– Что? – спросил Мышонок у неё за спиной. – Мамина записка, – шепнула она. – Я хотела её найти. – Где она? – Бабуля говорила, что на кухне. На столе. – Ладно, – сказал Мышонок. – Пойду добуду или погибну. Он отдал ей лапкой честь – и был таков, проносясь по полу к двери. – Погоди, – сказала она вслед. – А что, другого выбора нет? Но её голос затих, и предложение погасло, словно свеча на сквозняке, когда из прихожей раздался звук. – Что-то собака разошлась не на шутку. Голос был отцовский. Сердце Лили словно раскололось пополам: и хотелось обнять отца, и убежать куда глаза глядят. – Может, опять девчонка пытается войти, – сказала за дверью мать. – Если так, поймай её. – Ладно, поймаю. Вроде отцовский голос. Но нет, непохоже. Холодный и плоский, как керамическая плитка. Лили, кряхтя, нырнула сквозь дверцу, оцарапав себе живот, и приземлилась на сырой гравий снаружи. Она отошла в сторону и спряталась в темноте за бочкой для дождевой воды. Мышонок остался в доме. Внутри. И это беспокоило Лили. Хотя познакомились они совсем недавно, ей не хотелось, чтобы с ним что-то случилось. Она ждала, что вот-вот в кладовке загорится свет, что окно над головой станет ярко-оранжевым прямоугольником во тьме, однако ничего такого не случилось. Только слышала, как двойник отца вошёл в комнату, звук открывающейся двери и его шаги по керамической плитке, но, похоже, света ему не требовалось. Он и так всё видел. – Беги, Мышонок, беги, – сказал стоявший на карнизе Ворон, наблюдая за тем, что происходит внутри. Лили прижалась к стене. – Ой, только не это! – воскликнул Ворон, переминаясь с ноги на ногу. Шаркающий звук. – Нет, нет, только не веник, – взмолился Ворон. Внутри кто-то пронзительно взвизгнул, должно быть, от страха. – Беги в другую сторону, – велел Ворон Мышонку. Можно подумать, что тот слышит. Это было похоже на то, как папа Лили разговаривает с футболистами во время матча, транслируемого по телевизору. Нет, она этого не вынесет. Лили расслабилась, разогнула колени и подняла голову, стараясь заглянуть в нижнюю часть окна. Она увидела отца или двойника, похожего на отца, танцующей походкой двигающегося по кладовке. Он крутил обеими руками веник на длинной ручке и яростно подметал пол, а там – маленького суетливого Мышонка, пытающегося увернуться от щетины. Но этот папа был проворнее, быстрее, чем её настоящий, который время от времени по воскресеньям ездил на велосипеде в булочную за круассанами и называл это зарядкой. Веник метался и мотался, гоняя Мышонка по полу, как заколдованная метла из сказки. Чёрные глаза призрачного отца тускло мерцали, будто гранёные, а не круглые. Тут Лили поняла: это угольки. Глаза снеговика. От страха больно щемило в груди, будто Лили глотнула отравленного воздуха. Над ухом тревожно хлопал крыльями Ворон. – Милая, – сказал отец через плечо. Её настоящий папа никогда в жизни не называл маму «милая». Лили припрятала эти сведения в тайный кармашек. «Эти» притворялись её родителями, хотя многого не знали. Надо запомнить. – Это всего лишь Мышонок. Я загнал его в угол. Иди сюда и открой дверь. Лили присела пониже, когда в комнату вплыла черноглазая мама, держа одной рукой ребёнка. Проскользнув к задней двери, она распахнула её настежь, папа Лили крутил веник, словно неясное пятно, одной стороной, потом другой, одной, другой, так что Мышонку некуда было деваться – успевай только уворачиваться. Потом сказал: – Ага! И подцепил Мышонка веником. Дверь была открыта – лёгким движением руки отец Лили провёл веником по полу и взмахнул в воздух. Со своего выигрышного наблюдательного пункта у задней стены дома Лили видела, как Мышонок поднялся к небесам, пролетел дугой, болтая ногами, повизгивая и крутя хвостом, а потом врезался в новый низкий заборчик, отделявший двор от сада. Визг прекратился. Лили закрыла рот руками, чтобы не издать ни звука, и затаила дыхание. – Ты видел девчонку? – спросила мать, всё ещё держа дверь открытой. – Никаких следов. – Хорошо. От неё одни неприятности. Я нюхом чую. Такая… настырная. Того и гляди нарушит наши планы. – Она всего лишь ребёнок, – сказал папа. – И одна. Напугана. Она снаружи, мы внутри. И так и будет. – А если что изменится? – Ну, дети такие хрупкие. Засмеявшись, мама Лили закрыла дверь на замок. Шаги затихли, когда эта пара вышла из кладовки. Они и кладовку заперли на ключ. Звук металла о металл был легче, тише, но слышен ясно. Лили подбежала к Мышонку и опустилась перед ним на колени. Ворон, возбуждённо махая крыльями, приземлился рядом. Кротиха неуклюже подошла поближе и села у её ног. Уж тоже был где-то неподалёку, Лили слышала шипение. Лили взглянула на Мышонка. Скрюченное тельце неподвижно лежало на камне. На глаза Лили навернулись слёзы. – Ой, Мышонок, – опечалилась она. – Мне так жаль. Тот не шелохнулся. Глава 9 Лили потёрла кулачками глаза. Она до сих пор не верила ничему. Она отказалась от родителей, сказала, что не желает их видеть, и вот они ушли, а в её доме поселились странные существа с угольками вместо глаз, Мышонок погиб, и всё из-за неё. Другие звери столпились вокруг, склонив головы. Мягкие, пушистые, в перьях. Кроме Ужа. – О чём это ты жалеешь? – садясь, спросил Мышонок. Лили плюхнулась на гравий. Там было сыро, но ей было всё равно. – Мышонок! Ты жив? Почему тогда лежал как мёртвый? – Отдыхал. – Отдыхал? – Да. Утомился. Напрыгался, убегая от веника. Лили вытерла рукавом глаза. Ну как тут поверишь? Она плакала о говорящем мышонке, о котором до сегодняшнего дня понятия не имела. А теперь глупо себя чувствовала. Мышонок прыгнул ей на колено, взбежал повыше и уселся на плечо. – Так, что у нас дальше? – спросил он. – Что ты хочешь сказать?