После смерти баронессы, супруги моего хозяина, Гретта была отправлена в женский монастырь, дабы получить там надлежащее образование и воспитание, подобающее скромной юной фройлен. Монастырь этот закрыт от мира. Воспитанницам его запрещено принимать гостей, кроме родителей, и получать какие-либо письма. Поэтому Ваше послание Гретта не получит, а ответ на него даю Вам я. Кроме того, вот уже полгода, как Гретта обручена с английским лордом, с которым обвенчается в день своего шестнадцатилетия. Она уедет в Британию, будет представлена ко двору, станет знатной и богатой леди. Вы уже вряд ли когда-нибудь встретитесь с ней, господин Берхард. Мне жаль, но Ваше желание установить дружескую переписку с Греттой не осуществимо. Да и смысла в ней нет. В жизни Гретты встретился достойный мужчина, который сможет сделать её счастливой. И по сему, господин Берхард, я прошу Вас не стараться спорить с судьбой и изменить положение дел, не вносить смятение в девичью душу, да и в сердце Вашем не раздувать огонь каких-либо чувств, даже дружеских. Пусть образ Гретты продолжает жить только в Вашей памяти, как и ранее. Мне действительно очень жаль. Вы достойный кавалер, но Вы всё-таки опоздали. С уважением и низким поклоном, фрау Урика Барх». Берхард почти не знал Гретту, всего один вечер он провёл с ней, но после прочтения письма в его сердце осело тяжёлое чувство потери. Да, всего один вечер он видел Гретту, всего один вечер говорил с ней, слышал её голос, смотрел в её светло-карие глаза… И всё же тот вечер подарил его душе такое тепло, такое ощущение лёгкости, какое потемневшая замкнутая душа не испытывала ещё никогда. И это ощущение ей понравилось. Возникла надежда его повторить, но, увы, надежда оказалась тщетной. Он опоздал. Берхард и Густав Регентропфы и Кларк Кроненберг жили при дворе короля Фридриха II Гогенштауфена привольно и весело. Король весьма уважал ландграфа фон Регентропфа, высоко ценил его заслуги, а потому создал его сыновьям и крестнику наилучшие условия пребывания в своём замке, наделил их многими привилегиями. У юношей имелась лишь одна забота – учёба. Впрочем, к концу четвёртого года пребывания и этот труд был окончен. Мастер Вольфгарт всё ещё оставался наставником юношей, но теперь он больше учил воспитанников жизни, нежели наукам разным. Парни выросли, окрепли, возмужали. Кларк принял от короля звание рыцаря, и вот уже весной ему предстояло участие в настоящем королевском турнире. Он ждал это событие и готовился к нему. Густав с нескрываемой завистью наблюдал за его приготовлениями. На каждых тренировках, на каждой охоте, Густав старался показать, что он не менее силён и ловок, а в чём-то даже и превосходит Кларка. Особенно в стрельбе из лука, в которой среди сверстников ему равных не было. Это, безусловно, ставилось ему в почёт и уважение, однако для звания рыцаря не хватало ещё и возраста. Даже Берхард не добился таких успехов в боевом мастерстве, как его брат. Впрочем, Берхарда это обстоятельство мало беспокоило. Он по-прежнему с бóльшим удовольствием держал в руках кисти и палитру, нежели меч и копьё. Как Кларк ни старался, ему не удалось сдружить Берхарда и Густава. Между братьями так и не рухнула стена непонимания, и лёд в их отношениях не растаял. Хотя ссориться они стали значительно реже. А ещё Густав нашёл себе здесь иного друга. Его звали Аксел Тарф, он был пятым сыном в многодетной семье придворного латника. К профессии отца душа его не лежала, а вот красивая и привольная жизнь прельщала. Несмотря на пятилетнюю разницу в возрасте, Аксел быстро нашёл общий язык и схожие интересы с Густавом Регентропфом. Их обоих увлекали битвы, оружие, турниры, они могли часами обсуждать ведение боёв, подвиги героев, рыцарские поединки, спорить о видах клинков, породах лошадей. Густава совсем не смущало, что столь интересный ему человек и увлекательный собеседник имел низкое происхождение; Акселу же весьма льстило большое внимание со стороны богатого и знатного юноши, пусть даже и значительно младше возрастом. Сын латника понимал свою выгоду от такого внимания и старался его не терять. С каждым годом дружба Густава и Аксела крепла, общие взгляды на жизнь, на людей, схожее мнение о происходящем вокруг сближали юношей всё больше. У Густава ещё никогда в жизни не было такого верного и буквально по-братски любимого друга, а потому он решил забрать Аксела с собой в Регенплатц, дабы впредь никогда с ним не расставаться. Аксел был в восторге от такого решения. Ещё бы, из бедного сына латника сразу превратиться в правую руку сына самого богатого в королевстве ландграфа. Пусть даже и младшего сына – это неважно. Аксела ожидала шикарная жизнь, личные апартаменты в графском замке, личные слуги, дорогие наряды, изысканные кушанья, набитые серебром и золотом кошели. А делать-то всего и надо, что быть рядом с «золотым» мальчиком, поддакивать ему во всём да стараться предупреждать его желания. Это легко. На королевский турнир должны приехать ландграф фон Регентропф и граф Кроненберг, и юноши с нетерпением ожидали прибытия своих отцов. Было решено, что после празднеств Берхард, Густав и Кларк покинут Регенсбург и вернутся домой. Кларка это решение обрадовало, он скучал по дому, чужая сторона ему надоела. Но Берхард грустил. Ему не хотелось возвращаться в мир, где царила атмосфера неприязни, пропитанная ненавидящими взглядами мачехи, презрением бабушки, шушуканьем челяди. Хорошо хоть Маргарет вышла замуж и уехала из Регенплатца, более она не будет мучить его и Густава своей надменностью, глупыми насмешками и ябедами. За эти годы Берхард привык к свободе, привык к уважению и почтению. Привык к общению со своей настоящей мамой. Оставаясь один, он часто доставал портрет матушки и разговаривал с ней, рассказывал о своей жизни, раскрывал чувства, просил совета. Естественно, в холодном родовом замке, это общение не прервётся, но на радость от него уже наляжет хмурая тень мачехи. Запыхавшийся Густав наконец отыскал брата и его друга. Они находились в соколятне, наблюдая за дрессировкой охотничьих соколов. Густав и сам любил бывать здесь, однако сейчас у него имелось более важное дело. – Вот вы где! – воскликнул он, тяжело дыша, после долгого бега. – Пойдёмте скорее, там приехал гонец из Регенплатца! – Откуда ты знаешь? – спросил Берхард, ошеломлённый внезапным появлением брата. – Я слышал, как приезжий всадник назвал себя и попросил проводить его к королю. Он сказал, что дело очень срочное. Не мешкая, юноши побежали в замок и поднялись прямо к королевским покоям. Однако зайти в кабинет не решились, а остались ждать в коридоре. Любопытство разбирало всех троих, да только из-за стоящего у двери караула ни подсмотреть, ни подслушать возможности не было. Впрочем, ожидание длилось не слишком долго. Вскоре дверь отворилась, и из кабинета вышел гонец – усталый мужчина с растрёпанными волосами в пыльной одежде, грязных сапогах. Видно, сильно торопился, видно, новость очень важная. Вот и король Фридрих лично вышел проводить гонца. – Пройдите в кухню, там вас хорошо накормят, – говорил он гонцу. – А после отдохните. В обратный путь отправитесь завтра. Проводите господина, – обратился король к охране. Один из караульных вызвался исполнить приказание. Гонец поклонился государю и отправился вслед за солдатом. Тут король Фридрих заметил в коридоре юношей. – О, вы все трое здесь! – воскликнул он. – Весьма кстати. Зайдите-ка, для вас есть новости. Берхард, Густав и Кларк прошли в кабинет. Короля Фридриха они уважали, но не боялись и чувствовали себя при нём свободно. – Ландграф фон Регентропф и граф Кроненберг не смогут приехать на праздники, – сообщил Фридрих без всякого вступления. – На земли Кроненберг опять покушается барон Штольценгер, и в этот раз силы его значительно выше, чем были ранее. Он нашёл союзников. Но ваши отцы – мои друзья, я многим им обязан и, конечно же, помогу. Войско послать, наверное, не успею, зато пошлю к герцогу приказ прекратить посягательства на Регенплатц, иначе он будет иметь дело со мной лично. Мне и самому уже надоела его агрессия. Для войн хватает распрей и на границах. – Мы поедем к отцу, – заявил Берхард. – Да, да, поедем, мы обязательно поедем, – поддержали его Густав и Кларк. Но Фридрих твёрдо ответил: – Нет, вы останетесь здесь. Вам ещё рано лезть в пекло боя. – Я уже участвовал в двух битвах, – возразил Кларк. – Ну и что? Ваши отцы доверили мне ваши жизни и благополучие, я в ответе за вас. К тому же они сами просили не отпускать вас. Упрашивать короля бесполезно, юноши покинули его покои с тяжёлыми чувствами. Они шли по коридору быстро и молча. Вдруг Берхард остановился и твёрдо произнёс: – Не можем мы отсиживаться здесь, когда земли наши в опасности. Остальные тоже остановились. – Конечно, не можем! – тут же поддержал Густав брата. – Это не честно с нашей стороны. – Вы правы, наше место рядом с отцами в строю защитников, – добавил Кларк. – Что с того, что нам запрещено покидать двор? – продолжал Берхард. – Разве мы маленькие мальчики? Сядем на коней и поедем. – Правильно! – воскликнул Густав. В этот момент он смотрел на старшего брата с нескрываемым уважением. Надо же, этот любитель кисточек всегда казался ему слабаком и трусом, и вдруг такое рвение к ратному делу. – Немедленно собираем вещи, седлаем коней и в путь! После полудня через западные ворота крепостной стены четверо юношей, облачённые в латы и вооружённые мечами, в сопровождении трёх слуг покидали двор королевского замка. Четверо, потому что Густав не отказался от своего решения и взял с собой Аксела Тарфа. Берхард и Кларк не были против, парень не вызывал у них никакой антипатии. К тому же Берхарда радовало, что Густав наконец нашёл себе хорошего друга. Путешествие юношей прошло без каких-либо приключений, майское солнце ярко освещало их путь, а тёплый ветер разгонял облака. Через несколько дней молодые рыцари въехали в родные края. На ближайшем постоялом дворе им рассказали, что граф Кроненберг со своим войском уже вышел навстречу противнику и встал лагерем на окраине леса у Красной равнины, на ней он и собирался встретить барона Штольценгера. Коротко посовещавшись, юноши решили направиться прямо в лагерь графа, а в Регентропф отправить слуг, дабы те сообщили об их прибытии ландграфине. Генрих был готов к этой войне. Ещё в прошлом году он собрал и подготовил армию, чтобы дать достойный отпор и навсегда отвадить врага от желания посягать на земли Регенплатца. И вот завтра состоится бой, а сейчас рыцари и солдаты ландграфа и графа Кроненберга отдыхали под навесами, натянутыми между деревьями. Лишь караульные обходили дозором границы лагеря, внимательно всматриваясь в даль широкой Красной равнины, предназначенной для предстоящего кровопролития. Своё название эта местность получила от частых битв, что происходили на ней и обагрили землю её кровью солдат и рыцарей. На противоположней стороне Красной равнины мерцали огни костров лагеря противника – Барон Штольценгер подошёл к границам графства Кроненберга почти вплотную. Вечером, когда уже сгущались сумерки, караульный вошёл в шатёр ландграфа и доложил: – Ваше сиятельство, только что дозорными в лесу задержаны четверо подозрительных молодых людей. Вооружённых. Двое из них утверждают, будто бы они ваши сыновья Берхард и Густав, и требуют, чтоб их проводили к вам. Сидящий за невысоким походным столом Генрих, оторвался от чтения документа и удивлённо воззрился на солдата. – Мои сыновья? – переспросил он. – Не может быть. Мои сыновья сейчас находятся под присмотром самого короля. – Я так и предполагал, что это какие-то самозванцы. Хотя и весьма похожи. – Да? Приведи-ка их сюда, я с ними познакомлюсь. – Но, ваше сиятельство… – обескуражено развёл руками караульный. – А вдруг они подосланы неприятелем? – Меня окружает столько доблестных воинов, что я не боюсь вражеских подлостей. Веди. Похвала ландграфа польстила караульному. Довольный, он выглянул из шатра и громко распорядился: «Введите пленных». Двое солдат провели в шатёр четырёх пленников в запылившихся одеждах и со связанными руками. – Это замечательно, ландграф, что у вас столь бдительные караульные, – произнёс черноволосый парень, – но мы всё-таки надеялись, что нас признают. Неужели за четыре года мы так сильно изменились? Поражённый неожиданной встречей Генрих вскочил из-за стола: – Берхард, Густав, Кларк! Почему вы здесь? – Мы не могли сидеть в тиши королевских покоев, когда землям нашим угрожает враг! – ответил за всех Густав. – Ах, Боже милостивый! – засуетился караульный. – Это мы что же?.. Это как же?.. Ну-ка, быстро развяжите господ! И верните им оружие! – крикнул он солдатам, и, обращаясь сразу и к юношам, и к ландграфу, запричитал, – Извините, ваши милости, извините, не признали… сумерки же… – Хорошо ещё, что не убили на месте, а лишь пленили, – проворчал Густав, потирая освобождённые от пут запястья. – Ладно, не сердитесь, – улыбнулся Генрих, – мои воины поступили правильно. А то, что они вас не узнали, не удивительно, вы очень выросли, возмужали. Ландграф отпустил солдат и распорядился, чтобы к нему позвали графа Кроненберга. Юношей же он усадил на лавку, а сам занял своё прежнее место за низким столом. – Я предполагал, что вы захотите приехать, – начал он разговор, – и потому попросил Фридриха не отпускать вас от себя. Видимо, он мою просьбу отверг. – Нет, не отверг, – ответил Кларк. – Король действительно приказал нам оставаться в замке и ждать вестей от вас. Мы сами приняли решение вернуться и уехали без ведома короля Фридриха. – Вот как. Ослушались королевского приказа, значит. – Генрих строго нахмурил брови. – Дерзко. – А кто ваш спутник? – спросил он после нависшей паузы. – Ах, да, – спохватился Густав. – Представляю вам, отец, Аксела Тарфа, моего хорошего друга. Он не велик титулом, но честен и благороден. Я был бы счастлив, отец, если б вы позволили ему остаться подле меня и поселиться в Регентропфе. Аксел поднялся и почтительно поклонился ландграфу. Генрих внимательно оглядел нового друга своего сына. Высокий темноволосый юноша с приятным лицом и умными карими глазами, в движениях никакой робости, взгляд человека в себе уверенного. – Сколько лет тебе, Аксел? – спросил Генрих. – В следующем месяце девятнадцать будет, – с готовностью ответил молодой человек. – И кто отец твой? – Латник при королевском дворе, – не стал скрывать Аксел и после с достоинством добавил. – Человек без чина, но всеми уважаемый. Король Фридрих высоко ценит его мастерство.