесь. Признайтесь, у вас дома что-то висит? — Да, но ничего значительного. — Вы женаты? — Нет, я живу один. — Пригласите меня как-нибудь посмотреть на свои сокровища? — Охотно. А вы? — Я — что? — Вы замужем? Мариан скривила красивые алые губки. — Была, развелась пять лет назад. — Но как вы оказались в Вигате?