– Вернее на башню, – поправила Патриция. – Для чего? – С неё лучше всего виден тот участок сада, который я хочу вам показать. У меня возникла идея сделать сюрприз для гостей, и мне нужен ваш совет. От мысли, что ландграфине понадобились её советы, гордость в Карен ощутимо увеличилась в размерах. Спокойствие вновь полностью восстановилось, шаги стали ещё увереннее. Появилось даже желание поскорее взойти на башню и узнать, чем ландграфиня решила удивить гостей. Вот женщины наконец вышли на башенную площадку. Холодный ноябрьский ветер тут же начал проникать в рукава, под воротник, трепать подолы платьев и локоны волос. Карен поёжилась, почувствовав дискомфорт после тёплых стен помещения. Патриция же держалась прямо и уверенно и, казалось, совсем не замечала холода. Она подошла к невысокой зубчатой стене окружающей край башни и пригласила спутницу сделать то же самое. Карен приблизилась к краю и посмотрела вдаль. С северной башни открывался вид на Драконью гору, где по древним преданиям когда-то жили свирепые чёрные драконы, от смрадного обжигающего дыхания которых не могло спастись ничто живое. С той стороны, где находилась пещера, жилище чудовищ, гора действительно не имела растительности, оставаясь лысой многие века. И если бы славный рыцарь Аллайн не убил этих ужасных драконов, возможно, в Регенплатце вымерла бы вся жизнь. Внизу у стен замка всё поросло кустарником и высокой дикой травой. Когда-то здесь была тропинка, ведущая к колодцу, но много лет назад колодец пересох, и тропинкой пользоваться перестали. От колодца осталась лишь зияющая дыра в окружении кучи камней, которые некогда составляли его стену. Густой кустарник разросся вдоль стен замка, пробрался в сад и отобрал его часть в свои владения, отчего этот край сада теперь выглядел весьма дико. Взглянув на него, Карен с недоумением подумала: какие сюрпризы можно сделать в столь неприглядном месте? Разве только пугать гостей, внезапно выпрыгивая на них из кустов. – И что же вы придумали, ваше сиятельство? – поинтересовалась Карен, вглядываясь в заросший участок сада. Патриция подошла к Карен совсем близко и встала за её спиной. – Что именно и от кого вы узнали о матери Берхарда? – вдруг холодным голосом задала вопрос ландграфиня. От неожиданности Карен вздрогнула и резко развернулась к собеседнице. Глаза Патриции смотрели недобро. Можно даже сказать, зло, уничтожающе. Карен занервничала, – Патриция всё слышала и естественно разгневалась. А разгадывая загадки, Карен уже успела догадаться, что гнев ландграфини страшен. – Я?.. Что узнала?.. Ничего не узнала… – сбивчиво лепетала Карен. – Что люди в городе болтали, то и я подобрала… Если б была какая тайна, так кто бы мне раскрыл её?.. – Какую тёмную историю вы собирались поведать баронессе Хельбруг? И что за особа в ней принимала участие? – настойчиво продолжала требовать ответа Патриция. Карен стало совсем страшно. Её на ледяном ветру даже в пот бросило. Она кидала взгляды в разные стороны, но бежать было некуда, а позади пропасть. – Я правда ничего не знаю, ваше сиятельство. Это всё я так сказала, для красного словца, чтобы привлечь внимание слушателя… Но Патриция не верила. Она отрицательно качала головой, ожидая верного ответа. В этот момент на башенную площадку вышла Ханна, и, заметив её, Карен немедленно ухватилась за последнюю соломинку. – Служанки в замке весьма болтливы, – выдала она, – и много знают о своих господах. По лицу Патриции пробежало подозрение – это уже было похоже на правду. А вот как раз и Ханна появилась. – Вы звали меня, госпожа? Всё с той же подозрительностью в глазах Патриция обратилась к служанке и, кивнув головой на Карен, поинтересовалась. – Ты говорила ей? Умная Ханна тут же догадалась, о чём именно идёт речь. – Что вы, госпожа?! Разве я могу предать вас? Я даже своему изображению в зеркале не рассказываю о том. – Она лжёт! – быстро заявила Карен. В Патриции гнев вспыхнул с новой силой. – Я верю Ханне больше, чем вам, фрау Вольфгарт, – зло процедила ландграфиня. – Говорите, откуда вы всё узнали! Теперь Карен поняла, что увиливать бесполезно, надо было признаваться. Ландграфиня, конечно, разгневана, но, может, в этот раз она не пойдёт на убийство, всё-таки сейчас это сделать будет намного рискованнее. Мысль, что ситуация не безнадёжна, немного успокаивала. – Люди в городе действительно много болтают, – заговорила она. – Общую картину произошедшего никто не знает, но по слухам, обрывкам, по кусочкам я сама собрала её, сделала кое-какие выводы, ну и вот… – По кусочкам? – оторопела Патриция. – Вы были так увлечены этой темой, что кропотливо выискивали и складывали кусочки картины?.. – Я люблю разгадывать загадки. – Но зачем оповещать о разгадке всех вокруг? – Я не думала рассказывать всё, только то, что известно всем… – Вы снова лжёте! – вскричала разгневанная Патриция. – Какими бы ни были ваши разгадки, как бы ни чесался ваш язык, я запрещаю вам не только говорить с кем-либо, но и даже думать на эту тему наедине с собой! Всё, что произошло с матерью Берхарда – не ваше дело! Вы поняли, фрау Вольфгарт?! – Поняла… Конечно, поняла, ваше сиятельство. Однако ваш гнев доказывает, что эту загадку я разгадала правильно. – Я повторяю, это не ваше дело! – ещё больше злилась Патриция, и слова её перешли в шипение. – А раз вы считаете, что разгадка верна, то бойтесь меня. Бойтесь! И прикусите язык, коль цените жизнь свою и не хотите её укорачивать. Угрозы – это ещё не нападение. Карен удостоверилась, что ландграфиня не будет марать об неё руки. Она окончательно успокоилась, и ей в голову пришла мысль, что из создавшейся ситуации можно вынести и выгоду для себя. Карен даже почувствовала себя не жертвой, а нападающим. – Мой язык не шевельнётся, если придавить его золотом, – с хитрой ухмылкой сказала она. Патриция вздёрнула брови от удивления. Не предполагала она, что человек, стоящий под угрозой смерти, ещё и в состоянии будет шантажировать. Патриция не собиралась платить и лишь из любопытства поинтересовалась: – Какую же плату вы хотите за молчание? – Да не так уж много, – совсем осмелела Карен. – Нам с супругом приглянулся Крафтбург, и мы с удовольствием приняли бы в дар небольшой домик с садиком. Ну и монеток золотых, чтоб на жизнь достойную хватило. – А если вдруг не хватит? – Так добавите. «Ну и дура, – усмехнулась Патриция. – Решила, что, выведав мою тайну, может теперь всю жизнь вить из меня верёвки». Смысл усмешки ясно отразился в зелёных глазах ландграфини. Карен даже вновь почувствовала страх, но быстро подавила его в себе, стараясь выглядеть сильнее своего врага. Патриция продолжала сверлить взглядом стоявшую перед ней глупую женщину. Мысли её работали быстро, будущее наглой шантажистки уже было решено. – Я не буду тебе платить, – с гордой осанкой произнесла Патриция. – Мне проще уничтожить тебя, чем откупиться. С этими словами ландграфиня неожиданно присела, схватила женщину за ноги и перекинула её через невысокую ограду башни. Карен успела лишь осознать, что зря была столь самоуверенна и что своей жадностью и болтливостью совершила страшную ошибку. От ужаса у неё потемнело в глазах и прервало дыхание, а прийти в себя ей уже не суждено было. Через пару мгновений разбитое тело фрау Вольфгарт лежало распростёртым у развалившихся стен старого колодца, а сверху, с крыши северной башни замка смотрели на него две женщины: ландграфиня и служанка её Ханна. – Эх, лучше бы она прямо в колодец упала, – пожалела Патриция. – Не ожидала я, госпожа, что вы вот так… своими руками… – потрясённая случившимся едва проговорила Ханна. – А что ещё оставалось делать? Эта болтушка узнала мою тайну и собиралась поведать её всему миру. Если бы эти россказни достигли ушей Генриха, я бы потеряла всё. Всё. – А вдруг она уже успела кому-нибудь рассказать? – предположила Ханна. – Не думаю. Иначе ей нечем было бы меня шантажировать. Женщины продолжали сверху смотреть на тело – одна в угрюмом раздумье, другая в растерянности, со смешанными чувствами испуга и лёгкого шока. – Какой же глупой оказалась Карен, – вновь произнесла Патриция. – Ей стоило только смириться с моими условиями, и я её оставила бы в живых. Но она зачем-то пошла на меня войной. И проиграла. Ладно, нужно возвращаться к гостям, а то меня скоро начнут искать. – А как же она? – спросила Ханна, указав кивком головы вниз. – Её могут найти. – Что с того? – пожала плечами Патриция. – Может, ей самой жизнь надоела? – В это трудно поверить. Фрау Вольфгарт была слишком увлечённым человеком. А мастер Вольфгарт наверняка потребует выяснения причин смерти его супруги. – Да, ты права. – Патриция выпрямилась и отвернулась от пропасти. – Надо бы её тело сбросить в колодец, чтоб никто не нашёл. А мужу сказать, будто она куда-то уехала. (А, может, даже и не одна – у нас же гости, среди них много мужчин, причём холостых)… Сейчас льют дожди, зимой выпадет снег и завалит колодец. А к весне тело раскиснет и сгниёт. И пропадёт Карен Вольфгарт бесследно. – Это вы хорошо придумали, – согласилась Ханна, повернувшись к госпоже. – Это сделать придётся нам с тобой. Как стемнеет, пройдём к колодцу и сбросим в него тело. Надеюсь, до того времени никто не будет гулять в тех зарослях. – О, госпожа, позвольте мне выполнить эту работу. – Тебе? – изумилась Патриция. – Но тебе одной будет тяжело. – Я буду не одна. Рыцарь Гернот Боргардт, мой жених… (помните его?), желает стать вашим верным слугой. Вот он мне и поможет. Вам рискованно бродить у стен замка. Вдруг увидит кто ненароком, придётся оправдываться. А мне легко будет ответить, что я делала в зарослях наедине с мужчиной. Патриция довольно улыбнулась. Не каждая госпожа могла похвастать столь преданной служанкой, как Ханна. – Да, я помню твоего жениха, Ханна, и, увидев на турнире, узнала его. Но можно ли ему доверять? Если мне не изменяет память, он обещал вернуться к тебе через два года, однако прибыл лишь теперь. – Гернот попал в плен и долго не мог оттуда вырваться. А возвратившись домой, нашёл свои земли разорёнными и имеющими другого хозяина. Так что теперь дом Гернота там, где его примут. Уверяю вас, госпожа, Гернот будет вам так же верен, как и я. – Что ж, доверюсь тебе. Но знай, если твой друг выдаст меня, я не посмотрю, что он твой жених. Мастер Вольфгарт долго бродил среди гостей, среди прислуги, спрашивая всех о своей куда-то запропастившейся супруге. Но никто не мог ему подсказать, где она. Когда ж стемнело, Хайнц встревожился не на шутку, он нервничал, праздник его уже не веселил, а даже раздражал. Теперь уже вместе с сыном Хайнц опять и опять обходил комнаты, надеясь найти в одной из них Карен, сызнова спрашивал каждого о жене. И наконец один слуга сказал ему, что видел, как фрау Вольфгарт в компании ландграфини поднималась в северную башню. Хайнц бросился туда, но в башне никого не было, а единственная комната, которую использовали в качестве чулана, была заперта. Тогда Хайнц отправился к самой ландграфине и поинтересовался у неё о своей супруге. – Да, мы с Карен действительно поднимались в северную башню, – с готовностью ответила Патриция. – Мы были в чулане, где в сундуках хранятся всякие старые вещи. Я ей показала один старинный, но очень красивый наряд. Хотела предложить ей надеть его на завтрашний маскарад. Она сама просила меня подобрать для неё что-нибудь. Потом мы вернулись к гостям, и больше я Карен не видела.