Снег давным-давно растаял. Но маме было некогда, поэтому никто не подобрал шарф, оставшийся на траве, словно сброшенная змеиная шкура, заплесневевшую морковку и два уголька, которые служили глазами. Лили вышла на широкую лужайку. За последние месяцы сад сильно изменился: старый дом, в который они переехали, имел форму буквы «Г» с двориком. После перестройки дворика не стало: открытую часть заполнила новая сияющая кухня с двупольной складывающейся стеклянной дверью. Раньше на том месте росли яблоня, вишня и несколько кустов, включая старую ежевику с гибкими ветвями. Всё это тоже исчезло, осталась только ровная, широкая лужайка. До того ровная, что просто удивительно, как Лили угораздило обо что-то споткнуться, идя по саду, и растянуться ничком на лужайке, сминая росистую траву носом и ртом. – Тьфу, – сплёвывая землю, сказала она. Она посмотрела, за что зацепилась: старая ржавая подкова. Знакомая штука. Подкова висела над старой дверью чёрного хода, сейчас на её месте осталась только арка в новую кухню. – Хорошо бы вернуть её на место. Лили обернулась посмотреть, кто говорит. – Вниз глянь. Она послушалась. У её ног стояла кротиха. Или не стояла? Интересно, можно ли «стоять» на четырёх ногах. Во всяком случае, она была там, на четырёх лапках. Как они называются у кротов – лапы? Лили боялась, что сходит с ума. Может, она заснула в украшенной вышивками кровати в бабушкином доме, и это ей снится? Хотя разве во сне хлюпает под ногами сырая трава. – Это вы… вы сказали? – спросила она. – Ну да, – призналась Кротиха. – Я бы написала письмо, но, по-моему, это не очень подходит, ведь ты стоишь прямо надо мной. Лили открыла рот и тут же его закрыла. – Кротиха права, – произнёс другой голос, более высокий, хрипловатый. – Подкову нужно вернуть на место, а её место – задняя стена дома. Голос исходил справа и сверху. Повернувшись, Лили увидела на сарае, сбоку от лужайки, большого чёрного ворона. – Привет! – каркнул он. Глава 5 – М-м. Здравствуйте! – ответила Лили птице. – Я… сплю, что ли? Ворон взъерошил перья. – Спит, оно говорит! Надо же? Лили не понравилось, что её назвали «оно». Главное, кто? Какая-то птица. Но дальнейшее понравилось ей ещё меньше. Вспорхнув с сарая, ворон подлетел к ней, взмыл ввысь, торопливо размахивая крыльями, прошелестел прямо над головой, и ей на волосы звучно шлёпнулось что-то мягкое. Лили машинально подняла руку, чтобы дотянуться до волос, потом передумала. Ворон, явно довольный собой, сел на крышу сарая и стал чистить клювом перья. – Я прилично уронил тебе на голову, – сообщил он. – Разве такое могло присниться? Лили задумалась. – Наверное, да. Он хмыкнул. – Кажется, привёл неудачный пример. – Просто отвратительный, – уточнила Лили. Её голос звучал откуда-то издали, глухо как из бочки. – Ну, прошу прощения. Вообще-то, мы очень чистоплотные, если что. Не как голуби. Можно вытереться Кротихой. – Нельзя, – ответила та. Лили вздохнула. Даже если это сон – на что ужасно не похоже, – в волосах у неё теперь птичья какашка. Она отложила подкову и подошла к банкам от краски около тёмной стеклянной двери пристройки. С этой стороны весь дом был тёмным. Внутри ничто не шевелилось. Но она всё-таки наклонилась пониже, подбирая тряпку, брошенную малярами на одну из банок, чтобы ничто из дома её не заметило. Лили, морщась, начисто вытерла голову. Потом вернулась в сад. Кротиха и Ворон ещё ждали её на том же месте, разглядывая глазами, больше похожими на драгоценные камешки, мерцающие в темноте, а не на бусинки. Будто чего-то от неё ждали. – А кротиху зовут просто Кротиха? – спросила она. – Ну а как же ещё? – удивилась та. – Имена только для людей. Лили наклонила голову набок. – А вот у дельфинов имена есть, – сообщила она. – Миссис Бини рассказывала в школе. Они похожи на песенки, щелчки или такое, что говорит только о том дельфине. Они их знают с детства. И… Она замолчала, поняв, что от испуга болтает без умолку. – У них это необходимость, – заявил Ворон. – Я хочу сказать, будь я дельфином, мне бы тоже потребовалось имя. Они же все на одно лицо. А вот я просто Ворон. – Ну… – протянула Лили. – Ну что? – Вороны… вроде… тоже одинаковые. Ворон негодующе взъерошил перья. – Да как ты смеешь? Я, к твоему сведению, очень красивый экземпляр. – Ух ты! Правда, что ли? – оживилась Кротиха. – Сама-то я вижу плоховато. Всё из-за жизни под землёй. – Ну, не знаю! – возразила Лили. Неужели какой-то укол повлиял ей на мозги? – Ворон как ворон! Ворон фыркнул и спрятал голову под крыло. – Обиделся, – вздохнула Кротиха. – Птицы такие ранимые. Лили закрыла ладонями лицо. – А что вы тут делаете? – спросила она. – Почему разговариваете? Чего хотите? – Да ничего, – подняв голову, заявил Ворон. – Мне самому редко чего-то хочется. Разве что вишен. Жаль, что твои родители срубили то деревце. А какие вишни на нём были – прелесть. Кротихе, наверное, хочется червячков, она их ест и… – Тише, – снисходительно шикнула Кротиха. – Мы тебе нужны, потому и пришли, – добавила она (а это была по всем признакам, так сказать, «она»). – Вы нужны? – Кто же ещё поможет тебе вернуться домой? Выгнать подмену. – Подмену?.. – Призраков, похожих на твоих родителей. – Ой! Лили вспомнила мать с пустыми чёрными глазами. – Потому и пришли, – повторила Кротиха. – Ясно, – ответила Лили. Всё вокруг казалось очень липким, будто вместо воздуха была патока.