Кукла боится крови, боится даже смотреть на то, как я снимаю ей швы, тогда как я сразу же поверил, что она занимается торговлей людьми. И только сейчас, наконец, я узнаю ее настоящую: тихую, терпеливую, безумно смелую, отчаянную, сломленную теперь и мной. Катя сидит напротив меня и робко рассказывает то, от чего волосы встают дыбом. Ее изрядно лупили, а у меня уже чесались руки, чтобы найти ее ебонутого отчима и поговорить с ним по душам. Русалка подчеркивает, что отчим ее так “воспитывал”, при том без единого упрека и тогда я понимаю, что Кузнецов ее просто забил. Забил настолько, что эта девочка боится говорить о нем и сейчас открыла мне скорее всего верхушку, шепотом и со слезами в глазах. В этот момент я ловлю адскую боль и безысходность в ее глазах, так похожих на глаза ее маленькой сестры, которая все еще находится в лапах этого ублюдка, сломавшего ей спину. Кнутом или нет, уже неважно. Важно то, что теперь мне хочется сломать спину Кузнецову и подвесить его за брюхо на собственном кнуте. Кукла вздрагивает каждый раз, когда я снимаю ей швы. На запястье остается херовый шрам, не очень большой, но кривой и грубый. Это, блядь, напоминание о том, что как я ее брал, сука, первый раз, и чем это закончилось. Лялька лежала в луже крови голая, и ее спасло только то, что я вернулся и решил ее проверить. Не вернись я, она бы истекла кровью в считанные минуты, и теперь не у кого было бы спрашивать правду. Невинная, эта юная девочка оказалась заложницей у тирана, тогда как я, блядь, сломал ее и без того искалеченное тело, постарался, сука, на славу. Все это время я все равно замечаю, что Катя так и не говорит со мной первой, почти не смотрит мне в глаза. Она все еще помнит те чертовые правила, которые я тогда ей назвал и боится их нарушать, а мне застрелиться хочется от того, что я собственноручно ее так зашугал, я сломал ее и теперь не знаю, как приручить эту дикую лань. Укладываю девчонку спать, а сам ложусь рядом, но она не засыпает. Ворочается без конца, пока я не оставляю ее одну. Выхожу покурить уже глубокой ночью, затягиваюсь крепко, но ни черта не вставляет. Внутри неспокойно, ведь я уже не знаю, где правда, а где ложь. Кто убил Карину, кому она могла перейти дорогу, у ее не было врагов, в отличие от меня, и любой из них мог совершить такое. Любой! Мы уже начали копать под ее отчима, да вот только он чистый, как блядь, белый лист! Нет на нам нихрена, даже характеристики положительные. Два лица…два лица. У него, сука, два лица, и я видел результат работы его стороны “для семьи”. У Кати вся спина в шрамах, истерзанная, и я уже жду не дождусь, когда лично встречусь с этим уродом. Выкурив сигарету до фильтра возвращаюсь в дом, Катя умостилась на краю кровати, уснула. Ложусь рядом. В комнате ни звука, три ночи, и я вижу, как она спит. Подложила ладони под голову, согнула ноги в коленях, сопит и почему-то часто вздрагивает. Херово она спит, даже думая, что меня тут нет. Крутится, вздрагивает, дышит тяжело и я не выдерживаю. Подтягиваю ее к себе, прижимаю, вдыхая ванильный запах волос. Почему-то мне хочется, чтобы она перестала вздрагивать. Кукла в какой-то момент утыкается мне в плечо и словно согревшись, котенком подлезает еще ближе. Она обнимает меня во сне хотя, я прекрасно понимаю, что как только проснется, снова будет шарахаться. От меня. *** Из пучины беспокойного сна меня вырывает громкий звук автоматной очереди и разлетающихся в разные стороны стекол от нее. – Ааа! – Блядь, на пол! На пол! Я даже опомниться не успеваю как падаю, а точнее, Шах меня буквально сталкивает с кровати на пол. – Рустам! – Не вставай. Тихо! Я лежу на полу, придавленная мощным телом Змея, пока на нас летят осколки стекла и эти звуки…такие громкие, непрекращающееся. Это выстрелы. Из автомата. Шах буквально лежит на мне, мою голову он уткнул себе в плечо, рукой прикрыв, прижал к себе и как только выстрелы прекращаются, Рустам быстро поднимется, буквально отдирает меня от пола, крепко схватив за руку. – Держись за мой ремень! Иди за мной шаг в шаг! Все еще не отошедшая от сна и не верящая, что это на самом деле, я только и могу, что схватиться сзади за ремень Рустама и выйти с ним в коридор. Я не помню, как он оделся, не помню даже, когда он вернулся. Получается, мы спали сегодня вместе. Шах пришел ко мне, когда я уже уснула, вот только сейчас мне не это этих мыслей, потому как вскоре раздаются очередные выстрелы, и Рустам пригвождает меня к стене. – Стой здесь! Ни шагу, поняла? – Что происходит? Кто это? – Не знаю. Разворачивается, а я за руку его хватаю с силой. – Не уходи! Рустаам! – Сиди здесь! Пригнись. Я приду за тобой! Шах достает пистолет и передернув затвор, он уходит оставляя меня дрожащую у стены в коридоре. Проходит несколько мучительных минут, я слышу какие-то крики и выстрелы, после чего щелкает входная дверь. Я же затихаю. Я не вижу Шаха, где он, эти люди…их было несколько, судя по количеству пуль, выпущенных по окнам. Взрываюсь криком, когда цепкий руки враз хватают меня за предплечье. – Нет, нет! – Тихо, это я. Рустам. Я даже не узнала его в темноте коридора. Господи. – Идем, быстро! Он хватает меня за руку, выводит на улицу и только там я замечаю, что Шах весь в крови. Весь! Его руки залиты кровью также, как и рубашка. На шее брызги крови. – Боже, ты ранен? – Нет, это не моя. Садись в машину, едем! На деревянных ногах залезаю в машину. Все еще не могу поверить, все случилось внезапно, на улице едва начало светать, а у меня пальцы дрожат от ужаса. – Что происходит, Рустам? – Меня кто-то заказал. Чеканит Шах, быстро заводит машину и мы резко срываемся с места. Я только успеваю увидеть, что где-то на заднем фоне пылает огнем черный мерседес, а у Рустама руки по локоть в крови. Глава 37 – Куда мы едем? Когда стрелка спидометра переваливает за сто пятьдесят, начинаю нервничать сильнее. Рустам сидит рядом, я вижу, как побелели костяшки его рук, которыми он с силой сжимает руль. – Что происходит, Рустам! – В клуб. Я ошибся, дома нихрена не безопасно. Хватит дрожать, Катя! Больше мы не говорим, я лишь сильнее ухватываюсь за ручку двери, стараясь перевести дыхание. Снова в тот клуб, где я пережила столько всего, где на меня все смотрят, как на вещь, а еще у меня создается стойкое ощущение, что мы от кого-то скрываемся. Доезжаем в считанные минуты. – Выходи. Быстрее! Рустам за руку меня берет и мы вместе входим в клуб, поднимаемся сразу на второй этаж. – Сиди здесь, поняла? Здесь будь! Я не успеваю даже ничего спросить, так как Рустам захлопывает дверь прямо перед моим носом. Через несколько минут заходит Влада. Молча оставляет мне одежду и обувь. Явно ношеную, но чистую и аккуратно сложенную. Я же как сирота стою босая в одной только футболке Рустама, становится неловко, но Влада не роняет ни слова. Наспех принимаю душ и переодеваюсь, в ушах до сих пор стоит та автоматная очередь, которая превратила окна дома Шаха в решето. Что происходит…я ничего не понимаю. Кристина. Моя маленькая девочка. Как она там, как. Я так давно ее не слышала и даже не представляю, в каком она состоянии сейчас, помогает ли отчим ей хоть немного, не голодает ли она, я ничего не знаю, и это просто рвет мне сердце. Усидеть на месте не получается, поэтому осторожно открываю незапертую дверь и спускаюсь на первый этаж. Уже на ступеньках слышу басистый голос Рустама. Он говорит с кем-то на повышенных тонах у барной стойки. – Как вы могли проворонить? Вы что, дебилы? Ярдан?! Как это произошло? – Я не знаю, брат! Мы как приехали, там уже пустая палата была. Простыни даже сменили. Нет ребенка. Сказали, отец забрал. – Куда забрал?! Как, у нее же позвоночник сломан! – Кристи… Говорю вслух, тут же выдавая свое присутствие. Рустам поворачивается ко мне и я вижу, как он недовольно сжимает зубы. – Твою мать, я тебе где сказал быть?! Спускаюсь по ступенькам, Рустам подходит ко мне, нависая горой, а я меня прямо корежит от боли. Я не могу, это уже слишком.