Патриция выразила такую озабоченность и тревогу, что сама лично стала помогать мастеру Вольфгарту в поисках его жены. Она опрашивала слуг, посылала их искать Карен по всему замку, саду и двору. И вот одна из служанок сказала, что слышала от подруг, будто кто-то видел фрау Вольфгарт выезжающей со двора верхом на лошади вместе с каким-то мужчиной. Но когда и кто именно это видел, служанка сказать не могла. Хайнц, хорошо зная свою супругу, не поверил этому. Не поверил даже и после того, как ещё несколько слуг и служанок повторили эти слухи. Карен не могла вот так вдруг сбежать с другим мужчиной. Она была практичной женщиной, и в ней не достаточно горел огонь страстей, чтобы однажды затмить своим светом её рассудок. Да и просто Карен не умела делать что-либо тайком. С ней наверняка случилось что-то плохое, в этом Хайнц был уверен и просил продолжать поиски в замке. Патриция сопереживала учителю, поддакивала, но в душе испытывала раздражение от его упрямства. Ей вовсе не хотелось, чтобы обнаружили тело Карен. Естественно, вся эта суета и хлопоты не могли остаться не замеченными ландграфом фон Регентропфом. Узнав суть дела, Генрих лично опросил охрану замка и постовых на башнях, но среди них никто не признал, что видел, как фрау Вольфгарт выезжала за ворота. Эти сведения ещё больше уверили Хайнца, что с его супругой случилось нечто ужасное. Разговоры о пропавшей женщине стали главными и среди гостей. Они охали, ахали, переживали или осуждали. Некоторые даже присоединились к поискам. Праздник уже давно перестал быть таковым. Музыка смолкла, веселье угасло. Приближалась ночь. Детей, также стремившихся участвовать в поисках, по указанию ландграфа отправили в их покои. С неохотой им пришлось подчиниться. Гости и хозяева вскоре тоже устали. Патриции с трудом удалось уговорить мастера Вольфгарта отложить поиски Карен до утра, когда взойдёт солнце. Несчастный мужчина, опираясь на руку сына, побрёл в свои комнаты. – Карен не могла уехать, не могла, – снова и снова повторял Хайнц. – С ней что-то случилось. – Завтра мы обязательно найдём матушку, – старался успокоить отца Зигмунд, едва сдерживая слёзы. – Сегодня вам надо выспаться, а завтра с новыми силами мы обыщем весь двор, сад, все строения вокруг замка. Если понадобится, я поеду в Крафтбург и буду искать маму там… – Ты думаешь, что она действительно могла с кем-то сбежать? – с досадой произнёс Хайнц. – Считаешь свою мать изменницей? – Нет, отец, что вы! Но может… она была увезена… Может, против воли… – Всё может быть, – горестно вздохнул Хайнц и после недолгого молчания проговорил. – Мне кажется, Зигмунд, что даже если мы и найдём Карен, она к нам всё равно уже никогда не вернётся. – Что вы хотите этим сказать, отец? – удивился Зигмунд. – Вы полагаете, что матушка?.. И слово застряло в его горле, не решаясь сойти с языка. – Да, сын мой, – с ещё большей печалью выдохнул Хайнц. – Я полагаю так. – Тогда мне приятнее считать мать изменницей, чем… Мастер Вольфгарт так и не смог заснуть, как и Зигмунд, который лишь тихо плакал в своей комнате и молил бога уберечь мать от беды. Многие долго не гасили свеч в ту ночь, обсуждая события вечера и гадая, что принесёт день будущий. Долго не ложилась спать и Патриция. Но у неё на то были свои причины. Она нервно ходила по комнате, с нетерпением ожидая Ханну. Тусклое пламя на огарке свечи вздрагивало от резких поворотов женщины. Вскоре в дверь постучали. – Ханна? – поинтересовалась Патриция, резко остановив ходьбу. Дверь отворилась, и в комнату тихо вошла девушка. – Я, госпожа. – Ну как? Ханна закрыла за собой дверь и приблизилась к ландграфине. – Всё сделано. Я и Гернот сбросили тело фрау Вольфгарт в колодец. Завтра её никто не найдёт. – Хорошо. Вас кто-нибудь видел? – Нет, госпожа. – Прекрасно. Что ж, иди отдыхать, Ханна. Спасибо, ты мне очень помогла. На следующее утро поиски фрау Вольфгарт возобновились с новой энергией. Но длились они не долго. Генрих приказал обойти территорию замка с собаками, предварительно дав им запомнить запах потерявшейся женщины. Если бы в старом колодце оставалась вода, собаки, возможно, прошли бы мимо. Но колодец был абсолютно пуст и сух, а потому собаки, вскочив передними лапами на его порушенные стены, начали громко лаять, и лай их отдавался гулким эхом из чёрной пустоты. С появлением покойницы праздник стих очень быстро. Видя, что прежнему веселью уже не бывать, гости постепенно покидали Регентропф. Маргарет с грустью провожала выезжающие со двора кареты, сопровождающих их всадников на лошадях. Как же обидно, что торжества в честь её Дня рождения завершились столь быстро. Даже весёлый маскарад не состоялся, которого она так ждала! От обиды даже слёзы тихой струйкой потекли из глаз юной девушки. Из-за кого? Кто посмел испортить ей праздник? Ух, как Маргарет была зла на этого человека! Надо непременно выяснить имя преступника, дабы вылить на него всю скопившуюся ненависть. Ландграф распорядился немедленно начать дознание: кто, что, кого видел, слышал, когда, где, выяснить каждую мелочь прошедшего дня, всего, что непосредственно касалось фрау Вольфгарт. Генрих не меньше дочери желал как можно скорее найти убийцу и покарать его. Не потому, что тот испортил праздник, а чтобы зло, содеянное в его доме, не осталось безнаказанным. Чета фон Хельбруг так же упаковывала вещи, готовясь к отъезду. Баронесса, любительница всяких происшествий, в эти часы буквально ненавидела своего мужа, решившего последовать примеру других и покинуть замок, где только и начинается всё самое интересное. С каким бы удовольствием она понаблюдала бы за расследованием смерти фрау Вольфгарт, ничего бы не пропустила, чтобы потом дома во всех подробностях рассказать своим подругам и соседям. А теперь о чём рассказывать? О пире, об играх, о нарядах? Всё скучно и однообразно. Узнав о сборах баронской четы, Патриция сразу направилась к её покоям. За весь день она так и не выбрала времени, чтобы поговорить с баронессой. А узнать, что наговорила эта старая болтушка Генриху, было крайне необходимо. Баронесса фон Хельбруг стояла в стороне и с раздражением наблюдала за суетой супруга, но, завидев приближающуюся к ней ландграфиню, она чуть не расплакалась от горя. – Ох, и вы уезжаете? Как жаль! – Патриция сделала вид, будто расстроена. – Ах, ландграфиня, если б вы знали, как мне не хочется покидать ваш гостеприимный замок. Но мой муж непременно желает вернуться, и я никак не могу уговорить этого упрямца передумать. – Да уж, в упрямстве барон может соперничать даже с ландграфом фон Регентропфом, – согласилась Патриция. – Кстати, Генрих уже говорил с вами? – О чём? – в глазах баронессы блеснул интерес. – О фрау Вольфгарт. Он всех опрашивает, кто и что видел. – Ах, об этом. Говорил со мной, да. Но только рассказать-то мне ему нечего. Я ж ничего не знаю. – Но вы же разговаривали с фрау Вольфгарт. – Да, один раз и совсем немного, – расстроено вздохнула баронесса. – Вы как раз прервали наш разговор и увели фрау Вольфгарт с собой. Помните? – Да-да, помню. И она ничего не успела вам сказать? – Почти нет. – Почти? Но значит, что-то сказала? – Пустяки, которые не стоят вашего внимания. Именно так баронесса фон Хельбруг отвечала и Генриху. Она понимала с кем и о чём говорила, понимала, что сплетни о сыне вряд ли обрадуют родителей, да ещё таких, в немилость которых она впасть вовсе не стремилась. Патриция выдохнула с облегчением. Баронесса оказалась сообразительнее, чем она думала, и не повторила при Генрихе услышанную сплетню. – Жаль, – притворно пожалела Патриция. – Я надеялась, что вы сможете пролить свет на это загадочное происшествие. Я тогда слышала последнюю фразу фрау Вольфгарт, она вам рассказывала какую-то давнюю историю? Какую? Баронесса немного смутилась. Признаться ландграфине или не стоит? А вдруг она оскорбится? Вдруг пожалуется супругу? Но ведь просит сама. И вроде вид у неё вполне доброжелательный. Старая баронесса ещё несколько секунд колебалась, однако её болтливая натура всё же победила. – В тот день, – тихо, словно заговорщик, произнесла она, – фрау Вольфгарт хотела мне какую-то тайну поведать. – Какую тайну? – Патриции превратилась в слух. – Она сказала… будто Берхард… вам не родной сын. Патриция удивлённо вздёрнула брови. – Ох, извините, – тут же залепетала баронесса, испугавшись, что ландграфиня вот-вот рассердится. – Это всё, конечно, не моё дело. И честно говоря, я совсем не поверила фрау Вольфгарт. – Нет-нет, баронесса Хельбруг, я вовсе не в обиде на вас, – заверила Патриция. – Но я потрясена! Интересно, откуда фрау Вольфгарт взяла это? – Не знаю. По её словам это будто и не тайна вовсе. Будто весь Регенплатц об этом знает. – Весь Регенплатц? Однако! – якобы оскорбилась Патриция. – Не думала, что фрау Вольфгарт такая сплетница. Я была о ней лучшего мнения. Спасибо, баронесса, что раскрыли мне глаза на эту неблагодарную особу. А какие доказательства у неё были? – Вот, какую-то историю о Берхарде начала мне рассказывать, да не закончила. Баронесса тяжело вздохнула, пожалев, что теперь уже, возможно, так никогда и не узнает этой таинственной истории. – Уверяю вас, баронесса, в Регенплатце не существует никаких таких легенд о Берхарде. Это всё выдумки фрау Вольфгарт. Она прекрасно умела сочинять всякие истории. – Да, да, я с вами согласна. Фрау Вольфгарт если и не выдумала, то, скорее всего, услышала россказни от болтливых слуг и поверила им. Слуги любят собирать грязные сплетни о хозяевах. Как глупые неблагодарные дети наговаривают на своих родителей, так и они на своих благодетелей клевещут. Патриция, соглашаясь, кивала головой. «Как неблагодарные дети». Как это верно замечено. «Неблагодарные дети»… Да, они способны на подлость. Даже по отношению к родителям. «Неблагодарные дети»… Мысли Патриции уходили всё дальше, туда, где пока ещё неясно вырисовывалась некая картина, некие идеи… Но… Патриция встрепенулась. Назревающие планы необходимо обдумать в одиночестве. – У меня к вам большая просьба, баронесса: не говорите обо всём этом моему супругу, – мягко попросила Патриция. – Он сейчас и без того очень расстроен случившимся, а все эти сплетни про нашу семью расстроят его ещё больше. – Да-да, понимаю, – закивала баронесса. – Будьте спокойны, ландграфиня, ваш муж ничего этого не узнает. По крайней мере, от меня. – И вообще никто. – Никто, кроме вас. Патриция не очень-то в это поверила. – Я сама проверю данные сплетни и найду человека, который их распускает. – Накажите его по всей строгости, – посоветовала баронесса.