- А что, гордый кнез жалует внезапных проезжих и нежданных гостей? – спросил незнакомец. - Мне давали совет держаться от замка подальше. Видимо, я ошибался. Что ж, в следующий раз так и сделаю. Луминица могла бы принять слова незнакомца за правду, но в глазах его читалась какая-то то ли насмешка, то ли угроза, поэтому она не нашлась, что сказать. - Мне надо идти, - тихо сказала Луминица, обращаясь к Тамашу. - Прощай, Тамаш. Мужчины поклонились девушке, и она торопливо пошла по тропинке назад к замку. Луминица вдруг запоздало припомнила, что незнакомец не представился. И вообще вел себя как-то не то чтобы враждебно, а… подозрительно, что ли. Луминица шла, размышляя над этой странной встречей, оставившей в душе неприятное чувство. Она шла, провожаемая назойливыми криками сорок. И даже когда хижина Тамаша уже давно скрылась из вида, в ее ушах все еще стоял тревожный стрекот неподкупных сторожей, охраняющих лесной дом. ГЛАВА LIV Чаша зла Луминица осторожно следила за Констанцей. Она должна была быть абсолютно уверена, что экономка ей не помешает. Обычный маршрут Констанцы был Луминице известен: и из рассказов Дануты, и после своих наблюдений за женщиной. Этот путь повторялся изо дня в день и почти не менялся. Вот и сейчас Луминица проследила, как Констанца ушла на кухню и тихой мышкой прошмыгнула в трапезную. Связка ключей, обмотанная тряпицей, чтобы не греметь, жгла Луминице руку. Вчера вечером, получив изделие кузнеца через Михэицэ и спровадив служанок, Луминица при свете свечи долго разглядывала ключи, гадала, от каких они комнат и к каким сокровищам Луминица получила теперь полный доступ. Она брала в руку то один ключ, то другой, вглядывалась в их бороздки, и преступная тяжесть металла в ладони вызывала не стыд, а возбуждение. Луминица с трудом смогла заснуть, предвкушая завтрашнюю вылазку. Свое исследование недоступных ей ранее тайников замка Луминица решила начать с самого безобидного места – с комнатки при трапезной, где хранилась дорогая посуда и специи, которые подавались Луминице с кнезом за едой. В маленьких серебряных судках перед обедом супругам приносили соль, перец и уксус, и Констанца строго следила за тем, чтобы убрать драгоценную утварь после еды в каморку. Перед подачей блюд на стол слуга, приносящий блюда с кухни, пробовал их сам в присутствии супругов. Так же поступали и с вином. Только вино пробовал обычно Михай. Оглянувшись по сторонам и убедившись в том, что соглядатаев нет, Луминица осторожно вставила первый ключ в висячий замок, но он не подошел. Тогда, стараясь делать это как можно тише, Луминица начала подбирать ключи, пока наконец один из смазанных жиром ключей с тихим скрежетом не провернулся в отверстии. С облегчением выдохнув, Луминица аккуратно сняла замок с двери и проскользнула в каморку. Там было темно, и, поскольку девушке пришлось закрыть за собой дверь, она зажгла свечу. Замерев внутри, Луминица постаралась сначала успокоиться. Руки от волнения дрожали, а сердце билось где-то в горле, вызывая сухость. Но вокруг было тихо, и, успокоившись, Луминица с любопытством огляделась. На полках была расставлена драгоценная посуда, а также кувшины с вином. На стене висел поставец, привлекший внимание Луминицы в прошлый раз. Огонь свечи отражался на стенках стеклянных пузырьков, расставленных в строгом порядке на полках. - Aconitum… - с трудом разобрала Луминица смутную латинскую надпись на тряпице, которая затыкала отверстие пузырька с какими-то сухими листьями, - …cicuta… Эти названия ей ничего не говорили, поэтому Луминица безразлично поставила склянки на место. Неподписанный пузырек, в котором перекатывались сморщенные горошки каких-то ягод, заинтересовал ее больше. Луминица осторожно вытащила тряпицу и понюхала сухие ягоды. Ну конечно же! Волчьи ягоды! Запах этого растения девушка не смогла бы перепутать ни с каким другим. Луминица вспомнила, как в детстве принесла няне целую пригоршню красных аппетитных ягод и как переполошилась няня, требуя сказать, сколько ягод Луминица успела проглотить. Луминица наивно и честно ответила, что успела раскусить лишь одну ягодку, но та ей не понравилось, да и во рту стало жечь, поэтому девочка ее выплюнула. Но поскольку ягоды уже были собраны, то выбрасывать их Луминице было жалко. Вот она и пришла угощать нянюшку. Тогда Луминицу насильно заставили выпить несколько кружек молока, но все равно у нее сильно болел живот и голова, и ей сутки пришлось проваляться в постели. - Что со мной, нянюшка? – спросила она няню, которая шила что-то, сидя рядом с ее кроватью. - Что-что, - сердито буркнула няня. - Глупая Луминица! Разве можно тащить в рот все что ни попадя? - А те красные ягодки есть нельзя было? - Да кто же волчьи ягоды ест! – всплеснула руками няня. - А если съесть? - А тогда в волка обратишься! – сделав страшные глаза, сказала няня. - Одну ягоду съешь – хвост отрастет, две – уши волчьи вылезут. Ну а если больше, то вся волчьей шерстью покроешься, человеческую речь утратишь и в лес убежишь. И все – пропадет тот ребенок ни за грош. Луминица испуганно посмотрела на няню. - А я только чуть попробовала и выплюнула. У меня хвост не вырастет? - А если попробовать и выплюнуть, то в животе куст этих ягод начинает расти. - И у меня растет? – еще больше испугалась Луминица. - Нет, ты вовремя молока выпила, так что куст только начал расти, но не смог вырасти. Вот оттого-то у тебя живот и болит. Никогда так больше не делай, Луминица. Луминица поклялась никогда даже не брать в руки волчьи ягоды, но их вкус и запах она заполнила на всю жизнь. Интересно, зачем кнезу они понадобились? Может, у этого растения есть какие-то целебные свойства? Бегло пересмотрев другие склянки и не встретив ни одного знакомого и понятного ей слова, Луминица перешла к осмотру посуды, из которой внимание Луминицы привлекла лишь одна, самая красивая серебряная чаша. Луминица помнила, что из этой чаши кнез всегда угощал самых важных гостей, сначала отпивая из нее вина сам, а потом протягивая гостю. Михай приносил по приказу кнеза самого лучшего отборного вина в знак особого уважения к гостю. Взятая в руки чаша оказалась тяжелой. Один край ее был заострен и загнут вниз клювом хищной птицы. Глаза птицы располагались по бокам и смотрели грозным прищуренным взглядом, а чуть в стороны отходили приподнятые крылья. Ручка чаши представляла собой хвост птицы с отчетливо прорисованными перьями и цветами, чуть выступающими над поверхностью. Красиво, но неудобно, подумала Луминица и чуть встряхнула чашу на ладони. Ей показалось, что в чаше что-то перекатывается, и Луминица заглянула внутрь. Однако чаша была пуста, и только дыра, уходящая внутрь полой ручки, зияла темнотой. Луминица снова потрясла чашу, но это что-то, застрявшее, видимо, в ручке, не хотело показываться девушке. Луминица поковыряла пальцем в отверстии, но ее палец наткнулся на металл и ничего не нащупал. Это озадачило девушку. Тогда она повнимательней пригляделась к самой ручке. Один из цветов, как ей показалось, очень сильно выдавался вверх. Луминица погладила его, и ей показалось, что цветок начал двигаться под ее руками. Тогда Луминица покрутила цветок, и он легко повернулся вокруг оси. Раздался звук качения, и Луминица увидела, что на дно чаши упала щепотка пыли и одинокий кристалл черного цвета. Они явно высыпались из ручки, вернее из того цветка, который Луминица повернула. Тогда Луминица с силой потянула цветок, и он остался у нее в руках. Внутри цветок оказался полым, а на его дне была прорезь в виде полумесяца. Застыв, смотрела Луминица на цветок и на чашу в руках, и ее душа покрывалась ледяной коркой воспоминаний. Перед глазами вдруг замельтешили картинки и слова разных людей. Вот кнез, пьющий вино и передающий чашу Больдо Чаку. И слова отца: «Болезнь Чака была быстротечной, а смерть скоропостижной. Лекарь, который осматривал больного перед смертью, говорил о странных симптомах, похожих на отравление». Потом в ушах Луминицы снова зазвенел самодовольный голос кнеза: «От этой заслуги я не откажусь и не стану отрицать, что приложил к этому руку». Руку… Как остроумно, горько усмехнулась Луминица. Так вот что за лекарства стояли в склянках! Как же она сразу не догадалась. Как хитро и как подло! Луминице вдруг показалось, что птица на чаше подмигнула ей одним глазом, и девушка чуть не выронила посуду из рук. Да это же сама смерть! Руки Луминицы задрожали. Ей захотелось отбросить дьявольскую чашу от себя подальше и бежать из каморки. Но нет, этого делать было нельзя, категорически нельзя. Девушка несколько раз вдохнула и выдохнула, стараясь успокоиться. Потом с отвращением собрала щепотку пыли со дна чаши и снова вложила внутрь цветка вместе с кристаллом. А вдруг она уже отравилась, чуть прикоснувшись к этой пыли, пришло ей внезапно в голову. Сердце Луминицы забилось. Нет, не может быть! Вспотевшими пальцами девушка вставила цветок в нужную дыру в ручке и поставила чашу назад на полку. Она выглянула из каморки, но слуг по-прежнему поблизости не было. Тогда Луминица затворила дверь, замкнула замок и бросилась бежать оттуда прочь. Ее руку как будто жгло, и Луминице казалось, что яд уже начал действовать. Господи, как же не хочется умирать! Прибежав к себе в комнату, Луминица стала поливать водой руку. Она долго терла ладонь, боясь, что на ней может остаться хоть одна ядовитая пылинка. В голове билась одна и та же невольная мысль: умрет она или нет? Целый день девушка прислушивалась к своему телу, пытаясь вовремя распознать симптомы отравления, и успокоилась лишь к вечернему ужину. - … Вы и правда думаете, кнез, что дни Византии сочтены? Но посмотрите на то, как умело правит Михаил Палеолог вновь отвоеванной у крестоносцев империей. Я был несколько лет назад в Константинополе, и поразился тому, насколько быстро город смог восстановиться после полувека правления венецианцев. Это прямо другой город. Вечерняя трапеза проходила мирно и неторопливо. Кнез и Космин Дак, сытые и довольные, продолжили разговор за чарками вина. В углу стоял Михай и, как обычно, смотрел за тем, чтобы слуги вовремя подавали напитки хозяевам и гостю. На ужин с мужем Луминица пришла, надев на лицо улыбку. Эта деталь одежды доставляла ей наибольшее неудобство, постольку все время грозила соскользнуть и исчезнуть, а этого Луминица допустить не могла. Игра была теперь единственным залогом для нее, чтобы не дать мужу ничего заподозрить. Письмо с откровениями Луминицы, которое могло стать ее смертным приговором, должно было в это время лететь со скоростью скачущего во весь опор коня по направлению к поместью Мирчи. А значит… а значит мужу грозило разоблачение. Ну, или, по крайней мере, большие неприятности. Вряд ли король Ласло оставил бы в покое человека, который покушался на его жизнь. Луминица не боялась, что кнез заподозрит именно ее в своем провале, но все же сердце ее замирало каждый раз, когда глаза сталкивались с глазами мужа, смотрящего на нее с каким-то мрачным удовлетворением. И тогда Луминица снова натягивала на лицо улыбку. Кнез откинулся назад на спинку кресла, отпил вина и чуть усмехнулся в ответ на слова друга. - Хм, Космин. Все это лишь одна видимость. Внешний фасад, так сказать. Меня удивляет, что вы с вашей проницательностью не видите иллюзорности надежд греков на возрождение прежней сильной империи. Византия уже никогда не оправится и не возродится. - Ладно. Скажите мне то, чего я не заметил. - Пожалуйста. Несмотря на все свои таланты, Михаил Палеолог так и не смог вернуть все утраченные земли. Ахейское княжество осталось под властью латинян. И скорей всего, таким и останется впредь. Это раз. - Возможно, грекам нужно лишь время, чтобы собрать силы? - Время… Время – это порой недоступная роскошь, дорогой Космин. У императора Михаила слишком много врагов помимо католической церкви. - Вы имеете в виду сербов? - В том числе. Стефан Драгутин, Сремский король, со своим братом неплохо пограбили греков. И думаю, что они совершат еще не один набег на Византию. Луминица внимательно слушала, стараясь не подавать виду, что большинство имен ей незнакомо. Однако, какие, оказывается, страсти бурлят вокруг! Сплошное противостояние неизвестных ей правителей и государств. Хоть отец и рассказывал дочери о внешней политике, его кругозора явно не хватало для того, чтобы окинуть взглядом такое обширное пространство. Но откуда все это знает кнез? Луминица взглянула на мужа с восхищением, которое не смогла в себе подавить. - Слава Богу, что сербы не посягают на наши земли. Хотя было бы сущей неблагодарностью посягать на собственность того, кто возвел тебя на трон, - заметил Космин и хлопнул чаркой по столу. - Иштван V сделал все для того, чтобы король из Срема получил половину Сербского царства, и даже отдал за него свою дочь Екатерину, сестру Ласло. - Право, Космин, не смешите, о какой благодарности вы можете говорить? Тем более у политика… - Тут вы правы, кнез. - Король Ласло не спускает глаз со своего воинственного зятя. Ему приходится постоянно откупаться от него. Шесть лет назад Сремский король получил во владение земли Мачвы, а сейчас говорят, что он покушается также и на Браничево. Ох уже эти родственнички… - усмехнулся кнез. - Послушайте, Думитру, а вы не думаете, что Сремский король тоже захочет поучаствовать в дележе пирога, после того как Ласло… Резкий кашель кнеза заставил Космина Дака замолчать. Кнез выразительно показал глазами на Луминицу, но та сидела с непроницаемым выражением лица. - Прошу прощения, господа, - кротко сказала она, - за свою полную неосведомленность в теме. Я даже не знаю половины из тех людей, которых вы упоминаете. А может, и больше половины. - Это ничего, госпожа Ченаде, - снисходительно заметил Космин Дак. - Политика – исключительно мужское дело. Женщинам не стоит соваться в эти дела. Кнез усмехнулся, но промолчал. - Разве? – подняла брови Луминица.