– Смотри, красота, правда?! С Кариной в сто раз хуже обошлись. По твоей милости, блядь. – Аааа! Боже, ааааа! Визжит, рыдает в три ручья, а я за шкирку его беру, над землей поднимаю. Кровище везде блядь, все же запачкался я знатно. Из трясущегося обрубка пульсирует кровь, стекает ручьем на пол. – Хватит! Хватит! Я умру! Останови кровь, останови! – Где девочки? Ты видишь, как я люблю резать? Даже больше, чем ты бить! Где они, тварь, где?! – Увееез, спрятал! Надежно! Ааай! Чтоб ты не нашел. Моя Кристинка! Доченька моя будет со мной. Моя! – Ты, сука, больной! Катя где? Старшая где, падла? Где она?! – Сдохлааа! Выплевывает, и я просто не выдерживаю. Еще миг и Кузнец перестает дышать, а я выхожу из подвала. Пацаны забирают тело, а я срываюсь вслед за единственной ниточкой впервые в жизни молясь о том, чтобы Катя была жива. Почему-то меня всего колотит при одной только мысли о том, что с Катей может что-то случиться, и я не хочу верить в то, что ее больше нет. Глава 40 Если это сон, то самый кошмарный из всех. В школе у нас были страшилки о маньяках, которые сбегают с психбольницы и ловят девочек в городском яблочном саду, однако я даже представить себе не могла, что сама попаду в руки к таким реальным зверям. Если честно, я даже не успеваю разглядеть лиц. Их двое, водитель едет отдельно. Всего за секунду они скручивают меня как куколку, и надевают на голову мешок. Я успеваю только пикнуть, но не закричать. Слез тоже нет, от шока тело каменеет и кажется, меня слишком часто похищают. Я пытаюсь вырваться до последнего, пока один из них не ударяет меня по голове. Слишком сильно для того, чтобы я перестала дергаться, почувствовала тошноту, и в ту же секунду просто вырубилась. – Игнат, ты офигел? Ты ее убил! – Нет, живая. Посмотри. Есть пульс. Прихожу в себя от звука грубых голосов. Кто-то касается моей руки, а у меня тошнота опять подкатывает к горлу. Голову словно топором прорубили, они сняли с меня мешок, и теперь перед глазами все жутко плывет. – Алевтина идет. Давай, поднимай ее! Меня хватают за шкирку и отрывают от пола. Я оказываюсь в небольшой темной комнатушке с серым кафелем. Пытаюсь сфокусировать взгляд, но получается плохо. Все жутко шатается и меня тошнит. То ли от удара, то ли от голода. Я даже не представляю, сколько часов прошло, словно потеряла счет времени. Все, что вижу – женские худосочные ноги в черных колготах и начищенных до блеска туфлях, которые цокают по направлению ко мне, а после улавливаю скрипучий голос. – Хм, на фото она была не такой худой! Цепкая рука хватает меня за лицо, поворачивает на свет, вынуждая зажмуриться, но женщину эту я все же разглядываю. Очень худая брюнетка средних лет с зализанными назад тонкими волосами. Ее цепкие глаза сканируют меня, как рентген. – Зачем вы ее ударили? Кто ее теперь купит?! Остолопы! – Она брыкалась. С виду худая, а сил, дай Бог каждому. – Тупицы! – Кто вы…Что вам надо? Голос дрожит, пытаюсь встать, но один из этих амбалов кладет мне руку на плечо, не позволяя. – Я тебя купила, девочка. Значит так, будешь послушной, попадешь к хорошему хозяину. Станешь дурить, поедешь в Турцию, где в день будешь принимать по тридцать клиентов. Я ясно выразилась? По телу разливается мерзкий холод. Нет, это не женщина. Это дьяволица. С колками глазами и ядовитым языком. А еще она смотрит на меня, как на товар. На живой товар. Она напоминает мне престарелую ворону со сморщенной кожей на шее. – Мой отец прокурор! У вас будут проблемы… Блефую. Отчим ни в жизни за меня не заступиться, но мне больше просто некого упомянуть. Шах…наверное, когда он узнает, что я сбежала, забудет обо мне в ту же секунду. Если уже не забыл. – Я знаю, кто твой отец, красавица. Берет локон моих волос, вертит на свету, улыбается. – Откуда? – Так это он продал тебя нам. Сначала, конечно, сестру твою предлагал, но у нее спина перебита, да и мелкая уж больно. Ей нужен особый покупатель, это долго, а ты в самый раз! Яблочко наливное, натуральная блондинка, чтоль? Раздеть! – Не трогайте, неет! В один момент меня хватают за руки и сдирают футболку. Заламывают руки, когда начинаю упираться. Эта страшная женщина-ворона обходит вокруг меня, цокая своими туфлями, царапает шпильками по нервам. – Хм…Не обманул, кузнечик. Молодая, шикарная…Но шрамы! – откидывает мои волосы на грудь, кривит свое бледное вытянутое лицо. – Сволочь, как попортил девку, а говорил, не трогал. Цена упадет… – Маман, давай Чеху отдадим. Он ее быстро на части разберет. Откупим. Дергаюсь, когда эта ворона берет мои волосы и на свету крутит локон между пальцев, после чего хватает за лицо, поворачивая его на свету. – Красивая девка, слишком даже. Блондинка натуральная, молоденькая, глазища вон какие чистые голубые, белая кожа. Редкая порода…Нет, я ее дороже целиком продам, чем Чех по частям. Ничего-ничего. Шрамы волосами прикроем. Такие, как Богомол, оторвут с руками. Ему точно понравится. Услышанное окатывает ледяной водой, мерзкий холод расползается по спине, скручивает живот спазмом. Они меня тут делят, как мясо на рынке. И если у Шаха мужикам нужно было только мое тело, то Алефтина открыто говорит про всю меня, которую можно делить на части, продавать, резать, разбирать. – Я не вещь! Я живой человек! Отпустите меня немедленно! Меня нельзя продать, слышите, звери, я свободный человек! Не знаю, говорю ли это в голос или просто шепчу про себя. Я отказываюсь верить, что это правда. Это какой-то кошмар, который стал реальностью. Отчим продал меня, просто избавился, а до этого, он вообще хотел Кристину этим уродам отдать. Они ее не взяли только потому, что она не может ходить! Господи. – Вымыть, накормить, переодеть! Сегодня в изолятор, а завтра на торги. Посмотрим на спрос. Я плохо помню, что случается после, потому что мне в рот запихивают какую-то таблетку, от которой я становлюсь очень заторможена. У меня перестает болеть голова и лицо. Явного синяка на лице я не чувствую, впрочем так же, как и лица. Словно онемела вся, немного хочется спать, язык не поворачивается даже просить о помощи. Помню только, как меня абсолютно голую несут в какую-то большую душевую и поливают водой из крана. После укрывают полотенцем и переносят в комнату. Она без окон, стоят только кровати, точнее, одна кровать. Словно отделенная ото всех. Изолятор. Та ворона говорила про отдельный изолятор, а значит, здесь есть и другие койки. Проходит несколько часов моего дурмана, и когда наконец, я просыпаюсь, чувствую сильный голод. Кажется, уже вечер, хоть здесь и не понятно, сколько точно времени. В потолке загорается свет. Тех двух мужиков, что тащили меня сюда больше нет, вместо них приходит молодая девушка. Она очень просто одета, рыженькая, ее волосы собраны в хвост. – Поешь. Тебе нужно набраться сил. – Помогите…мне плохо! Вызовите милицию. Облизываю сухие губы. Сил нет даже на то, чтобы кричать. – Нет милиции. Здесь нет закона, подруга. – Кто ты? Что вы мне дали? Что со мной… – Я Инна. Я здесь работаю. Тебе никто не поможет. Смирись. А то, что ты вялая такая – это нормально. Еще пару часов и отойдешь. Таблетку они тебе скормили, чтоб не ревела. Всем так в первый день. Потом привыкнешь. Захочешь, можешь даже остаться, если договоришься с Алевтиной. Зарабатывать будешь. Неплохо зарабатывать, пока не откупишь себя. Инна говорит эту дичь очень спокойно, тогда как я не могу этого выносить. Вижу только стены с обсыпанной штукатуркой и яркими синими ромбами. Такими же, как на той записи, где резали Карину, и даже сквозь затуманенный разум понимаю, что она была здесь. Именно в этой комнате, а значит, меня скоро ждет тоже самое, что и ее. – Я не шлюха. Не буду работать. – Не говори так. Лучше сама, поверь, чем они тебя в овощ превратят. – Кто такой Богомол, и почему я должна понравиться ему? У меня шрамы уродливые, я никому не понравлюсь! Инна обходит, поднимает меня и осматривает мою спину. – Ты ему понравишься. – Почему? – Потому, что Богомол сам любит резать. Глава 41