– Гретта, давай уедем отсюда вдвоём, – вдруг предложил Берхард, и голос его стал серьёзнее. – Куда? – спросила Гретта. – Не знаю. Какая разница? Как можно дальше. – А почему нельзя остаться? Шутки и игры окончились, настало время разрешать проблемы. – Я вчера говорил с отцом, – поведал Берхард, занявшись наконец тесьмой. – Он не поддержал меня и приказал жениться на Зигмине Фатнхайн. Гретта понурила голову. – Мой батюшка тоже пожелал мне как можно скорее забыть тебя, – сказала она. – Но я не смогу выполнить его просьбу. – Я тоже не сумею исполнить приказание. Поэтому и предлагаю тебе бежать. Гретта задумалась. Наверное, Берхард прав, здесь они не найдут поддержки. Чтобы быть вместе, им придётся покинуть родной дом, родных людей… – Но оставить отца я тоже не смогу, – проговорила Гретта. – Он очень одинок. Я – единственный близкий человек, который у него остался, его опора, его надежда. Покинуть его равно предательству. – Однако по-другому не получается. Либо нам жить врозь, но в послушании, либо вместе, но… против всех. Завязав тесьму, Берхард встал, оделся, привёл себя в порядок, а после сел рядом с Греттой так, чтобы видеть её лицо и решительно сделал ещё одно предложение: – Давай обвенчаемся тайно. Гретта вскинула на Берхарда взгляд полный удивления. – Мы будем соединены Божьим благословением, и нас уже никто не сможет разъединить, – продолжал юноша. – Станут упрекать, осуждать… но всё равно будут бессильны что-либо изменить. – Нас проклянут. – Кто? Разве что маркграф. Мой отец… (бедное его сердце), – сочувственно улыбнулся Берхард. – Он, конечно, будет разгневан, но, я уверен, со временем простит. А барону и гневаться-то не на что. Мы уедем жить с ним, я стану его помощником. – А как же Регенплатц? – Оставлю его Густаву. – Брат не простит тебя за то, что ты украл у него невесту. – Простит. За трон Регенплатца он мне всё простит. К тому же он может жениться на Зигмине, тогда и маркграф не останется в обиде. Все формальные условия по отношению к его дочери будут соблюдены. Гретта улыбнулась. Как всё хорошо и просто получалось. Да, Берхард действительно нашёл выход. Юноша взял за руки свою возлюбленную и, заглянув ей в глаза, спросил: – Милая моя Гретта, ты согласна стать моей женой? – Конечно, согласна, – пылко ответила девушка. – И душа моя и тело принадлежат отныне только тебе одному. – И согласна поступить так, как я тебе предлагаю? – Согласна. Согласна! Вот только пожениться нам нужно как можно скорее. – Да. Сегодня ночью. – Сегодня. – Пока я с отцом буду встречать маркграфа и дочь его, Кларк поедет в монастырь, найдёт там для нас какого-нибудь монаха, который согласится на тайное бракосочетание. А поздно вечером и мы с тобой туда подъедем. Кларк станет нашим свидетелем, а ты возьми с собой Лизхен. – Да, Лизхен можно доверять. Она хоть и болтушка, но когда надо, умеет хранить тайну. – Да ей и не придётся долго сдерживать свой язык. Завтра мы с тобой сами объявим всем о нашем поступке. Гретта невольно испуганно ахнула, представив этот страшный момент. – Не переживай, любимая, и ничего не бойся, – утешал Берхард возлюбленную свою. – Завтра нам предстоит трудный, тяжёлый день. Зато потом как счастливы мы будем! Как свободны! Гретта расслабилась и вновь улыбнулась. Всего один день потерпеть, совсем чуть-чуть. – Я верю тебе, Берхард. В благодарность за такие слова Берхард наградил любимую самым нежным поцелуем. – И всё-таки я опасаюсь твоего брата, – после призналась Гретта. – Уж очень он вспыльчив и зол на тебя. Почему Густав столь враждебен к тебе? Берхард отвёл взгляд. Тема неприятна, но Гретта должна знать всё. – До тебя, верно, доходили слухи, что Патриция мне не родная мать? – сказал Берхард. – Доходили. Но я думала, что это просто злые слухи. – Нет. Это правда. Моя настоящая мама была простой горожанкой. Звали её Эльза Штаузенг. Подарив мне жизнь, сама она умерла. Я её не знал и видел только на портрете. Мой отец очень любил её, даже сильнее, чем жену свою. Потому, наверное, и решил поставить именно меня наследником и главой Регенплатца. Естественно, Патриции обидно, что её сын, законнорожденный сын, вдруг станет слугой бастарду. За это меня и ненавидят в этой семье, считают, что занимаю я чужое место. Возможно, в чём-то они и правы. Между мной и Густавом идёт пожизненная вражда, он мечтает о троне Регенплатца, на который имеет больше прав, чем я. Сегодня он даже грозит мне войной. Иногда мне кажется, что я буду жив лишь до тех пор, пока у него есть надежда занять этот трон мирным путём. – Ты говорил об этом отцу? – Конечно. Но отец мой упрям. Он решил, что правителем Регенплатца должен стать только я, и никаких возражений слышать не желает. Более того, он хочет сразу после свадьбы моей официально передать мне все права правления. Правда, об этом пока никто не знает. – Густав, наверное, придёт в ярость. – Без сомнения. Но я не боюсь его, Гретта. И если я отказываюсь от Регенплатца, то только потому, что передо мной встал выбор – ты или трон. Согласись отец на нашу с тобой свадьбу, и я не стал бы отрекаться от столь великого и почётного наследия. Наверное, я совершаю предательство по отношению к отцу, но… мне кажется, мой проступок принесёт пользу всем. Мы с тобой будем вместе, Густав получит то, о чём мечтал всю жизнь, Патриция успокоится, мир Регенплатца не будет потревожен нашими семейными рознями. Отец слишком упрям, ему ничего не докажешь. Говорят, упрямство – это самая яркая черта нашей фамилии. Однако я тоже Регентропф и тоже упрям. И я хочу быть с тобой и только с тобой. Берхард ещё крепче сжал руки девушки. Гретта почувствовала лёгкую боль, но промолчала. Она понимала, что из души молодого человека рвались откровения, которые сдерживались слишком долго. – Мне трудно объяснить тебе, Гретта, но именно сейчас с тобой я почувствовал сладкий вкус жизни, я будто очнулся от глубокого сна. До встречи с тобой я просто плыл по течению, и мне было безразлично, что станет со мной завтра, с окружающим меня миром. Я покорно принимал всё, что готовила мне судьба. Но теперь я хочу жить, бороться за счастье. Хочу быть нужным, любимым. Я устал быть изгоем. Сердце девушки наполнилось сочувствием. Как же ужасно жить среди родных людей и быть им чужим. Гретте захотелось утешить любимого человека, согреть, укрыть от одиночества. Но она не успела этого сделать, её эмоции прервал внезапный звук конского топота. Услыхав его, молодые люди тревожно переглянулись и вскочили на ноги. К ним стремительно приближался Кларк Кроненберг. – Берхард! – Натянув поводья, Кларк заставил своего коня остановиться. – Берхард. Тебе нужно скорее вернуться. Ландграф разыскивает тебя, и он недоволен. – Спасибо, что предупредил, друг, – отозвался Берхард. Кларк Кроненберг спрыгнул на землю и, держа коня под уздцы, приблизился к Берхарду. – Я не думал, что вы будете отсутствовать столь долго. – Рядом с милой Греттой часы кажутся минутами, – улыбнулся Берхард в ответ, но после он приблизился к другу и обратился к нему с более серьёзным тоном. – У меня к тебе просьба, Кларк, как к лучшему другу. Нет. Как к брату, к человеку, которому я доверяю, словно себе самому. – Начало мне что-то не очень нравится, – насторожился Кларк. Но Берхард продолжал: – Пока мы с отцом будем встречать важных персон, прошу тебя взять кошель с золотом, отправиться с ним в монастырь и найти там святого отца, который согласился бы провести тайную брачную церемонию. – Тайный брак? Ты с ума сошёл! – Возможно. Но мы с Греттой уже всё решили. Мы хотим быть вместе вопреки всему. Девушка кивком головы и уверенным взором подтвердила слова возлюбленного. – Я бы вам не советовал так поступать, – высказал Кларк своё мнение. – Я знаю, что ты мне желаешь только хорошего. И всё-таки я намерен поступить так, как задумал. А тебя прошу быть помощником и свидетелем нашей скромной тайной свадьбы. Кларк лишь обречённо вздохнул: – Хорошо, я исполню твою просьбу. Но сейчас поспешим. Берхард возгласом подозвал своего коня, который мирно стоял неподалёку в тени деревьев и пощипывал мягкую сочную траву. Гретта тем временем отыскала в траве свои туфли и обулась. – Я предлагаю отвезти Гретту к южным воротам, – предложил Кларк, – а самим вернуться через центральные. – Да, так будет лучше, – согласился Берхард. Он помог Гретте подняться в седло, а затем запрыгнул и сам. Сладостные минуты любви прерваны. Но они повторятся. Обязательно. И очень скоро. Ссадив Гретту у южных ворот, юноши быстрым шагом направили коней к центральному въезду с восточной стороны крепостной стены.