Об этом Бабкин знал и без них. Осознанно или нет, Григорий создавал у коллег иллюзию рубахи-парня, живущего с душой нараспашку. Но ни один из них не бывал в его квартире и не мог сказать, в каком районе тот живет. Во время обеда Сергей заметил сидевшего наискось от них полноватого мужчину средних лет в рубахе с пятнами пота. Тот старательно прислушивался, притворяясь, что занят телефоном. – Вася, это кто? – тихо спросил он у Петрищенко. – Где? А, это Глеб Федоренко из Казани. – Он ездил с Богуном? – Навскидку не скажу… Вроде нет. Ты спроси у него, он мужик вменяемый. Бабкин поблагодарил за содержательную беседу. И подсел к Федоренко, не забыв захватить со своего стола компот с булочкой. Здесь его ждал сюрприз. – Не знаю я никакого Богуна, – огрызнулся Федоренко в ответ на приветственную реплику Сергея. Бабкин крайне редко сталкивался с хамством. Он не то чтобы опешил, но заинтересовался. – Ты вроде был в «Ленинграде», когда Ибрагим меня представлял, – заметил он. – Да и парни говорят, что ты с Григорием знаком… – Ну, знаком. – Федоренко пошел на попятный. – И что с того? Бабкин пригляделся к нему. Пятна все шире расползались по рубахе. Если их появление можно было списать на горячий борщ, как и бисеринки пота над губой, то посеревшая кожа в эту картину не вписывалась. То, что он сначала принял за грубость, было страхом. – Все, что ты скажешь, останется между нами, – предупредил он. Прощально махнул рукой водителям, уходившим из столовой, и снова повернулся к мужчине. Теперь у Сергея не оставалось сомнений, что тот напуган до полусмерти. – Чего еще… нечего мне говорить… Бабкин оценил положение дел и вытащил из кармана пятитысячную купюру. «Как-то рано я перешел к подкупу», – сокрушенно подумал он. Глеб помотал головой. – Пойду я… – пробормотал он. – Он тебе чем-то угрожал? – тихо спросил Сергей. – Глеб! Что тебе говорил Богун? Но Федоренко, наконец, собрался с силами и поднялся. Всклокоченные волосы стояли дыбом над потным лбом. – Ничего он мне… Я с тобой вовсе не… Ничего не было, понял? Он торопливо ушел. Возле тарелки недоеденного борща осталась лежать пятитысячная купюра. – Хорошо же сидели! – проворчал Сергей. Он допил свой компот, с аппетитом сжевал булочку и стал размышлять, как ему раздобыть адрес или хотя бы телефон Инны Даладзе, бывшей подруги Богуна. На следующее утро Бабкин топтался возле офиса «Агро-света» с восьми утра. Рабочий день офисных сотрудников начинался в девять, но он не хотел пропустить Инну. Накануне он узнал ее телефон у одного из водителей. Однако разговор с девушкой его обескуражил. «Мы общались в офисе, – нервно сказала Инна. – Мне больше нечего добавить». Повесила трубку, а когда Сергей пытался перезвонить, занесла его телефон в черный список. «Ну, имеет право», – подумал Бабкин. Но все равно обидно. Он успел вжиться в роль начальника отдела службы безопасности, не привыкшего к отказам. К тому же снова пришлось надевать пиджак. Это уже ни в какие ворота не лезло. Инна Даладзе появилась в половине девятого. «По крайней мере, есть время для разговора», – подумал Сергей, выступая ей навстречу. Его появление заставило ее оцепенеть. Какую-то секунду он был уверен, что она метнется прочь от него, не разбирая дороги, и приготовился ловить ее возле проезжей части. В темных глазах девушки мелькнула паника. – Инна, здравствуйте, простите, что напугал. – Он стоял неподвижно. Не преграждал дорогу, а держался чуть в стороне. – Мне неприятно вам навязываться. Но, пожалуйста, поговорите со мной десять минут. – Нет, я опаздываю! Он бросил взгляд на часы. – Я не могу с вами говорить! – Она сунула руки в карманы короткого плаща. В принципе, у нее ведь и баллончик там может оказаться, размышлял Бабкин. Что за невезение! Будь здесь Илюшин, уже выпытал бы все, что надо, и никто бы ему перцовым газом в харю не брызгал… – Инна, кого вы боитесь? Она быстро двинулась с места, почти бегом миновала площадку, на которой стоял Сергей, и скрылась за проходной. Охранник одарил сыщика свирепым взглядом и даже привстал, рассматривая его сквозь стекло. Сергей пошел к ближайшей скамейке. Второй раз он увидел Инну в обеденный перерыв. Отделившись от группы женщин, она подошла к нему сама. – Слушайте, я не буду с вами обсуждать Гришу, что хотите со мной делайте, просто не буду, вы не имеете права меня преследовать, я полицию вызову, – скороговоркой проговорила она. – Почему? – спросил Сергей. – На один-единственный вопрос ответьте мне, и больше вы меня не увидите. Почему не будете обсуждать бывшего парня? Я всего лишь пытаюсь понять, можно ли нанять его водителем для моего шефа. Я человек подневольный, с меня башку снимут, если что! Она колебалась. Для правдоподобности образа Бабкин ссутулился и втянул голову в плечи. Инна сделала шаг вперед и остановилась перед сыщиком. Губы у нее дрожали. – Если я вам хоть слово скажу, Григорий меня убьет, – шепнула она. – Он предупредил, чтобы я ни с кем его не обсуждала. Пожалуйста, оставьте меня в покое! Прошу вас! Бабкин смотрел вслед фигурке в зеленом плаще и думал, что придется отпрашиваться у Макара на три дня для поездки в Казань, на предыдущее место работы Богуна. То-то Илюшин спляшет на его костях! Глава 8 Песни ангелов Московской области «Он поднимался по лестнице, считая пепельницы на подоконниках. Одна, вторая, третья, четвертая… В этом доме были обжитые подоконники. Ему это нравилось. Из-за двери доносился радостный голос ведущей, рассказывающей о самом высоком в мире небоскребе. “Восемьсот двадцать восемь метров!” – ликовала она. Он подумал, что вещи ползут вширь и ввысь. Обнаглевший человек вонзил в задницу небесам иглу небоскреба. Не глупо ли полагать, что небеса не отзовутся возмущенным ревом? Он дважды утопил кнопку звонка цвета слоновой кости. Время портит человека, но облагораживает вещи. Не все. Не всегда. От ширпотреба остаются ошметки. Но то, что сделано на совесть, сохранит в себе дух создателя. Старуха, открывшая дверь, чуть не кинулась ему на шею. Он оказался в царстве стекла и хрусталя. Снежная королева, поселившаяся в сталинке, обустроила свое укрытие, наполняя его напоминаниями об оставленном ею замке снега, льда и северного сияния. Зеркала, флаконы, бокалы, сервизы – чешское, советское, умытое, сверкающее на утреннем солнце, радужными всплесками озаряющее серванты и шкафы. Старуха вернулась. Он понял, что сейчас случится то, ради чего он пришел сюда, считая пепельницы на этажах. И точно: смерть взорвала ее, будто яйцо в микроволновке. Он боролся со смертью, принявшей чужую личину, и взлетающие осколки хрусталя пели звонкую песнь его победы». Сергей, прочитав отрывок, пожал плечами и сказал, что если верить этой сцене, перед ними буквальное описание того, как человеку размозжили голову, а затем принялись крушить мебель. Макар отложил в сторону страницу с первым убийством и вернулся к третьему. Теперь ему бросилось в глаза то, чего он не заметил при первом прочтении: эти сцены были написаны по-разному. Казалось, Юренцов к концу книги начал сходить с ума.