– И о чём же речь твоя? – поинтересовался Густав. – Я говорил с отцом, – начал Берхард с главного. – Он согласен назвать своим наследником тебя, а не меня. Такого поворота событий Густав не ожидал, он был удивлён. Он даже остановился. – Ты сам добровольно отказываешься от трона Регенплатца? – Да. Густав не верил ушам своим. Странно всё это, он заподозрил подвох. – Но… Но сомневаюсь, что ты так поступаешь из-за доброты душевной. Что требуешь взамен? Берхард продолжил путь. Он был спокоен и серьёзен. – Чтоб сесть на этот трон, ты должен жениться на Зигмине фон Фатнхайн, – сказал Берхард. – Ясно, – усмехнулся Густав, последовав за братом. – А ты получишь Гретту Хафф? – Да. – Я давно заметил, что ты не равнодушен к ней. Ухаживания, комплименты… Причём открыто, никого не стесняясь. – Я люблю её. – Между прочим, и мне она по сердцу. – Но из нас Гретта выбрала меня, а не тебя. – И почему же? – У нас с ней давняя симпатия друг к другу, которая сейчас переросла в крепкие чувства… – Давняя? Впервые слышу. Ты просто оказался расторопнее меня и пел более красивые песни. Я тоже мог завоевать её расположение… – Но не завоевал. Наоборот, за столь короткое время умудрился показать всю черноту своего характера. – Всё равно она вышла бы за меня замуж… – упрямо спорил Густав. – Нет, не вышла бы, – не менее упрямо приводил факты Берхард. – Гретта уже сообщила отцу, что не хочет быть твоей супругой, что откажет тебе. – Своему отцу? – Нашему. Но и барон Хафф знает о намерении дочери. Густав замолчал и зло сжал губы, его взгляд отяжелел от ненависти. «Уж скорее бы ты выпил отраву», – мысленно пожелал он брату. – Ты постоянно всё отбираешь у меня, – вслух процедил юноша. – Но сейчас отдаю. Отдаю то, о чём ты всегда мечтал, из-за чего… – То, что принадлежит мне по праву! – с рычанием прервал Густав. – Я не буду спорить. Берхард оставался спокоен и внешне холоден. Он отлично понимал чувства брата и не хотел подливать масло в огонь, развивая ненужные ссоры. Густав отвернулся. Ещё никогда его ненависть к Берхарду не была столь велика. Всегда этот волчонок вставал у него на пути, всегда присваивал всё, что должно принадлежать только ему, Густаву, по праву закона, по праву рождения, по праву статуса. Но теперь волчонок должен отдать всё. Всё! И не таким тоном, будто делает одолжение. Отдать и заплатить за все обиды и унижения, заплатить своей жизнью. Густав покосился на брата. Почему он не пьёт? Держит кубок в руке, водит по нему пальцами, но к губам не подносит. Не мучает жажда? Эдак он может отдать надоевший кубок слуге или вовсе вылить вино, не желая больше пить. А ведь вино-то ценное, оно с ядом. Значит, нужно дать повод, чтобы заставить Берхарда выпить. Густав постарался унять бурю гнева в душе своей и придать голосу более спокойный тон. – Хорошо, забирай Гретту себе, – сказал он. – Если подумать, Зигмина тоже хороша. И более выгодна для брака. Берхард и не сомневался, что Густав согласится на сделку. Трон Регенплатца для него желаннее всех женщин на свете. Теперь появилась надежда, что не только в графстве, но и в самой семье Регентропф воцарится лад и согласие. – Правда, она слишком худа, – продолжал Густав. – Но думаю, в нашем сытом царстве она быстро приобретёт более аппетитные формы. А сама Зигмина не против замены жениха? – Честно говоря, я ей не понравился, – опустив глаза, признался Берхард. – Правда? Значит, у нас будет много общих тем для разговоров. Берхард улыбнулся, приняв замечание брата за шутку. – Чем же ты ей не угодил? – спросил Густав. – Сказала, что я скучен. – Она права, это в тебе есть. Братья не спешно брели по тропе, и со стороны казалось, что беседу они ведут мирную непринуждённую. Однако в душе Густава кипел настоящий вулкан, и юноше стоило невероятных усилий сдерживать его рвущееся наружу пламя. – Отец, наверное, был недоволен, – вновь заговорил Густав. – Да, но я сумел его убедить, – ответил Берхард. Густав усмехнулся: «Убедить. Да ты просто не оставил ему выбора». Однако пора уже заканчивать эту пустую болтовню. – Что ж, брат, спасибо, – заставив себя улыбнуться, сказал Густав. – Признаться, я не ожидал от тебя такого поступка. Я бы ни за что не променял целое графство на девушку, даже на любимую. Значит, после свадьбы я останусь в Регентропфе, а ты уедешь в Стайнберг? – Да, мы с Греттой уедем. Густав стиснул зубы – «Мы с Греттой». Ревность бурлила, обжигала сердце, чёрной гарью застилала разум. Ни за что не отдаст он Гретту. И графство не отдаст. И даже Стайнберг не отдаст, ещё и Кроненберг вернёт. Он один будет владеть всем и всеми. И делить с братом ничего не собирается, даже воздух, которым дышит. Густав остановился и обернулся к Берхарду, старательно сохраняя на лице улыбку. – Давай пожелаем друг другу удачи, – сказал он и приподнял свой кубок. – Давай, – согласился Берхард. – И чтобы между нами закончились наконец ссоры и распри. – Да. Даю обещание, Берхард, что больше никогда не буду строить козни против тебя и не скажу о тебе ни одного плохого слова. Более того, отныне ты всегда можешь рассчитывать на мою помощь. – Я счастлив слышать это от тебя, брат, – с искренним чувством ответил Берхард. – Выпьем за наше перемирие, – предложил Густав, желая поскорее влить яд в надоевшего собеседника. – Выпьем! Берхард поверил брату. Он даже не сомневался в его словах и обещаниях. Он так долго желал рождения дружбы между ними, понимания и доверия, что даже тени подозрения на нечестность, на коварство Густава не коснулось души его. Густав выпил вино и перевернул кубок, продемонстрировав его пустоту. Берхард сделал то же самое. Наконец яд достиг цели! Вот теперь Густав успокоился и даже повеселел. Осталось совсем немного подождать, и его враг, его вечный соперник исчезнет, перестанет мешаться, прекратятся споры о наследстве, о первенстве. Желанная власть и желанная женщина будут принадлежать только ему, Густаву, и никто ничего не сможет этому возразить и противопоставить. В хорошем настроении братья вернулись в компанию захмелевших друзей. Едва Берхард остался один, к нему немедленно подошёл Кларк. – Я заметил, вы после разговора оба вернулись весёлыми, – сказал он. – Да, я доволен и весел, – не стал скрывать Берхард. – Более того, предательство Густава мне больше не страшно. Он был рад моему добровольному отречению от трона Регенплатца и согласен ради него отдать мне Гретту. Густав первым предложил перемирие и дал слово, что отныне и навсегда он будет моим другом. Как видишь, всё прошло так, как я и предполагал. – И всё-таки я бы не спешил доверять Густаву. – Я не такой мнительный, как ты, Кларк, – отмахнулся Берхард и подозвал слугу, чтобы тот наполнил вином его кубок. – Я наблюдал за ним, пока он сидел здесь с тобой, – не унимался Кларк. – У него был такой вид, будто он что-то задумал. Вы все слушали Ганса, смеялись над его историей, и лишь Густав не слушал и улыбался натянуто, для вида. Он что-то замышляет… – Возможно, в тот момент и замышлял, но сейчас ему нет причин убивать меня. Он без боя, без насилия получил то, чего хотел. – А если Густав захочет всё? Берхард улыбнулся. У него было слишком хорошее настроение, чтобы спорить и что-то доказывать. Он верил брату; такими обещаниями, какие давал Густав, просто так не бросаются. – Хорошо, Кларк, я буду осторожен и внимателен к действиям брата, – мягко проговорил Берхард, но лишь для того, чтобы друг не переживал. Генрих ещё раз прошёлся по комнате. Он тянул время. Пора спускаться в залу к гостям, открывать маскарад, но настроение было невесёлым, состояние нервозным, и идти в шумную толпу не хотелось. Всё шло плохо, против его воли и желаний. Генрих так привык быть хозяином положения, почти хозяином судьбы, что теперь испытывал неприятные чувства зависимости, подчинения, безволия. Генрих опять измерил шагами комнату. Потом ещё раз. Он тянул время. В дверь постучали. – Войдите, – глухо пробасил ландграф.