ГЛАВА XLIII Инструкции Платье было очень красиво. Луминица гладила руками ткань и не могла поверить, что бывает подобная красота. Бархат винного цвета был сплошь расшит золотом, и девушка не могла налюбоваться на диковинный орнамент и тонкое кружево. Верх платья плотно облегал тело, и Луминица застыдилась: ей подумалось, что все теперь только и будут пялиться на ее грудь, тем более что непривычно глубокий вырез платья обнажал белоснежные предгорья, пряча острые вершины под линией кружев и узорным лифом, украшенным мелкими жемчужинами. При каждом вздохе вся это конструкция колыхалась, невольно приковывая взгляд к матовой коже с тонкими, едва угадываемыми под ней голубыми прожилками и маленькой родинкой нежно-бежевого цвета. Собранное под грудью платье дальше свободно расширялось, красиво ниспадая тяжелыми пурпурными складками, в которых на солнце вспыхивали золотые искры. Рукава были собраны в нескольких местах и заканчивались кружевами, из которых выглядывали тонкие пальчики Луминицы, обремененные тяжелыми перстнями. По указке кнеза служанки соорудили Луминице замысловатую прическу, собрав волосы по бокам в тугие локоны и оставив основную массу волос свободно струиться по спине. А на затылке на черные волосы девушки водрузили золотую сетку с жемчужинами. Луминица не могла видеть себя, но восхищение и вожделение, которое горело во взгляде кнеза, отказавшегося уйти на время переодевания и причесывания несмотря на мольбы жены, не оставляло ни малейших сомнений в том, что Луминица стала божественно прекрасна. - Думитру, а это в самом деле необходимо? – в который раз робко спрашивала супруга Луминица, чувствуя себя полунагой и чуждой самой себе в этой странной и пышной иноземной одежде. К тому же волосы ее были непокрыты, а это уже было полным нарушением обычаев, можно сказать, позором. Проступком, за который муж мог бы даже побить жену или прогнать из дома. Мог бы… Если бы сейчас муж сам не заставлял Луминицу надеть этот странный наряд и сделать иноземную прическу. - Да я же со стыда провалюсь, когда выйду во двор в этой одежде, - в очередной раз пожаловалась и попыталась возразить Луминица. Кнез, сидящий в кресле, положив ногу на ногу, махнул служанкам, чтобы они вышли из спальни, поднялся и стал неторопливо обходить жену по кругу, рассматривая, смакуя эту картину, медленно скользя взглядом от края платья, которое скрывало башмаки, до выреза лифа и надолго останавливаясь на нем. - Вы так прекрасны, моя Луминица, - произнес он наконец, вгоняя этим девушку, и так смущенную его пристальным осмотром, в полное смятение. - Я до сих пор не могу поверить, что нашел вас. Вы знаете, в большинстве своем природа не стремится достичь идеала в создании человека: тяп-ляп, ни то ни се, тут кривенько, там косенько. Но порой она, то есть природа, вдруг берет самые чистые и яркие краски, самый отборный материал для ваяния и кропотливо созидает нечто. Шедевр. Тонкую гармонию черт, которую не выверить математическим путем, - тут кнез пальцами провел рукой по лбу, бровям, щекам и губам зарозовевшей девушки. - Хрупкая пропорция тела, которая не может не восхищать. Это уникальное сочетание дурманит голову и погружает душу в экстаз. Такую красоту может вообразить глазом и сотворить резцом лишь гениальный скульптор. А возможно, и он не способен предугадать воплощенный в холодном мраморе результат, явившийся итогом его безумных грез и бессонных ночей. Вероятно, сама природа порой не понимает, как у нее ненароком получается сотворить такое чудо. И тем обидней, что в отличие от холодного мрамора, способного жить столетия, рожденный природой шедевр не может жить вечно. Его красота хрупка и быстротекуща. Год, другой, и черты утрачивают свою загадочную гармонию случайно возникшего совершенства. Глаза теряют блеск. Кожу обезображивают морщины, тело – гладкое и прекрасное - становится кривым и страшным. Ангел превращается в демона… Тут кнез поморщился. Луминицу покоробила эта беспристрастная оценка женской природы, и она не сдержалась. - Но Думитру, - возразила Луминица, пытаясь то ли оправдаться, то ли защититься, - эти изменения заложены в человеческой природе. Полагаю, что Бог специально создал людей несовершенными. Специально сделал так, чтобы человек старел. И женщины, и мужчины. - Для чего же? - Ну, возможно, для того же, для чего в мир были пущены болезни и смерть. Чтобы человек не забыл, что он зависим от Бога, чтобы не возгордился безмерно и не стал в этом подобен Люциферу. - То есть вы считаете, что человек, если бы он был бессмертен и неуязвим для болезней… - Впал бы в страшный грех! Грех ни на чем не основанной гордыни! – выпалила Луминица. - Я не такая уж дурочка, Думитру. Я тоже вижу несовершенство человеческой природы. Человек часто бывает неблагодарен. Я боюсь, что если бы человек стал таким, как вы говорите, то он возгордился бы страшно. Он перестал бы ценить то, что Бог делает для него. А это самое ужасное прегрешение перед Создателем. - Вот как? - усмехнулся кнез. - Возможно, что вы и правы. Действительно, если бы человек получил все то, о чем вы говорите, разве не стал бы он подобен ему, своему Создателю? - Это кощунство. Так говорить нельзя, - пролепетала испуганная Луминица. - Человек не может никоим образом сравняться с Богом. Грех даже думать так. - Скажите, Луминица, - тут кнез обнял жену со спины, положил ей руки на грудь и начал легонько поглаживать пальцем кожу над вырезом платья, постепенно опускаясь ниже и ниже, - А вы хотели бы этого? - Хотела бы чего? – спросила Луминица, чувствуя, как тело начинает отзываться на ласки мужа. - Бессмертия и вечной юности. Помните – как в вашей сказке про Ионице? Прохладная рука кнеза скользнула под бархатный лиф и обхватила грудь Луминицы, зажимая пальцами сосок и пощипывая его, отчего у девушки сознание начало подергиваться пеленой тумана, и она смогла лишь неуверенно прошептать: - Но это же невозможно… - А если говорить чисто теоретически? Если бы… если бы было такое средство, средство сохранить навечно вашу блестящую красоту? - Думитру, перестаньте… - Послушайте, Луминица, только вдумайтесь в это: вечная жизнь, вечно юная красота. Вот разве за это не стоило бы отдать многое? - О чем вы говорите? Несмотря на затуманенное сознание, Луминица забеспокоилась, не понимая, к чему ведет муж. Он что – проверяет ее? Или искушает? - Я говорю: если бы нашлось средство, чем бы вы были готовы поступиться ради него? - Это невозможно, Думитру, и грех даже пытаться думать об этом. Луминица несколько резко вырвалась из объятий мужа и отшатнулась в сторону. Приложив руку ко лбу, она попыталась стряхнуть с себя дурман. - Давайте прекратим этот разговор, Думитру. Я боюсь, что он может завести нас очень далеко. - Ах, если бы наше дело не было таким уж важным, то я бы надолго задержался здесь с вами, - сказал кнез, глядя мрачным затуманенным взглядом на Луминицу. - И Бог с ними, со всеми этими иноземцами вместе взятыми. - Думитру… - Луминице хотелось напомнить, что не она была инициатором этого фарса, а ее муж, который теперь, казалось, забыл, ради чего все затевалось. - Знаете, Луминица, я настаиваю, чтобы следующей ночью вы снова надели это платье. Но только уже лично для меня, - сказал кнез, продолжая пожирать жену глазами. - Я хочу, чтобы вы сначала... - Думитру… Кнез встряхнул головой, как будто отгоняя соблазн, и рассмеялся. - Вы правы, дорогая. Дело прежде всего. Пойдемте. Вам далеко ехать. Наденьте сверху вот это. Это защитит вас от нескромных взглядов. И кнез, накинув на плечи жены плащ, подал ей руку, ведя вниз. Михэицэ подвел коня Луминице и склонился в поклоне. - Т-ц, - с досадой цокнул языком кнез. - Забыл кое-что наказать Констанце. Обождите, Луминица. И кнез торопливо отошел в сторону, чтобы поговорить со стоящей поодаль экономкой. - Госпожа! - услышала Луминица шепот Михэицэ. - Госпожа! - Что тебе, Михэицэ? – тихо спросила его Луминица, делая вид, что поправляет уздечку Череши. - Когда будет минутка, загляните ко мне на конюшню. Разговор есть. - Хорошо, - коротко ответила Луминица, увидев, что разговор Констанцы и кнеза закончен, и муж направляется к ней. - Поедем, Луминица, - сказал кнез, вскакивая на коня. Они выехали из замка, провожаемые слугами, которые кланялись господам. Луминица, несмотря на жару летнего утра, была закутана в плащ, закрывающий не только ее фигуру, но и ее голову. И только это хоть немного примирило девушку с ее «позорным» видом. - Итак, Луминица, давайте повторим инструкции, которые я вам дал. Чтобы вы ничего не перепутали. Кони кнеза и Луминицы ехали шагом голова к голове. К счастью для девушки, погода изменилась, и серое марево прикрыло раскаленный лик солнца. Легкий ветерок метался между замершей землей и нависшими облаками, которые грозили дождем, но не спешили пока выполнить свою угрозу. Это значительно облегчило путь Луминицы, которая в противном случае изнемогала бы от жары в непривычном для нее облегающем платье из плотной ткани. - Вы поедете со мной до самого места, Думитру? – спросила она, взглянув на мужа, тоже с головой укутанного в плащ под стать ей. - Нет, к сожалению, дорогая. Я провожу вас немного, а потом буду вас ждать в замке. Это будет выглядеть правдоподобней. - Я поеду одна? - Нет, с вами будет трое сопровождающих, которые в случае чего окажут поддержку и помощь. - И Михай? - И Михай. Вы по-прежнему недолюбливаете его? - Нет, что вы, - сказала Луминица и отвернулась, чтобы скрыть лицо, на котором отразился страх от мысли остаться с Михаем почти наедине. - Вам нечего опасаться Михая, дорогая, - мягко заметил кнез, заметивший реакцию Луминицы. - Он преданный и верный слуга. Михай никогда не причинит вам никакого вреда, поверьте мне. - Да-да, конечно. - Напомните мне, Луминица, что вы должны будете сделать. - Хорошо. Зиндело… Я правильно запомнила его имя? Зиндело встретит нас и проводит к мужчинам, которые остановились на постоялом дворе. Я должна сделать вид, что возвращаюсь из гостей домой в замок Ченаде. Моя цель – это иностранец, которого… - Луминица, кстати, дорогая… Я думаю, будет лучше, если вы назоветесь не женой, а моей сестрой. - Думитру! Луминица широко раскрыла глаза, из которых на мужа вылилось удивление, перемешанное с возмущением. - Нет, подождите, не спорьте со мной. Вы не очень хорошо разбираетесь в мужской психологии. В большинстве своем незамужняя женщина – будь она хоть девицей, хоть нет – гораздо сильнее привлекает мужчину. Он с большим интересом будет смотреть именно на свободную женщину. Луминица покраснела от гнева. Сначала она не знала, стоит ли говорить то, что невольно приходило ей на ум весь сегодняшний день, а теперь вертелось на языке. И в конце концов решилась.