– Обязательно, – с вежливой улыбкой заверила Патриция. – Жаль, что вы уезжаете от нас столь рано. Желаю вам доброго пути, и помните, что в Регентропфе вы всегда желанные гости. – Спасибо за добрые слова, ландграфиня. Мне у вас необычайно хорошо. И очень жалко, что я не успею узнать, чем всё это дело закончится. «А это тебе знать вовсе и не нужно, старая сплетница», – мысленно ответила Патриция с самой доброй улыбкой на лице. После разговора с баронессой фон Хельбруг, Патриция немедленно отправилась на розыск Ханны. В её голове уже роились идеи, которые она надеялась воплотить в явь при помощи своей верной служанки и её кавалера. Этот рыцарь Боргардт пришёлся Патриции по душе. Давно она пыталась найти верного солдата, ведь женщине некоторые проблемы довольно трудно решить без помощи мужчины. Но здесь в замке все воины и слуги были настолько преданы своему господину, королю Регенплатца, что склонить кого-либо из них на предательство – уже изначально дело глупое и безнадёжное. И вот появился этот Гернот, не связанный с ландграфом никакими обязательствами и клятвами, да ещё и влюблённый в Ханну. Но самое главное, Гернот был нищ и бездомен, а потому купить его преданность будет легко. Заметив массовый отъезд гостей, Берхард помчался в северное крыло замка. Он встревожился, что и барон Хафф тоже надумает покинуть Регентропф. В коридорах царила суета, и стоял шум. Слуги упаковывали вещи, господа отдавали приказания, все обсуждали между собой прошедшие события и высказывали своё мнение. Берхард не знал точно, какие комнаты отвели барону и его дочери, и потому спрашивал о них у каждого встречного. И, наконец, ему кто-то ответил: «Барон Хафф отбыл ещё на рассвете». Отбыл? Значит, Гретте не удалось упросить отца остаться в замке ещё на день. А может, барона, как и многих, прогнало убийство фрау Вольфгарт? Расстроенный Берхард поплёлся обратно. С чего барона будет волновать какая-то фрау Вольфгарт? У него свои заботы. Он переживал за больную супругу. Здесь веселье закончилось, так почему бы и не уехать, тем более барон уже заранее планировал отбыть именно сегодня. Жаль. Не удалось попрощаться с Греттой. Девочка понравилась Берхарду, общение с ней доставило ему радость. С понурой головой и горестными мыслями мальчик завернул за угол и чуть не столкнулся с отцом. – Ты куда идёшь, сын? – спросил Генрих. – Я… – От неожиданности Берхард на миг оцепенел, но, впрочем, быстро овладел собой. – Все бегут из нашего замка, отец. – Да, это неприятно, – тяжело вздохнул Генрих. – Что поделать? В этом доме появился убийца, и жить с ним под одной крышей никому не хочется. Но с другой стороны, пусть уезжают. Нам сейчас лишний народ не нужен. – А вдруг убийца среди уехавших? – Вряд ли. Никто из гостей не знал фрау Вольфгарт. А если убийца и покинул замок, то наверняка сделал это ещё вчера. Ты расстроен из-за гибели фрау Вольфгарт? Берхард в ответ покивал головой: – С ней было интересно. Она много знала, рассказывала нам о жизни, о людях, о мире, в котором повидала немало. А как жаль учителя! Он себе места от горя не находит, потерял сон и аппетит. Скорее бы уж нашли злодея. Разговор отца с сыном был прерван. Рыцарь Гернот Боргардт торопливо приблизился к ландграфу и с почтительным поклоном испросил позволения уделить ему несколько минут. Генрих соизволил выслушать прямо сейчас, причём Берхарду не разрешено было удалиться. Гернот сначала замялся: стоит ли говорить при мальчике? Но потом решил – какая разница? Пусть слышит. Всё равно ко взрослому мужчине и достойному рыцарю доверия больше, нежели к шкодливому мальчишке. – Не знаю, помогут ли вам мои сведения, ваша светлость, – вновь поклонился Гернот. – Но я из желания помочь вашему дознанию… – Говорите, говорите, – подбодрил Генрих. – Вчера вечером я был у северных стен замка… Вернее в той части сада. Я видел, как шла фрау Вольфгарт с двумя мальчиками и о чём-то горячо с ними спорила… Похоже, даже ругалась. Я не слышал слов, лишь интонацию… – Мальчиков разглядели? – Да, я отчётливо видел их. – Кто же они? Вы их знаете? – Их здесь все знают. Это Кларк Кроненберг и Берхард. Берхард даже опешил, услыхав столь несправедливое обвинение в свой адрес. – Отец, это неправда… – пролепетал он. – Я общался с фрау Вольфгарт только в зале… Впрочем, ему не стоило оправдываться. Вопреки уверенности Гернота, ландграф безоговорочно верил сыну своему. Генрих нахмурил брови и окинул сердитым взглядом стоявшего перед ним мужчину. Он не слишком хорошо знал рыцаря Боргардта. Знал, что тот воевал в войске короля, потом, по слухам, был схвачен в плен. О его подвигах песен не складывали, но и в трусости никто его не уличал. И ещё Генрих вспомнил, что лет десять назад гостившему в его замке рыцарю приглянулась одна из служанок. Вот только имя её в памяти никак не всплывало. – Рыцарь Боргардт, – заговорил Генрих. – Я знаю вас, как человека благородного и достойного уважения. Я видел вас в бою и восхищался вашей храбростью. Я с радостью и без раздумий взял вас в своё войско и в свой замок. И я не предполагал, что вы окажетесь способным на подлость и отплатите мне чёрной клеветой на моего сына. Ландграф не поверил – плохо. Гернот на это не рассчитывал. Мысленно он заглянул под свой плащ, под которым на поясе висел тяжёлый кошель с серебряными монетами. Его тяжесть была приятна, однако её нужно отрабатывать. – Вы обвиняете меня во лжи? – возмутился Гернот. – Я уверен, что вы лжёте, – твёрдо ответил ландграф. – Потому что дело коснулось Берхарда? Я же не утверждаю, что именно он убил невинную женщину, только сказал… – А что вы делали в зарослях у северных стен? – оборвал Генрих нахального доносчика. – Я?.. – Гернот на секунду смутился. – Я был с девушкой. – Кто она? – Я не назову вам её имени, дабы не скомпрометировать её в глазах… – Здесь никого нет, а я не выдам. – Генрих уже терял терпение. – Кто она? Гернот молчал, мучаясь нерешительностью. – Она – единственная, кто сможет подтвердить ваши слова. Кто эта девушка? В надежде, что двум свидетелям ландграф поверит быстрее, чем одному, Гернот решился. – Мою девушку зовут Ханна, – ответил он. – Служанка моей супруги? – Да. Генрих усмехнулся. Так вот откуда ветер дует. – Что ж, сейчас мы выясним правду, – сказал он. – И уверяю, виновные будут наказаны, независимо от своего положения в моей семье и в моём замке. Отослав совсем расстроенного Берхарда в его покои, ландграф развернулся и пошёл прочь. Его быстрые уверенные шаги были направлены в западное крыло замка, к покоям Патриции. Генрих вошёл к супруге без стука, он был бледен, голубые глаза потемнели от гнева. Завидев его такого, Патриция приготовилась к буре. Она уже догадывалась, чем муж так разозлён, и была готова дать отпор. В комнате Патриция находилась не одна. Как обычно, часы её одиночества скрашивала преданная Ханна. Женщины сидели у окна, что-то озабоченно обсуждая. При появлении ландграфа разговор резко прервался. Ханна вскочила с места и, сделав глубокий реверанс, отошла в сторону. Генрих не удостоил её даже взглядом. Его сверкающие глаза, его бушующие мысли были направлены лишь на супругу. – Тебе мало, что ты натравливаешь против Берхарда его сестру и брата? – прогремел он. – Теперь ты хочешь и меня настроить против сына?! – Что с тобой? – Патриция изобразила изумление. – Откуда в тебе столь нелепые предположения? – Что за бредни мне сейчас наплёл этот Гернот Боргардт? Якобы вчера у северных стен он видел, как Берхард и Кларк ругались с фрау Вольфгарт! Что за намёки? – Но это правда, господин, – вступила в разговор Ханна. – Я вчера тоже видела мальчиков и могу подтвердить слова Гернота. – А тебе лучше помолчать, Ханна! – прикрикнул на девушку ландграф. – Я сейчас не с тобой разговариваю. – Не кричи на мою служанку, – осадила его Патриция. – Как только дело касается Берхарда, так все становятся твоими врагами. Мне Ханна тоже рассказала об увиденном. Я ей верю и считаю, что вместо того, чтобы сейчас орать на меня, допросил бы лучше мальчишку. – Мне не о чем допрашивать сына! Я совершенно уверен, что все эти наговоры на него, вся эта грязь – твоих рук дело! – Ты уже ослеп от любви к своему волчонку! – «Волчонку»! – От негодования у Генриха даже дыхание перехватило. – Так вот твоё истинное отношение к Берхарду. – Рыцарь Боргардт ничего не знает о наших с тобой распрях, – продолжала Патриция. – И о тайне рождения мальчишки ему тоже не ведомо. Ему нет нужды обманывать. – Зато есть нужда у тебя. Ты приказала клеветать Ханне, а она – своему жениху. Ханна ахнула, будто от оскорбления, и закрыла лицо руками, будто от стыда. – Ты бредишь, – фыркнула Патриция. – Берхард вчера весь вечер был в зале, танцевал, веселился. А Кларк после долгой разлуки не отходил от родителей. Я постоянно видел их. Или мне прикажешь не верить самому себе? – Не уверена, что они не отлучались ни на минуту. – Тогда назови причины, за что мальчики могли убить женщину, которую они любили и уважали? – Откуда я знаю? Может, они не так уж любили? О причинах спрашивай у своего сынка. Ты считаешь его ангелом, а на самом деле он – дьявол! И мысли, которые он прячет за своим молчанием, чёрные. Раскрой глаза, наконец! Ты ослеплён любовью к нему!.. – Это ты ослеплена ненавистью! – вскричал Генрих, и острая боль уколола его в сердце. Он по инерции приложил руку к груди. Спор продолжать бессмысленно. Патриция никогда не полюбит Берхарда, будет постоянно чернить его и оскорблять. И, наверное, в её душе уже ничего не исправить. Не желая больше обсуждать столь неприятную для него тему, Генрих направился к двери. – Вина Берхарда в моих глазах не доказана, – постарался он проговорить как можно спокойнее. – Гернот Боргардт и Ханна для меня плохие свидетели, к ним доверия нет. А больше Берхарда и Кларка у северных стен никто не видел. Генрих открыл дверь, но остановился. Перед ним стояла Маргарет серьёзная не по-детски. – Я видела вчера Берхарда вместе с фрау Вольфгарт, – холодным голосом произнесла она, уверенно глядя в глаза отцу. – Он настойчиво просил её куда-то пойти с ним. Генрих остолбенел. Он никак не мог поверить, что его родная дочь так же замешана в заговоре против Берхарда. – Маргарет, но ты-то за что наговариваешь на брата? – спросил он. – Это не наговор, отец, это – правда, – ответила девушка, пройдя через порог. – И мне обидно, что вы больше склонны верить своему любимчику Берхарду, нежели мне.