Вот, уже лучше. Зверек возвращается в свое нормальное состояние… — Ромашка? — обернулся он ко мне через несколько шагов. А я продолжала стоять на месте, хлопая глазками, приоткрыв рот и пытаясь вернуть себя в свое нормальное состояние. Но кожа помнила, а бабочки в животе еще не переварились. Глава 11. Седьмой Поиски сумки возобновились на следующий день, но успехов опять не принесли. Она, действительно, как сквозь землю провалилась. А ведь беленькая такая, блестящая, за версту должно быть видно в зеленых зарослях. Увы. Снова я вернулась в нору ни с чем. Зато меня несказанно порадовал Лис словами о том, что сегодня суббота, а значит — банный день. Вернее, вечер, но тут уж без разницы. Лишь бы помыться, как следует, и снова почувствовать себя живой. По-настоящему живой, а не на мушке у мира-пожирателя. С полной головой душистой пыльцы трудно думать о чем-то другом, кроме проклятья, и тем более о каких-то земных благах. Эх, банька! Никогда не думала, что буду столь сильно радоваться таким, казалось бы, обыденным вещам, как старая деревенская баня. Жаркая, аж дышать тяжело, но вкусно пахнущая деревом и мылом. И этот запах был куда приятнее того самого… горьковато-сладкого и пожирательского, который пронизывал уже каждую клеточку моего тела. Ай, красота! Обтираясь жесткой мочалкой и напевая себе под нос одну из последних песен в моем плей-листе на смартфоне, который канул в Лету вместе с сумкой, я расслабилась настолько, что не ожидала подвоха ни с какой стороны. Ни с переда, ни с тылов. Однако зря. Краем глаза заметила движение по ту сторону запотевшего окна, оборвала заводную песню на полуслове и резко повернула голову. Лис, что ли, шалит, негодник такой? Тогда, когда приду, всыплю по первое число. Будет знать. Или?.. Нет, рыжий бы уже давно ретировался, знай, что я его засекла. Обещал же на пять метров не приближаться к бане, пока я наслаждаюсь долгожданными водными процедурами. А силуэт… а силуэт, кажется, до сих пор там. Сдвинув брови и прищурившись, подошла к маленькому окошку. Подняла руку, провела по стеклу, и тут же с криком отпрянула назад. Два больших глаза, фиолетовых таких, уставились на меня с той стороны. А я на них. Длинные белые ресницы плавно поднимались и опускались, но разглядеть что-то большее я не могла. Сколько ни концентрировала зрение, сколько ни щурилась… будто два глаза с ресницами и пустота! Но не могут же глаза сами по себе летать, верно?.. Знаете, а вот хрен его знает! В этом мире ни в чем нельзя быть уверенным на сто процентов. Люди в животных и цветы превращаются, бабочки светятся, у деревьев система кровообращения сформирована… так почему летающие по воздуху глаза не имеют права на существование? Но интересный вопрос назревает: что им нужно от меня?! После такого зрелища рекламу линз по телевизору будешь в панике переключать. На какую-то долю секунды мне показалось, что вокруг глаз наконец-то сформировалось лицо. Бледное, как полотно, узкое, с высоким лбом. И тут же исчезло. Всё исчезло. И глаза, и лицо. Помылась я в баньке, однако. Может, от жары галлюны пошли? Но я ведь четко видела. Глаза журналиста врать не будут. Зоркая я, как орел. Хоть на мышей в ночи пикируй. Что-то здесь не так. Что-то здесь опять не так. Бежать наутек я не стала. Не для того ждала субботы с сердечным трепетом. Домылась, всполоснулась, волосы обернула белой простынкой и вышла из бани, как Афродита из пены морской. Свежая, чистая, готовая покорять новые вершины, но… — Эй? — задала я вопрос в пустоту, кутаясь в лисью шубу по самую шею и опасливо озираясь по сторонам. — Есть здесь кто-нибудь? Ну конечно. Так мне и ответили. Благо еще, что не сожрут, и на том спасибо. А я потопала к норе, не теряя бдительности. Если что, Лис недалеко. Можно будет поорать что-то вроде: «На помощь!» или «СОС!». Хотя СОС он вряд ли поймет, а вот на просьбу с помощи однозначно отреагирует. — Что, не понравилось? — опустил ушки оборотень, как только я переступила порог. Скорее всего, видок у меня такой был, что сразу на вопросы наталкивал. — Не особо нравится, когда подглядывают, — с вызовом ответила я и приготовилась к ответной реакции. Люблю же я в последнее время на провокацию разводить. Это у меня профессиональный навык, ничего личного. — Подглядывают? Кто? — вскочил мужчина из-за стола, но заприметив мою ехидную улыбку, нахмурился. — Я сидел здесь. Как мы и договаривались. — Тогда без понятия, — пожала плечами. — Заяц? — Да Зайцу-то можно, — протянула я, на что Лис активно заиграл желваками. — Не, ну а что? Заяц-то мальчишка еще совсем. Ничего страшного, если на голую тётю посмотрит. — Мы с ним, вообще-то одного возраста, — ловко взял меня мужчина на крючок. — Значит, мне тоже на тётю голую можно посмотреть? Натянуто улыбнулась. Следить впредь нужно за своими словами, чтобы такой тупиковой ситуации больше не возникло. Эх ты, журналюга. — Дело в том, что… — начала я, а Лис в ожидании начал подмахивать пальцем, мол давай, дерзай, объясняйся, почему Зайчику можно, а мне нет. — Ну… я Зайца воспринимаю, как ребенка. А тебя… а тебя, как мужчину. Поэтому так. Вот. На некоторое время рыжий завис. Шестеренки в его голове крутились, активно анализируя произнесенное мной. А потом просиял и даже хвостом завилял, как собачка. Ласковое слово и… лису приятно. Так, вроде бы, в пословице говорится? А, нет. Кошке. — Надо проверить, кто ж там поглядывал-то, — спохватился оборотень, сорвался с места и входная дверь за ним захлопнулась. Минута, две, три… Я уж думала, что опять к волку пошел, но нет. Вернулся. Озадаченный, серьезный и что-то подсказывало мне, что поиски извращенца успехом не увенчались. В этом лесу вообще возможно кого-либо или что-либо отыскать? — Запаха нет, — произнес, наконец, Лис, выдержав небольшую паузу. — Только твой. Теперь, признаюсь, мне стало еще чуточку страшнее, чем раньше. Совсем малость. Капельку. Потому что фиалкового цвета глаза и длинные белые ресницы до сих пор стойко удерживались в моем сознании. Разумеется, с утра я первым же делом отправилась к Праху. После того, как отмыла голову от материализовавшейся на коже пыльцы и позавтракала. Ну и Лиса не забыла предупредить о том, куда моей душеньке угодно сегодня наведаться. Ясен пень, что к Праху он со мной не увяжется, и под предлогом своего визита к хранительнице я могла выбирать себе любую сторону света и чесать туда, пока ноги от усталости не подкосятся. Однако в этот день мне действительно нужно было узнать у беловласки, кто, простите, такой интересный караулил меня возле окна в баню накануне? — Скажи… — начала я, взяв в руки чашечку с еловым напитком и уставившись в печальные серые глаза напротив. — Может ли в этом лесу находиться… седьмой? — Седьмой? — вскинула брови красавица. — Да. Седьмой обращающийся. Помимо меня, тебя и ребят. Прах задумалась. Но ненадолго. Ее ответ, конечно же, окончательно привел меня в замешательство: — Маловероятно. Иначе я бы знала о нем. Я часто патрулирую лес в поисках тех, у кого остались хоть какие-то частички разума. С тех пор, как люди из того мира перегородили забором подлесок с порталом, ни новых, ни заблудившихся старых я не видела. И спасибо им на этом. Но… разве, ты еще кого-то видела? — Показалось, наверное. — Сделала глоток и глубоко вздохнула. — Точно показалось. В бане давно не парилась, вот и накрыло. Как мираж в пустыне. «Как мираж в пустыне…», — всё еще думала я, сидя уже посреди ромашкового поля и рассуждая о том, через какое время в мире-пожирателе начинает конкретно ехать крыша. Может, этот противный воздух всему виной? Не зря у меня с первых же минут пребывания здесь сознание отключилось. Раньше подобного у меня не наблюдалось. Была здорова, как бык. А тут вдруг раз! Как барышня кисейная в обморок грохнулась. Неспроста. Принюхалась. Да, даже аромат ромашек не способен перекрыть эту горьковато-сладкую вонь, исходящую от Сердца. Когда же я привыкну к столь противному запаху и привыкну ли вообще? Желательно выбраться отсюда прежде, чем это случится. — Ветер, не дуй на меня, — обняла я ноги руками и уткнулась носом в коленки. — Ты меня бесишь. — Видишь? — раздался рядом чей-то полушепот, и я тут же подняла голову. И обомлела. Потому что два фиалковых глаза находились прямо напротив моего лица. Только висели не в воздухе, а украшали длинное бледное лицо. То, самое, которое в банном оконце засветилось. Только теперь я могла разглядеть его лучше. Мужчина или женщина? Оно было настолько андрогинным, что трудно было разобрать, какому полу принадлежат тонкие черты. Длинные прозрачные волосы были едва заметны и колыхались в такт потокам легкого ветерка. Нет, все-таки мужчина. Ярко выраженный кадык, худощавое тело, на котором мешком повисла белая рубаха. Белая рубаха почти до колен. — Видишь? — повторил он мне в лицо, но тепла дыхания я не почувствовала. Как будто человека, склонившегося надо мной… не существовало вовсе. — Меня? Кивнув и приоткрыв рот, не в силах вымолвить ни слова, я протянула руку к незнакомцу, но рука моя прошла сквозь него. Одернула ее. Протянула снова, но пальцы не касались бледного лица. Перед ними не возникало никакой преграды. П-п-призрак? — Кто ты? — выдавила я из себя, лихорадочно скользя глазами по лицу незнакомца. Но он молчал. А затем исчез. Растворился передо мной. Так же быстро, как и появился. Что это за чертовщина была, эй? — Эй? — крикнула, озираясь по сторонам, однако незнакомца… в прямом смысле — след простыл. Если он еще мог оставлять следы за собой, в чем я сильно сомневалась. И пусть мы не вели с ним светские разговоры, я была уверена, что он вполне себе разумное существо. Даже говорящее. Значит, еще один обращающийся, но который не показывается Праху на глаза? Почему? Что с ним не так? Взглянула на свою руку, которая всего минуту назад прошла сквозь чье-то лицо и с таким же успехом вышла обратно. Да всё с ним не так! Он же абсолютно прозрачный. Однако при этом ему довольно удобно подглядывать в банях за голыми девками. Например, за мной. О подобном обращении мечтала бы львиная доля извращенцев, но погоди-ка… Ты не животное, не растение, не камень… — Кто ты? — вслух задала я вопрос, но ответа на него мне никто не дал. — Если ты найдешь мою сумку, — решила я попытать счастья еще раз, — то, пожалуйста, скажи мне, где она, договорились? Тогда я всех спасу. Обещаю. Стою посреди ромашкового поля, прижав руки к груди, беседуя сама с собой и самой же себе давая обещания. «Вот чокнутая», — подумал бы кто-то. «Вот та самая коммуникабельность, о которой я писала в своем резюме», — думала тогда я. — С кем это ты разговариваешь? Вот уж чей голос я однозначно не рассчитывала услышать в настоящий момент, так это голос серого зубастого хищника. Это ромашковое поле. Что же ты здесь забыл? — Не твое дело, — смело ответила я и вызывающе посмотрела на Волка, неспешно направляющегося ко мне пружинистой походкой. Он безжалостно приминал белые цветы подошвами тяжелых шнурованных ботинок, и я сжала руки в кулаки. Пусть мы с Волком не виделись с тех пор, как я покинула его логово, но мои чувства к оборотню нисколько не изменились, в лучшую сторону и подавно. Слова Медведя их даже укрепили, а плотоядная ухмылка и лукавый взгляд настойчиво сообщали о том, чтобы я покинула поле как можно скорее. Глупостью и трусостью я это не считала. Это инстинкт самосохранения. Развитый слабее, чем у Зайца, но присутствующий у каждого разумного существа. — Так и не заглянула ко мне, — ухмылка мужчины стала еще шире, а я непроизвольно сделала шаг назад. Сейчас на помощь Зайца рассчитывать не приходилось. — Все-таки боишься меня, верно? Или кто-то подлил масло в огонь? — Он задумался ненадолго, скосив взгляд в сторону, но затем опять перевел его на меня. — Лис? — Мама просила меня не разговаривать с незнакомцами, — сделала выпад я, а оборотень в ответ тихо рассмеялся. Закусил губу острым клыком, а я лихорадочно принялась соображать, куда кинуться или броситься, чтобы достигнуть норы в кратчайшие сроки. Перед сном я заучивала карту, чтобы больше не брать с собой ненужный балласт в корзинке и не выглядеть Красной Шапочкой, несущей дражайшей бабуле пирожки и крынку масла. Или что она там несла своей родственнице, в одиночестве проживающей в лесу? Глупая и нелогичная сказка. — Разве, тебе есть, о чем поговорить с рыжей деревенщиной? — изящно выгнул бровь мужчина и слегка склонил голову на бок. Будто присматривается, в какую из ляжек удобнее вцепиться зубами. — Он ведь ничего не знает. Как вы проводите совместные вечера? — Кажется, мы уже говорили об этом, — процедила сквозь зубы, взглядом удерживая Волка под постоянным прицелом. — Это наше личное дело, как мы их проводим. Может, и не за разговорами. — Вот оно как… — протянул оборотень и причмокнул. — Можешь развлекаться со зверушкой, сколько душа просит, но если мы все-таки выберемся из этого места, то что же дальше? Так и будешь держать его при себе в качестве обузы? Работать за двоих, чтобы содержать нахлебника, который не умеет ни читать, ни считать? Его даже грузчиком работать не возьмут. Слишком наглый и не социализированный индивид. Не личность. Индивид. Дикарь из леса. — А ты?! Я уже начинала терять терпение. Понимаю, что у вас свои тёрки, межвидовая конкуренция и всё такое, но эти наезды на Лиса переходили уже всяческие границы мира животных. Какое тебе вообще дело до будущего? Уж кто здесь дикарь, так это ты! — А я могу быть кем угодно, — ухмыльнулся Волк, качнув серым хвостом и поведя ушами. — Я прекрасно осведомлен о нашем мире, чтобы найти себе место под солнцем, выбравшись отсюда. Да и отец мой не последний человек в городе. Считай, и школьный аттестат, и диплом вышки — в кармане.