– Лично я готова сказать Гретте спасибо, за то, что она скрыла от всех твою выходку и твой позор, – заявила Маргарет. – И тебе советую это сделать. И попросить у неё прощения. На коленях. Патриция закивала головой, соглашаясь с дочерью. Густав же при слове «прощение» скривил недовольную гримасу. Просить прощение у женщины, да ещё обидевшей его! Какое унижение. – Даже если это и не вернёт её расположение к тебе, – продолжала Маргарет, – то, по крайней мере, о твоём низком поступке так никто никогда и не узнает. При всей своей простоте Гретта девушка честная и имеет благородство. – Да, – вновь согласилась Патриция. – Она пожалела тебя, Густав. Останется только Берхард… – Этот волчонок! – рявкнул Густав, и сердце его снова начало наполняться гневом. – Если бы не он… Если бы не он, Гретта не узнала бы о моём позоре! – Зато она узнала бы твоё насилие! – добавила Маргарет. – Ты защищаешь его? – Густав сел и гневно взглянул на сестру. – Нет. Я порицаю тебя. Но Густав пропустил её ответ мимо ушей и продолжал о своём, о наболевшем. – Если бы ты знала, какую боль я чувствовал, когда он увозил с собой Гретту! Какие муки душевные я испытывал! Он теперь герой в её глазах, благородный рыцарь! А я – зло. Он украдёт её у меня! Заставит поверить в его любовь!.. – Ты сам в этом виноват! – резко прервала Патриция жалобы сына и шумно перевела дыхание. – Состоится твоя свадьба с Греттой или нет, будет зависеть от решения барона. Даже если и не состоится, утешься тем, что и за Берхарда Гретта тоже не выйдет. Его брак с Зигминой фон Фатнхайн не зависим от чьих-либо желаний и обстоятельств. – А я бы на твоём месте воспользовалась бы ситуацией, – посоветовала Маргарет. – Если уж Берхарду столь желанна Гретта, то предложи ему обмен: Гретта Хафф против трона Регенплатца. Патриция и Густав замерли, в их взорах любопытство перемешивалось с интересом. – А что? – продолжала Маргарет. – Если Берхард откажется от трона, отцу больше ничего не останется, как посадить на этот трон Густава. И в жёны себе сможешь взять дочь маркграфа, а не дочь обедневшего барончика. Я знаю эту Зигмину. Она молода, но амбициозна и честолюбива. Ей нужен Регенплатц, а уж кто сидит на его троне, мне кажется, ей будет неважно. Всё сложится удачно для всех. Разве что ландграф разочаруется в своём любимце Берхарде. – Это хорошая идея, – согласилась Патриция. – Густав? Но Густав, быстро проанализировав предложение, зло сжал губы и нервно ударил кулаками по кровати. – Нет! И я не желаю видеть, как волчонок живёт в радости и спокойствии! – воскликнул он. – Я хочу и Гретту, и Регенплатц! – Можно взять только одно из двух, – сказала Маргарет. – Нет! Я возьму всё! Я ничем не буду обмениваться с Берхардом. Я просто убью его, уберу с моей дороги навсегда! Тогда и трон моим станет, и Гретту заставлю стать моей, ещё и земли барона присоединю. А после… А после и Кроненберг верну под мою власть. Глаза Густава сверкали яростью и торжеством, подбородок гордо вздёрнут, грудь важно выпятилась вперёд. Юноша уже ощущал себя победителем всех и вся, уже чувствовал на голове корону Регенплатца. – Завтра же… Нет, сегодня же я уберу из моей жизни волчонка! – решительно заявил Густав. Патриция молча опустила глаза – не нравился ей мстительный настрой сына, не нравился его блеск в глазах. Нет, она не станет отговаривать Густава, ей и самой не терпелось избавиться от ублюдка Берхарда. Но… Почему-то в сердце забилась тревога, и вспомнились слова чёрной ведьмы: «Если вы всё-таки погубите Берхарда, то Густаву не прожить и трёх дней после его похорон!» А вдруг это сбудется? – Может, лучше всё решить миром? – неуверенно предложила она. – Нет! – Густав снова ударил кулаками. – Нет. Упрям. Неистово упрям, как и все Регентропфы. Если уж что-то задумал, то не свернуть ничем. Патриция больше ничего не сказала. Она поднялась и тихо покинула покои сына. Что будет, то будет. Остаётся лишь покориться воле судьбы. Или Божьей воле. В это время Берхард зашёл в кабинет отца для серьёзного разговора. Ландграф принял любимого сына, отложил бумаги, удобнее сел. – Как серьёзен ты, – заметил Генрих. – Тебя что-то тревожит? – Я с прошением к вам, отец. Генрих удивлённо приподнял брови. – Ну, говори. Присядь. Но Берхард остался стоять. Он не волновался и отца не боялся, хотя и знал, что его слова обязательно вызовут недовольство, возможно, и гнев. – Отец, признаю, моя просьба дерзка, и всё же, пожалуйста, отнеситесь к ней серьёзно. Генрих нахмурился, начало беседы ему не понравилось. Берхард продолжал: – Случилось так, что мы с Греттой полюбили друг друга, и я прошу вас изменить прежнее решение и сосватать Гретту Хафф за меня. Ландграф ещё больше сдвинул брови, и между ними пролегла глубокая складка. Впрочем, над ответом Генрих даже и не пытался задуматься. – Нет, – просто, но твёрдо сказал он. – И на этом вопрос решён. И чтобы показать, что тема действительно закрыта, Генрих придвинул к себе лист пергамента и чернильницу. Однако Берхард будто и не заметил этого намёка. – Почему? – спросил он. – Я тебе это уже объяснял. – Неужели только потому, что Гретта имеет не достаточно высокий титул? Генрих отодвинул обратно письменные принадлежности. Видимо, разговор с сыном придётся продолжить. – При всём моём уважении к барону Хафф дочь его тебе не чета, Берхард. Она не принесёт ни денег, ни военной поддержки. Даже земли её в плачевном состоянии, в них придётся много вкладывать. И потом, что ты прикажешь мне сказать маркграфу фон Фатнхайн? Что Регенплатц, обещанный его дочери, достанется другой? Полагаешь, он не обидится? – Я подумал об этом и решил. Отец, я отказываюсь от правления в Регенплатце, ибо Гретта мне дороже графства. Поставьте своим приемником Густава и выдайте за него Зигмину фон Фатнхайн. Формально ничего не изменится, поменяется лишь имя жениха. Заявление сына привело Генриха в негодование. – Он подумал. Он решил за всех! – Ландграф гневно хлопнул ладонью по столу. – Ты ведёшь себя как глупый воздыхатель из рыцарского романа! Тебе восемнадцать лет, ты уже не мальчик, и пора бы начинать жить головой, а не эмоциями. Судьба возложила на тебя ответственность за Регенплатц, за его мир и богатства, и своим предложением ты предаёшь вотчину, предаёшь меня! – Я никого не предаю, – уверенно вёл спор Берхард. – Я просто хочу жить спокойно и счастливо с женщиной, которую люблю, и которая любит меня. Переложите ответственность за графство на Густава. Он серьёзен, он справится. – Эгоист! – крикнул ландграф. – Неблагодарный мальчишка! Променять такое наследие на какую-то девушку, на призрачную любовь, которая вполне может окончиться через год. – А вы предлагаете мне повторить вашу жизнь? Холодные отношения с женой и любовница на стороне? Генрих вонзил в сына пристальный взор. Смотри-ка, как повзрослел, уже посмел повысить голос на отца. Мужчина вышел из-за стола и прошёлся по комнате, стараясь успокоиться. Лёгкое покалывание тронуло его больное сердце. – Ты обижаешь меня, Берхард. Обижаешь любовь твоей матери, бескорыстную, не требующую от меня никаких жертв. А я ведь тоже хотел всё бросить и уехать с ней далеко от этих мест. Но у меня есть чувство долга, и оно приказывало мне не терять разум. – Генрих повернулся к Берхарду. – Ты ещё не видел Зигмину, возможно, она тебе понравится. Но Берхард, хоть и опустил глаза, отступать не собирался. – Я люблю Гретту. Генрих удручённо помотал головой – какой настырный. – Густаву тоже полюбилась Гретта. – Уверен, трон Регенплатца его всё равно прельщает больше. Ландграфа уже начинало раздражать упрямство старшего сына. – Трон Регенплатца твой, – не менее упрямо повторил Генрих. – И больше на эту тему я говорить не желаю. Если твоя любовь к Гретте настолько велика, ты найдёшь способ внедрить её в свою жизнь. Но оставлять ради неё графство, забывать о своём долге ты не имеешь права. Берхард молчал. Он понял, что отец своего решения не изменит, и продолжать убеждать его не имело смысла. Но и отдавать Гретту Густаву тоже нельзя. Может, всё-таки рассказать отцу об утреннем происшествии? Пока Берхард раздумывал, ландграф продолжал говорить: – Завтра после полудня в Регенплатц прибывает Зигмина Фатнхайн. Ты вместе со мной поедешь её встречать. И чтоб был любезен! С сегодняшнего дня уже собираются гости, со дня на день прибудет король Фридрих, и я очень хочу надеяться, что никаких сюрпризов ты мне не устроишь. Я позже и с Густавом ещё раз поговорю об этом. – Вы сообщили Гретте о болезни её жениха? – спросил Берхард. Генрих отвёл взор. – Нет, – снизив тон, произнёс он. – Но барон знает об этом. – И не сказал дочери? – Зачем её огорчать раньше времени? Да и припадки у Густава достаточно редки. – Сегодня случился. – Но она же не видела. – Возможно, видела, но молчит? Что если Гретта откажется выходить замуж за Густава? – Не откажется. – Генрих прошёл и сел за стол, он чувствовал себя правым. – Гретта послушная дочь и поступит так, как ей скажет отец. А барон Хафф заинтересован, чтобы его обедневшие имения взял под покровительство богатый Регенплатц. Да и дочь его станет графиней фон Регентропф. Громкое звание, гордость и уважение. Берхард лишь разочарованно усмехнулся. Бесполезно что-либо доказывать. Его никто не поймёт, Гретту никто не пожалеет. Выгода важнее любви, лицемерные гости нужнее счастья.